Лирика 30-х годов
Часть 21 из 99 Информация о книге
Песня («В черном небе волчья проседь…»)
В черном небе волчья проседь,И пошел буран в бега,Будто кто с размаху коситИ в стога гребет снега.На косых путях морозаНи огней, ни дыму нет,Только там, где шла береза,Остывает тонкий след.Шла береза льда напиться,Гнула белое плечо.У тебя ж огонь еще:И темном золоте светлица,Синий свет в сенях толпится,Дышат шубы горячо.Отвори пошире двери,Синий свет впусти к себе,Чтобы он павлиньи перьяРасстелил по всей избе.Чтобы был тот свет угарен,Чтоб в окно, скуласт и смел,В иглах сосен вместо стрел,Волчий месяц, как татарин,Губы вытянув, смотрел.Сквозь казацкое ненастьеЯ брожу в твоих местах.Почему постель в цветахБелый лебедь в головах?Почему ты снишься, Настя,В лентах, в серьгах, в кружевах?Неужель пропащей ночьюЖдешь, что снова у воротПотихоньку захохочутБубенцы и конь заржет?Ты свои глаза открой-ка —Друга видишь неужель?Заворачивает тройкиОт твоих ворот метель.Ты спознай, что твой соколикСбился где-нибудь в пути.Не ему во тьме собольейГубы теплые найти!Не ему по вехам старымОтыскать заветный путь,В хуторах под ПавлодаромКолдовским дышать угаромИ в твоих глазах тонуть!Повествование о реке Кульдже
Мы никогда не состаримся, никогда,Мы молоды, как один.О, как весела, молода вода,Толпящаяся у плотин!Мы никогдаНе состаримся,Никогда —Мы молоды до седин.Над этой страной,Над зарею встаньИ взглядом пересекиПесчаный шелк — дорогую ткань.Сколько веков седел Тянь-ШаньИ сколько веков пески?Грохочут кибитки в седой пыли.Куда ты ни кинешь взор —Бычьим стадом камни леглиУ синей стужи озер.В песке и камне деревья растут,Их листья острей ножа.И, может быть, тысячу весен тутТомилась река Кульджа.В ее глубине сияла грозаИ, выкипев добела,То рыжим закатом пела в глаза,То яблонями цвела.И голову каждой своей волныМозжила о ребра скал.И, рдея из выстуженной глубины,Летел ледяной обвал.Когда ж на зареТабуны коней,Копыта в багульник врыв,Трубили,Кульджа рядилась сильней,Как будто бы Азия вся на нейСтелила свои ковры.Но пороховойДевятнадцатый год,Он был суров, огнелиц!Из батарей тяжелый полетТяжелокрылых птиц!Тогда Кульджи багровела зыбь,Глотала свинец она.И в камышах трехдюймовая выпьПротяжно пела: «В-в-ой-на!»Был прогнан в пустыню шакал и волк.И здесь сквозь песчаный шелкШел Пятой армии пятый полкИ двадцать четвертый полк.Страны тянь-шаньской каменный садОт кровиИ от знамен алел.Пятнадцать месяцев в нем подрядОктябрьский ветер гудел.Он шел с штыками наперевесДорогою Аю-Кеш,Он рвался чрез рукопожатия и чрезТревожный шепот депеш.Он падал, расстрелян, у наших ногВ колючий ржавый бурьян,Он нес махорки синий дымокИ запевал «Шарабан».Походная кухня его, дребезжа,Валилась в приречный ил.Ты помнишь его дыханье, Кульджа,И тех, кто его творил?По-разному убегали года.Верблюды — видела ты? —Вдруг перекидывались в поездаИ, грохоча, летели туда,Где перекидывались мосты.Затем здесьС штыками наперевесШли люди, валясь в траву,Чтоб снова ты чудо из всех чудесУвидела наяву.Вновь прогнан в пустынюШакал и волк.Песков разрывая шелк,Пришел и пятый стрелковый полк,И двадцать четвертый полк.Удары штыка и кирки ударНе равны ль? По пояс гол,ИмиРуководит комиссар,Который тогда их вел.И ты узнаешь, Кульджа: «Они!»Ты всплескиваешь в ладоши, и тутОни разжигают кругом огни,Смеются, песни поют.И ты узнаешь, Кульджа, — вон тот,Руками взмахнув, упал,И ты узнаешьДевятнадцатый годИ лучших его запевал!И ты узнаешьДевятнадцатый год!Высоким солнцем нагрет,Недаром Октябрьский ветер гудит,Рокочет пятнадцать лет.Над этой страной,Над зарею встаньИ взглядом пересекиПесчаный шелк, дорогую ткань.Сколько веков седел Тянь-ШаньИ сколько веков пески?Но не остынет слово мое,И кирок не смолкнет звон.Вздымается дамб крутое литье,И взята Кульджа в бетон.Мы никогда не состаримся, никогдаМы молоды до седин.О, как весела, молода вода,Толпящаяся у плотин!Волна — острей стального ножа —Форелью плещет у дамб —Второю молодостью КульджаГрохочет по проводам.В ауле Тыс огневее лисОгни и огни видны,Сияет в лампах аула ТысГроза ее глубины.