Логово чужих

Несколькими днями позже, когда паника достигла определенного пика, официальные информационные каналы подбросили «успокоительную таблетку». Они признавали факт обнаружения денежных знаков, облученных изотопами стронция. Однако при этом категорически заявляли, что подобных купюр существовало всего лишь две, и что они давно изъяты из обращения. Зараженность банкнот была объяснена досадными ошибками в технологии их изготовления. Называлась и конкретная причина — древесина, из которой производилась целлюлоза для банкнот, была доставлена из «чернобыльской зоны» Брянской области. Звучали заверения, что все технологические ошибки исправлены, а каждый этап процесса изготовления бумажных денег взят под строгий контроль высококвалифицированных специалистов. В качестве резюме к подобного рода сообщениям официальных СМИ выступал призыв не паниковать и не поддаваться на провокации деструктивных сил, стремящихся к дестабилизации обстановки в стране.
Убаюкивающая тональность официальных заявлений не вызвала доверия российских граждан. Настороженное отношение к разнообразным успокоительным речам стало для людей нормой еще со времен Чернобыльской катастрофы. Тогда власти тоже пытались убедить всех на свете, что ситуация под контролем, а на деле все было далеко не так…
Трезвая оценка реального положения вещей порождала печальные гипотезы. В ближайшей перспективе вполне отчетливо вырисовывалась катастрофа всероссийского масштаба. Паническое поведение граждан считалось предвестником вероятных в недалеком будущем социальных и экономических потрясений. Аналитические отделы Кремля и российских спецслужб пытались спрогнозировать развитие событий в случае повторного «вбрасывания» значительной массы зараженной наличности. Прогноз получался удручающим. В случае дальнейшей эскалации паники Московская межбанковская валютная биржа и фондовая биржа «Российская торговая система» становились на грань тотального обвала. Не исключалось возникновение кризиса неплатежей, полного отказа народа от операций с деньгами и постепенное скатывание к натуральному обмену. Но череда этих неурядиц была бы лишь началом дальнейшего краха российской экономики по принципу доминошной пирамиды, как во время приснопамятного дефолта 1998 года.
«Стронциевый кризис» обещал стать куда более масштабным. Прогнозировался полный подрыв доверия населения и иностранных инвесторов к российским банкам и государству. Львиной доле малых предприятий и мелких частных банков угрожало разорение. Ожидалось резкое падение уровня жизни россиян.
В Кремле, на Лубянке и Дмитровке, не дожидаясь повторного «вбрасывания» облученных купюр, задавались вопросом: «Кто все это делает и зачем?» Ответ на данный вопрос предстояло найти боевому пловцу старшему лейтенанту Сергею Павлову.
  
8
 
Зеленые островки на горизонте напоминали россыпь изумрудов на голубом бархате. Огромный солнечный диск, подобный древнему величественному божеству, медленно опускался в море. Уставшие теплые лучи нежно ласкали бирюзовую морскую гладь. Легкий бриз дарил приятную прохладу.
Устричная ферма, напоминающая гигантскую паутину, мерно покачивалась на волнах. На центральной платформе в дюралевом строении возились мужчины. С соседних островов, облагороженных роскошью вилл, за ними никто не наблюдал. Но даже если бы кто-то и надумал последить за людьми на устричной ферме, то не заподозрил бы ничего странного. Скорее всего, их бы приняли за рабочих, которые раз в несколько дней должны были заниматься прикормкой устриц и проверкой целости тросовой конструкции.
Один из этих мужчин, используя прямоугольную выемку чуть ниже потолка дюралевой хибары, рассматривал в стереотрубы виллу «Мирабелла». Он ловко справлялся с данным техническим средством разведки и одновременно разговаривал со своим напарником. Жгучие черные волосы и смуглая кожа заставляли видеть в нем типичного латиноамериканца. Его напарником, готовившим акваланг и гидрокостюм к предстоящему погружению, был старший лейтенант Сергей Павлов.
Полундра, как и предполагалось, прибыл на Гаити через Кубу. Сотрудники кубинских спецслужб были рады оказать помощь, демонстрируя тем самым себе и коменданте Фиделю эффективность недавних дружеских договоров с российскими коллегами. Вместе с Полундрой на Гаити появился и Хосе Аливарос. Он выступал в роли эквадорского предпринимателя Педриньо Гуттиераса, решившего инвестировать деньги в гаитянский бизнес. Именно на это имя несколькими неделями ранее была приобретена устричная ферма. Сергей Павлов был легендирован как высокопрофессиональный болгарский специалист по устричной индустрии. Выдавая себя за болгарина Георгия Благоева, Полундра перед кем угодно мог оправдать свой не ахти какой английский язык и даже проскакивающие время от времени русские слова — дескать, наследие бывшего социалистического лагеря. Ну а то, что специалист по устрицам должен регулярно совершать погружения с аквалангом, выглядело безупречно логично и не требовало никаких оправданий.
Устричная ферма стала местом, откуда проводилось визуальное наблюдение за подозрительным дворцом на соседнем острове. Видеосъемка объекта велась круглосуточно. Впрочем, результативность данных действий была близка нулю: через стереотрубы можно было рассмотреть лишь краешек одного из причалов да красные крыши за высокой оградой.
Время не терпело промедлений: следовало выяснить, что же происходит на вилле «Мирабелла» и кому она на самом деле принадлежит. Главная задача Полундры на этом этапе состояла в том, чтобы незаметно проникнуть на территорию дворца. Там он должен был установить замаскированные беспроводные микрофоны и видеокамеры.
Павлов, с момента прибытия на Гаити, находился в оперативном подчинении у Аливароса. Это не вызывало недоразумений и размолвок. Оба сразу же оценили профессиональную хватку друг друга. Когда два профессионала работают в одной связке, настойчиво продвигаясь к выполнению общей задачи, то возникновение дружеских чувств гарантировано в большинстве случаев. Данный случай исключением не являлся.
Хосе оторвался от стереотруб.
— И снова ни черта, — на чистейшем русском промолвил он.
— Герника, я все хотел спросить, — Полундра обратился к напарнику по его агентурному прозвищу, — откуда ты так хорошо знаешь русский? Ведь даже акцента никакого.
— Ничего удивительного, — улыбнулся Аливарос. — Я ведь родился и вырос в Советском Союзе. Папа с мамой были «детьми Испании»: в 1936 году во время мятежа фалангистов их эвакуировали из порта Барселоны в СССР. Спасли от смерти…
— Так ты испанец?! — несколько ошеломленно воскликнул Сергей.
— Я всегда знал о своих испанских корнях и горжусь ими, но считаю себя русским. Ведь жизнью я обязан России. И России служу везде, где она прикажет. «Жила бы страна родная, и нету других забот», как поется в старой песне.
— Уважаю, — выразил восхищение Полундра и добавил: — В Латинской Америке, наверное, трудно работать…
— По-разному.
— Но Гаити, как я посмотрю, очень мутная страна, — емко изложил свои впечатления Павлов.
— Еще бы, — согласился Хосе. — Остров невезения в океане есть. И это Гаити. Бывшая французская колония. Французы индейцев под корень вырезали и неграми-рабами заселили. На свою голову. Негры и мулаты добились независимости Гаити раньше, чем многие страны Латинской Америки. Рабство, конечно, отменили. Только стабильности и достатка в стране не прибавилось: интриги, перевороты, диктатуры и вся сопутствующая хренотень. Америкосы в начале прошлого века пытались тут чего-то дергаться: тринадцать тысяч чернокожих партизан уложили, да все равно потом пришлось уйти…
— Подожди, — остановил его Полундра, — дай попробую угадать: америкосы слиняли, а ситуация в Гаити ни черта не изменилась. Так?
— Да, ты прав, — подтвердил напарник. — Ситуация по-прежнему была крайне нестабильной. Да вот в конце 50-х годов прошлого века к власти пришел доктор Франсуа Дювалье. Папа Док, как его называли, имел собственное представление о том, что такое стабильность. Ну и наворотил дел — установил кровавую диктатуру. Ясно, что он нуждался при этом в серьезной опоре. Такой опорой стали специальные полицейские силы «Добровольцы Национальной Безопасности». Они были созданы по образцу итальянских чернорубашечников. Члены этой структуры, более известные как тонтон-макуты, носили большие солнцезащитные очки и являлись рьяными приверженцами культа вуду.