Запретный лес

В полдень они сели за стол. Мистер Мёрхед произнес длинную молитву, вдохновленную ароматом, доносящимся с кухни, и начинавшуюся соответственно: «Воспою Господу, облагодетельствовавшему меня». На голом дощатом столе вдруг появились все блюда разом: горшок с ячменной похлебкой, вареная курица, пара куропаток на вертеле и тарелка овсяных лепешек. Эдинбургский купец снабдил своего сына кухонной утварью и посудой в изобилии, не виданном в большинстве пасторских домов, поэтому ножей, вилок и оловянных тарелок хватило каждому гостю. Все в удивлении взирали на явленное богатство, а мистер Праудфут, будто восставая против подобной роскоши, предпочел выбирать косточки из птицы руками. Домашнее пиво тоже не подвело, и все, за исключением мистера Фордайса, воздали ему должное — Изобел частенько наполняла единственную кружку, передаваемую из рук в руки.
— Вот это жизнь, мистер Дэвид, — воскликнул мистер Мёрхед, пребывавший в чрезвычайно хорошем настроении, — совсем не такая, как при вашем предшественнике. У почтенного мистера Макмайкла не то что такого угощения, пресных лепешек не водилось. Но вы попотчевали нас на славу.
Дэвид попытался разузнать о своем предтече, о котором помнил лишь, что в дни его детства пастор был очень стар и разъезжал по приходу на белом пони.
— То был богобоязненный и трудолюбивый священник, — сказал мистер Мёрхед, — но сколько я его помню, груз прожитых лет всегда сильно давил на него. А еще он никогда не отходил от одного и того же ординария [6], покуда все не выучивали его назубок. Слыхал я, что в своих проповедях он как-то раз на полтора года задержался на фразе «И пришли в Елим; там было двенадцать источников воды и семьдесят финиковых дерев, и расположились там станом при водах» [7]. Что-то мне подсказывает, не был он силен в рассуждениях.
— Он весьма усердствовал в служении, — сказал мистер Праудфут, — и ему не было равных в ограждении столов [8]. Воистину, судари, был он трубным гласом Господним.
— Нет сомнений в том, что был он хорошим человеком, — сказал мистер Фордайс, — и на небесах ему воздалось. Но был он чересчур стар и слаб для столь грешного прихода. Есть у меня опасения, что оказался он плохим пастырем. Помню, велись разговоры о том, не стоит ли прислать сюда комиссию для проверки.
— Не согласен! — вскричал мистер Мёрхед. — Протестую in toto [9]. Старейшины Вудили искони славились своим благочестием. Разве не живет тут Эфраим Кэрд, принявший участие в Ассамблее и приложивший руку к бесценному труду во славу Божию в Восточной кирке Собора святого Эгидия два года тому назад [10]? Разве не отсюда Питер Пеннекук с непревзойденным даром молитвенного рвения, сравнимым лишь с талантом самого Рутерфорда [11]? А ежели вспомнить Епископские войны, с какой стойкостью Амос Ритчи поддерживал Ковенант [12], не убоявшись выйти со старинным мушкетом, оставшимся ему от крестного отца. В Вудили истинной веры в достатке.
— В Вудили в достатке бренной гордости, мистер Мунго. Народ здесь готов к любым смутам в Церкви или Государстве. Но пекутся ли они о своих уязвимых душах, вопрошаю я? Стремятся ли они схватиться за Христа, аки птицы, когтями вцепляющиеся в каменную стену? Что они делают искупления ради?
— В почтенном мистере Макмайкле не было ни грана хладной расчетливости, — с горечью упрекнул Фордайса мистер Праудфут.
— Жив ли в людях дух Божий? Вот что мне надобно знать, — упорствовал мистер Фордайс. — В округе ходят недобрые слухи о Вудили. Черный лес, будь он в силах говорить, открыл бы немало тайн.
Мистер Мёрхед закончил трапезу, вознес благодарственную молитву и сидел, довольно ковыряясь в зубах.
— Ладно вам, мистер Джеймс, напугаете еще нашего юного брата, внушите ему отвращение к месту, в кое его призвал Всемогущий, а ведь он и осмотреться толком не успел. Я не отрицаю, что Лес на самой околице Вудили. Худо это для пастората, ежели дремучим лесом деревню, аки пледом, обернуло. В таких местах, как Вудили, точно сам Дьявол бродит и львом ревет. Но Божьи люди могут противостоять ему. Говорю вам, братья, Пресвитерий [13] получает из Вудили больше доносов о грехе чародейства, чем из любого прихода на берегу Алл ера.
— И что это доказывает, мистер Мунго?
— То, что здесь множество набожных и бдительных прихожан, готовых противостоять Врагу рода человеческого. Не время разочаровываться в Церкви и Ковенанте, когда они наконец одержали верх над своими неприятелями. Неужто вы не слыхивали об удивительной милости, снизошедшей на нас в Англии? Намедни в Аллер пришло известие о том, что несколько недель назад при городе Йорке состоялось грандиозное сражение [14] и шотландцы проявили себя как отважные воины, а наш Дэйви Лесли [15], воспользовавшись туманом, порубил конницу короля в капусту. Не добрый ли то знак?
— Это знак того, — ответил мистер Праудфут, ничуть не смягченный обильной трапезой, — что наша непорочная реформированная Шотландская церковь не гнушается связями с еретиками, разложенцами и псами, подобными презренному обманщику Кромвелю, заставляющими чистое словесное молоко [16] киснуть от людских измышлений. Что проку в триумфе Церкви, ежели извращены ее постулаты?
Мистер Мёрхед засмеялся:
— Ничего подобного оно не возвещает. Добрые труды не пропадают втуне, благородное дело Ассамблеи богословов в Вестминстере [17] будет еще долго приносить плоды. Дружище Эбенезер, вы в своем Боулде отрезаны от мира. Ныне у власти Церковь Шотландии, и именно она диктует свою волю Королю и всем этим сектантам. Два дня назад я получил письмо от благочестивого аристократа, графа Иудейского…
Мистер Мёрхед оседлал своего любимого конька. Он раскурил трубку и в течение получаса разбирал по косточкам политическое положение, всеми силами стараясь убедить собеседников в счастливом стечении обстоятельств, которое послужит «достаточным основанием» для благополучного исхода. Торжественная лига и Ковенант связали Шотландию договором с Господом, и Англия пойдет по ее стопам. Вскоре все узрят умиротворяющую картину, о коей мечтали богобоязненные предки: единая Церковь и истинное Писание станут законом от Лондона до Оркнейских островов, Землей обетованной, в кою потянутся народы мира. Мистер Мёрхед был красноречив, ибо повторял собственную проповедь, с которой когда-то выступал перед Генеральным синодом.
— Слыхал я, — сказал он в заключение, — что в Вудили все до единого, способные держать перо, поставили подпись под Ковенантом. Это должно вас вдохновлять, мистер Дэвид.
Мистер Фордайс покачал головой и сказал:
— И сколько из них вписали свое имя из страха или ради преходящих мирских благ? Человечество по-рабски следует за вожаками. Меня гложут глубокие сомнения в том, что вынужденное следование большинству может быть названо духовным здравием. Выбор надо делать по зову совести.
— Это неразумно. — громко возразил мистер Мёрхед. — Вы осмеливаетесь сомневаться в непреложных истинах, мистер Джеймс. Попробую переубедить вас Словом Божьим. Когда царь Иосия [18] заключал пред Господом завет, позволил ли он своему народу выбирать, подписывать его или нет? Отнюдь, он заставил всех — всех до единого, повторяю вам, — в Иерусалиме и колене Вениаминовом заключить его. Четвертая книга Царств, глава 23.