«Правила бунтаря и застенчивой девушки» (ЛП)

– Нет.
– Да, есть, – Винтер открыла банку содовой. – Ты мне сказала этим летом, что тебе нравится….
Виллоу кинула в Винтер морковку, попадая ей прямо в лицо.
– Цыц. Ты обещала, что не расскажешь.
 Я нахмурился. Виллоу рассказала Винтер секрет, который не сказала мне?
– Эй, – заныла Винтер, бросая морковь обратно в Виллоу. – Это было не очень–то мило.
Виллоу быстро отодвинулось с траектории, и морковь упала на пол.
– Ну, ты обещала, что никому не расскажешь.
– Что в этом такого? – спросила Винтер, открывая пакет с чипсами. – Ну и что с того, что тебе понравился парень?  Когда–нибудь это должно было случиться.
Виллоу свирепо посмотрела на Винтер.
– Прекрати говорить об этом пред всеми.
Мой хмурый взгляд усилился. Окей, теперь я часть всех.
Затем самая бредовая мысль пришла мне в голову. Что если Виллоу втрескалась в меня, и поэтому так злилась на Винтер? Эта идея должна была принести мне неудобства, но честно говоря, мне она вроде как понравилась.
Хотя, несколько мгновений спустя Винтер разболтала, что Винтер влюбилась в Доминика, парня, который был на год старше нас, и который был усыпан браслетами, и я точно уверен, подводил глаза карандашом. Именно в тот день я понял, что у Виллоу был тип, и я под него не подходил.
Еще я понял, что влюбился в своего лучшего друга
Моя любовь длилась всю среднюю школу и до младшего года старшей школы. В тот год все изменилось. Я пришел от мыслей о Виллоу, как о сексуальном лучшем друге, к мыслям о том, что она была красивой, доброй, умной, заботливой девушкой, которую я постоянно хотел поцеловать.
И я имею в виду, все чертово время.
Я помню первый раз, когда, действительно, рассмотрел такую возможность. Мы зависали в моем доме, смотрели какую–то тупую мыльную оперу, которая была чертовски скучной, но больше ничего не было. Виллоу приглушила звук и начала пародировать персонажей. Я присоединился, и к тому времени, как шоу закончилось, мы надорвали свои животы.
В тот момент зашел мой отец и разрушил момент, будучи придурком.
– Что, черт возьми, вы делаете? – он выхватил из моей руки пульт и выключил телевизор. Он был одет в серый костюм и красный галстук, готовый пойти на работу, в воскресенье, то, что он делал каждую неделю, никогда не брал выходные, всегда волновался о работе, работе, работе. – Поднимай свою задницу и займись чем–нибудь. Хватит попусту тратить свою жизнь.
Он не был ужасным парнем, лишь абсолютно верил в то, что каждый должен проводить свое время, надрывая задницу на работе. Проблема в том, что мне нравилось бездельничать, веселиться, устраивать вечеринки и заниматься спортом. У меня не было больших целей или настоящих планов, отличных о того, чтобы сдать алгебру и надрать задницы на футбольном поле. Я знал много людей своего возраста, у кого все еще не было крупных жизненных целей.
– Мы просто смотрели телик, – я  нахмурился из–за разочарования на его лице. – Сейчас утро  воскресенья. Больше нечего делать.
Он скрестил свои руки  и уставился на меня сверху вниз.
– Ну, если бы у тебя была работа, тогда это не было бы проблемой.
– У меня есть работа, – возразил я, опуская лицо в пол.
Он засмеялся, и этот шум заставил мои мышцы сжаться.
– Продавать дерьмо и одалживать мои деньги – не работа.
– Почему? – спросил я, выгибая свою бровь. – Делать деньги. Не это разве называется работой?
– Следи за своим языком, – предупредил он. – И нет, это не работа… пока что ты хочешь заниматься продажами. Разве этим ты хочешь заниматься до конца своей жизни? Проводить часы в магазине, пытаясь вешать лапшу на уши людям, покупающим хлам? И делать это за дерьмовую зарплату? – его интонация источала сарказм. – Кажется стоящим, не правда ли?
– Некоторые люди должны работать продавцами. Нет ничего неправильного в этом. И я уверен, что это такая же трудная работа, как и то, что делаешь ты, – я хотел добавить, что его работа так же не такая стоящая, что его карьера адвоката превратила его в лжеца, придурка и сноба. Пофиг. Только так я мог задеть своего отца, чтобы это не привело к экстремальным последствиям.
– Поднимай свою задницу и приходи помочь в моем офисе, – резко оборвал он. – Я собираюсь научить тебя кое–чему на тяжелой работе.
Его внимательный взгляд переместился к Виллоу, и у меня появилось сильнейшее желание встать перед ней и защитить ее, хоть я и знал, что мой отец не навредит ей. Мне даже не нравилось то, что она тут сидит и является очевидцем его дерьма.
– Тебе тоже следует принять мой совет, юная леди. Можно заняться чем–то получше, чем сидеть тут, попусту растрачивая свое время, и время моего сына, – он осмотрел ее обрезанные и потертые джинсы, ее расшнурованные ботинки и заношенную футболку, в которой она была, и отвращение вспыхнуло в его глазах. – А еще я бы предложил чуть–чуть привести себя в порядок, прежде чем ты попытаешься подать заявление при устройстве на работу. Большинство компаний не наймут людей, которые выглядят так, словно провели ночи, проспав в картонной коробке.
Мои руки сжались в кулаки, и я начал вставать. Я редко кричал на своего отца, но когда мои губы открылись, я знал, что собирался наорать на него, чтобы он, блядь, заткнулся.
Однако, прежде чем крик смог покинуть мой рот, Виллоу опередила меня.
– Прежде всего, я не думаю, что проводить время с вашим сыном является тратой времени, – Виллоу высоко подняла свой подбородок, ее голос немного колебался. – Я многому научилась, проводя время с вашим сыном. И второе, у меня есть работа. Вообще–то две. Так что мне не нужен ваш совет.
Мой отец моргнул, когда его отшили. Его взгляд посуровел.
– Чему ты могла научиться у моего сына? – его глаза охватили комнату, замусоренную обертками от конфет и банками от содовой. – Кроме того, как целый день сидеть на своей заднице и быть абсолютно бесполезной?
Боже, я ненавижу своего отца. Все, чтобы я ни делал, не было достаточно хорошо. И я ненавидел то, что Виллоу была здесь и пострадала от этого. Конечно, она знала, что мой отец был хером, из тех историй, которые я ей рассказывал, и из–за того, что была свидетелем, как он меня иногда пилил, но он никогда ранее не направлял на нее свое мудачества.
– На днях он научил меня играть в футбол, для которого, стоит отметить, необходимо много терпения, – она загибала свои пальцы, ее глаза яростно горели. – Он научил меня водить, помог мне открыть сберегательный счет, показал, как на нем заработать проценты. Вообще–то он очень умный, когда дело касается чисел, но вы наверно уже знаете об этом, учитывая, что вы – его отец, – ее губы расширились в улыбку. – Ох, да, и он научил меня, как можно сразу есть печенье и пить молоко, что не кажется серьезным, но когда вы участвуете в соревновании по поеданию печенья, это на самом деле пригодится. А выиграть соревнование по поеданию печенья действительно важно для меня. В действительности, я думаю о том, чтобы стать профессионалом. Но точно в этом не уверена. Хотя, может, вы знаете, учитывая, что вы такой умный.
Я не был уверен, прыгнуть ли мне перед ней, засмеяться или поцелуями избавить ее от чертова дерьма.
Из ушей отца практически валил пар, когда его внимательный взгляд стрельнул в меня.
– Беккет, у тебя есть пять минут, чтобы попрощаться со своей маленькой подружкой и подготовиться, чтобы пойти со мной в офис. И убедись, что соответственно одет, – затем он повернулся и унесся из комнаты.
Как только он ушел, я выдохнул, даже не заметил, что задержал дыхание, и повернулся к Виллоу.
– Я так чертовски сожалею об этом, Виллс. Серьезно, я не могу поверить, что он это сделал.
– Тебе не стоит извиняться, – настаивала она. – Я уже знала, что твой отец – мудак.
– И все же… Мне следовало сказать ему, чтобы шел в задницу, когда он сказал тебе все то дерьмо. Я планировал это, клянусь. Просто ты меня перебила, – я ухмыльнулся. – Когда захочешь, ты становишься крутой.