Лирика 30-х годов

  
Ясень
 
 
 
На одной сторонке,
 
На родной сторонке
 
Вырос ясень тонкий,
 
Ясень ты мой тонкий.
 
 
 
За травой полынной,
 
У дороги длинной,
 
Ясень, ты мой ясень,
 
Ясень придолинный.
 
 
 
Я ушел далече
 
С думою о встрече,
 
Ясень, ты мой ясень,
 
Золотой под вечер!
 
 
 
Там, где мы простились,
 
Все пути скрестились,
 
Ясень, ты мой ясень,
 
Зори загостились!
 
 
 
Я с любой тревогой,
 
С той, которых много,
 
Ясень, ты мой ясень,
 
Шел своей дорогой.
 
 
 
Из походов ратных
 
Я вернусь обратно,
 
Ясень, ты мой ясень,
 
День мой незакатный!
 
 
  
Павел Васильев
   
Киргизия
 
 
 
Замолкни и вслушайся в топот табунный, —
 
По стертым дорогам, по травам сырым
 
В разорванных шкурах
 
   бездомные гунны
 
Степной саранчой  пролетают на Рим!..
 
Тяжелое солнце
 
   в огне и туманах,
 
Поднявшийся ветер упрям и суров.
 
Полыни горьки, как тоска полонянок,
 
Как  песня аулов,
 
   как крик беркутов.
 
Безводны просторы. Но к полдню прольется
 
Шафранного марева пряный обман,
 
И нас у пригнувшихся древних колодцев
 
Встречает гортанное слово — аман!
 
Отточены камни. Пустынен и страшен
 
На лицах у идолов отблеск души.
 
Мартыны и чайки
 
   кричат над Балхашем,
 
И стадо кабанье грызет камыши.
 
К юрте от юрты, от базара к базару
 
Верблюжьей походкой размерены дни,
 
Но здесь, на дорогах ветров и пожаров,
 
Строительства нашего встанут огни!
 
Совхозы Киргизии!
 
   Травы примяты.
 
Протяжен верблюжий поднявшийся всхлип.
 
Дуреет от яблонь весна в Алма-Ата,
 
И первые ветки
 
   раскинул Турксиб.
 
Земля, набухая, гудит и томится
 
Несобранной силой косматых снопов,
 
Зеленые стрелы
 
   взошедшей пшеницы
 
Проколют глазницы пустых черепов.
 
Так ждет и готовится степь к перемене.
 
В песках, залежавшись,
 
   вскипает руда.
 
И слушают чутко Советы селений,
 
   Как ржут у предгорий, сливаясь, стада.
 
 
  
Товарищ Джурбай
 
 
 
Товарищ Джурбай!
 
Мы с тобою вдвоем.
 
Юрта наклонилась над нами.
 
Товарищ Джурбай,
 
Расскажи мне о том,
 
Как ты проносил под седым Учагом
 
Горячее шумное знамя,
 
Как свежею кровью горели снега
 
Под ветром, подкошенным вровень,
 
Как жгла, обезумев, шальная пурга
 
Твои непокорные брови.
 
Товарищ Джурбай!
 
Расскажи мне о том,
 
Как сабля чеканная пела,
 
Как вкось по степям,
 
Прогудев над врагом,
 
Косматая пика летела.
 
…На домбре спокойно застыла рука,
 
Костра задыхается пламя.
 
Над тихой юртой плывут облака
 
Пушистыми лебедями.
 
…По чашкам, урча, бушует кумыс.
 
Степною травою пьян,
 
К озеру Куль и к озеру Тыс
 
Плывет холодный туман.
 
Шатаясь, идет на Баян-Аул
 
Табунный тяжелый гул.
 
Шумит до самых горных границ
 
Буран золотых пшениц.
 
Багряным крылом спустился закат
 
На черный речной камыш,
 
И с отмелей рыжих цапли кричат
 
На весь широкий Иртыш.
 
Печален протяжный верблюжий всхлип.
 
Встань, друг, и острей взгляни, —
 
Это зажег над степями Турксиб
 
Сквозь ветер свои огни.
 
… Прохладен и нежен в чашках кумыс…
 
В высокой степной пыли
 
К озеру Куль и к озеру Тыс
 
Стальные пути легли.
 
Товарищ Джурбай!
 
Не заря ли видна
 
За этим пригнувшимся склоном?
 
Не нас ли с тобой
 
Вызывает страна
 
Опять — как в боях — поименно?
 
Пусть домбра замолкнет!
 
Товарищ, постой!
 
Товарищ Джурбай, погляди-ка!
 
Знакомым призывом
 
Над нашей юртой
 
Склонилась косматая пика!
 
 
  
Путь в страну
 
 
 
Обожжены стремительною сталью,
 
Пески ложатся, кутаясь в туман,
 
Трубит весна над гулкой магистралью,
 
И в горизонты сомкнут Туркестан.
 
Горят огни в ауле недалеком,
 
Но наш состав взлетает на откос,
 
И ветви рельс перекипают соком —
 
Весенней кровью яблонь и берез.
 
Обледенев, сгибают горы кряжи
 
Последнею густою сединой…
 
Открыт простор.
 
И кто теперь развяжет
 
Тяжелый узел, связанный страной?
 
За наши дни, пропитанные потом,
 
Среди курганных выветренных трав
 
Отпразднуют победу декапоты,
 
В дороге до зари прогрохотав.
 
В безмолвном одиночестве просторов,
 
По-прежнему упорен и суров,
 
Почетными огнями семафоров
 
Отмечен путь составов и ветров.
 
Пусть под шатром полярного сиянья
 
Проходят Обью вздыбленные льды, —
 
К пустынному подножию Тянь-Шаня
 
Индустрии проложены следы.
 
Где камыши тигриного Балхаша
 
Качают зыбь под древней синевой,
 
Над пиками водонапорных башен
 
Турксиб звенит железом и листвой.
 
И на верблюжьих старых перевалах
 
Цветёт урюк у синих чайхане,
 
Цветут огни поднявшихся вокзалов,
 
Салютуя разбуженной стране.
 
Здесь, на земле истоптанной границы,
 
Утверждены горючие века
 
Золотоносной вьюгою пшеницы
 
И облаками пышного хлопка!..