Лирика 30-х годов

  
Песня («Листвой тополиной и пухом лебяжьим…»)
 
 
 
 Марии Рогатиной — совхознице 
 
 
 
Листвой тополиной и пухом лебяжьим,
 
Гортанными криками
 
Вспугнутых птиц
 
По мшистым низинам,
 
По склонам овражьим
 
Рассыпана ночь прииртышских станиц.
 
 
 
Но сквозь новолунную мглу понизовья,
 
Дорогою облачных
 
Стынущих мет,
 
Голубизной и вскипающей кровью
 
По небу ударил горячий рассвет.
 
 
 
И, горизонт перевернутый сдвинув,
 
Снегами сияя издалека,
 
На крыши домов
 
Натыкаясь, как льдины,
 
Сплошным половодьем пошли облака.
 
 
 
В цветенье и росте вставало Поречье,
 
В лугах кочевал
 
Нарастающий гам,
 
Навстречу работе и солнцу навстречу
 
Черлакский совхоз высыпал к берегам.
 
 
 
Недаром, повисший пустынно и утло,
 
Здесь месяц с серьгою казацкою схож.
 
Мария! Я вижу:
 
Ты в раннее утро
 
С поднявшейся улицей вместе плывешь.
 
 
 
Ты выросла здесь и налажена крепко.
 
Ты крепко проверена. Я узнаю
 
Твой рыжий бушлат
 
И ушатую кепку,
 
Прямую, как ветер, походку твою.
 
 
 
Ты славно прошла сквозь крещенье железом,
 
Огнем и работой. Пусть нежен и тих,
 
Твой голос не стих
 
Под кулацким обрезом,
 
Под самым высоким заданьем не стих.
 
 
 
В засыпанной снегом кержацкой деревне
 
Враг стлался,
 
И поднимался,
 
И мстил.
 
В придушенной злобе,
 
Тяжелый и древний,
 
Он вел на тебя наступление вил.
 
 
 
Беспутные зимы и весны сырые
 
Топтались в безвыходных очередях,
 
Но ты пронесла их с улыбкой, Мария,
 
На крепких своих, на мужицких плечах.
 
 
 
Но ты пронесла их, Мария. И снова,
 
Не веря пробившейся седине,
 
Работу стремительную и слово
 
Отдать, не задумываясь, готова
 
Под солнцем индустрии вставшей стране.
 
 
 
Гляди ж, горизонт перевернутый сдвинув,
 
Снегами сияя издалека,
 
На крыши домов
 
Натыкаясь, как льдины,
 
Сплошным половодьем идут облака
 
И солнце.
 
 
 
Гудков переветренный голос,
 
Совхоза поля — за развалами верб.
 
Здесь просится каждый набухнувший колос
 
В социалистический герб.
 
 
 
За длинные зимы, за весны сырые,
 
За солнце, добытое
 
В долгом бою,
 
Позволь на рассвете, товарищ Мария,
 
Приветствовать песней работу твою.
 
 
  
Павлодар
 
 
 
Сердечный мой,
 
Мне говор твой знаком.
 
Я о тебе припомнил, как о брате,
 
Вспоенный полносочным молоком
 
Твоих коров, мычащих на закате.
 
Я вижу их, — они идут, пыля,
 
Склонив рога, раскачивая вымя.
 
И кланяются низко тополя,
 
Калитки раскрывая перед ними.
 
И улицы!
 
Все в листьях, все в пыли,
 
Прислушайся, припомни — не вчера ли
 
По Троицкой мы с песнями прошли
 
И в прятки на Потанинской играли?
 
Не здесь ли, раздвигая камыши,
 
Почуяв одичавшую свободу,
 
Ныряли, как тяжелые ковши,
 
Рябые утки в утреннюю воду?
 
Так ветренен был облак надо мной,
 
И дни летели, ветренные сами.
 
Играло детство с легкою волной,
 
Вперясь в нее пытливыми глазами.
 
Я вырос парнем с медью в волосах.
 
И вот настало время для элегий:
 
Я уезжал. И прыгали в овсах
 
Костистые и хриплые телеги.
 
Да, мне тогда хотелось сгоряча
 
(Я по-другому жить
 
И думать мог ли?),
 
Чтоб жерди разлетались, грохоча,
 
Колеса — в кат, и лошади издохли!
 
И вот я вновь
 
Нашел в тебе приют,
 
Мой Павлодар, мой город ястребиный.
 
Зажмурь глаза — по сердцу пробегут
 
Июльский гул и лепет сентябриный,
 
Амбары, палисадник, старый дом
 
В черемухе,
 
Приречных ветров шалость, —
 
Как ни стараюсь высмотреть — кругом
 
Как будто все по-прежнему осталось.
 
Цветет герань
 
В расхлопнутом окне,
 
И даль маячит старой колокольней,
 
Но не дает остановиться мне
 
Пшеницын Юрий, мой товарищ школьный.
 
Мы вызубрили дружбу с ним давно,
 
Мы спаяны большим воспоминаньем,
 
Похожим на безумье и вино…
 
Мы думать никогда не перестанем,
 
Что лучшая
 
Давно прошла пора,
 
Когда собаку мы с ним чли за тигра,
 
Ведя вдвоем средь скотного двора
 
Веселые охотницкие игры.
 
Что прошлое!
 
Его уж нет в живых.
 
Мы возмужали, выросли под бурей
 
Гражданских войн.
 
Пусть этот вечер тих, —
 
Строительство окраин городских
 
Мне с важностью
 
Показывает Юрий.
 
Он говорит: «Внимательней взгляни,
 
Иная жизнь грохочет перед нами,
 
Ведь раньше здесь
 
Лишь мельницы одни
 
Махали деревянными руками.
 
Но мельники все прокляли завод,
 
Советское, антихристово чудо,
 
Через неделю первых в этот год
 
Стальных коней
 
Мы выпустим отсюда!»
 
…С лугов приречных!
 
Льется ветер звеня,
 
И в сердце вновь
 
Чувств песенная замять…
 
А, это теплой
 
Мордою коня
 
Меня опять
 
В плечо толкает память!
 
Так для нее я приготовил кнут —
 
Хлещи ее по морде домоседской,
 
По отроческой, юношеской, детской!
 
Бей, бей ее, как непокорных бьют!
 
Пусть взорван шорох прежней тишины
 
И далеки приятельские лица, —
 
С промышленными нуждами страны
 
Поэзия должна теперь сдружиться.
 
И я смотрю,
 
Как в пламени зари,
 
Под облачною высотою,
 
Полынные родные пустыри
 
Завод одел железною листвою.