Пират

На следующий день я снова встал за штурвал. Ветер начал крепчать, и я решил, что со мной в качестве штурвального вахта Лесажа сумеет справиться с парусами своими силами и мне не придется командовать «свистать всех наверх!». Было славно. Мы поставили шпринтовый парус, грот туго надулся, и мы пошли с хорошей скоростью.
Ветер пел в такелаже, и примерно через полчаса до меня дошло: он пытается что-то сказать мне. На уроках музыки я научился одной (практически единственной) по-настоящему важной вещи: умению слушать слова и ноты гимнов и хоралов и понимать, что они значат. Я на минуту закрыл глаза, и мне показалось, будто я слышу отца Луиса. Не слова, но голос. Я находился за дверью классной комнаты, а он читал лекцию у доски.
Открыв глаза, я увидел, что стою внутри одного из чертежей, какие отец Луис чертил на уроках геометрии. Мачта являлась прямой линией, грот — плоскостью, гик — еще одной линией, и держащие мачту ванты тоже были линиями.
И я мог изменить этот чертеж.
Я много думал о бермудском вооружении, которое видел в Порт-Рояле, и жалел, что у нас не такое, поскольку с ним мы наверняка шли бы быстрее. За неимением более высокой мачты я не мог переоснастить «Виндворд» бермудскими парусами. Я мог бы укоротить гик — у нас имелась пила и несколько других инструментов, — но мне требовалась новая мачта. Тогда я понял, что могу изменить кое-что другое.
Во время следующей вахты я начертил для себя несколько чертежей на чистой странице судового журнала. Во всех углах я поставил буквы, как мы делали на уроках геометрии. Бакштаг тянулся от точки «А» к точке «В», верхушке мачты, и так далее. Остальные детали я опущу, скажу лишь, что конец бушприта обозначался буквой «I».
Потом я показал чертеж Лесажу и Рыжему Джеку и пририсовал треугольный парус, установленный на форштаге, как на обычной мачте. Один угол крепился к верхушке мачты, второй — к концу бушприта, а третий — к крюйсову «J», который надлежало установить.
— Форштаг крепкий, как палка, поскольку натянут очень туго, — сказал я. — Так почему бы нам не сделать это?
Лесаж указал, что нам придется разрезать по диагонали прямоугольный кусок парусины и половина пропадет.
— Не пропадет, — сказал я. — Это будет запасной JIB-парус [3].
Лесаж сомневался, что мой JIB-парус будет работать, но Рыжий Джек хотел попробовать. Я тоже хотел, а я был капитаном. Парусного мастера у нас на шлюпе не было, но придуманный мной парус имел очень простую конструкцию, и пара матросов выкроила и подрубила его за одну вахту. Мы установили крюйсовы у каждого борта, чуть впереди шкафута, поставили наш новый парус, и он заработал так хорошо, что мы почти перестали пользоваться шпринтовым парусом.
* * *
Когда мы достигли Тортуги, «Уилд» уже находился там. Мы с Недом спустили на воду маленькую шлюпку, единственную на нашем судне, и Нед погреб к кораблю. Я велел ему оставаться в шлюпке до дальнейших моих распоряжений и поднялся на борт. В моей жизни есть вещи, объяснить которые я не в силах, и одна из них — почему отдельные моменты я помню ясно, тогда как многое другое начисто забыл. Один момент я помню очень, очень ясно: я говорю Неду, что вряд ли задержусь надолго, поворачиваюсь и хватаюсь за штормтрап. Больше я никогда не ступал на борт «Виндворда» — и не видел ни одного члена его команды.
Капитан Берт пожал мне руку, провел в свою каюту, налил стаканчик рома и велел доложить о проделанной работе. Я рассказал обо всех имевших место событиях. Под конец я задрал рубаху, снял денежный пояс и отсчитал причитающуюся капитану Берту долю денег, вырученных от продажи рабов и корабля.
Он поблагодарил меня и похлопал по спине:
— Теперь ты капитан, Крис, дружище.
— Знаю, — кивнул я.
— Парней вроде тебя я усиленно ищу повсюду и редко нахожу, ясно? Я рад, что нашел тебя. За время твоего отсутствия мы захватили несколько кораблей лучше «Дукессы». Гораздо лучше. Если добавить твой шлюп и твоих людей к тому, что у нас уже имеется, мы вполне можем попытаться захватить галеон. — Он умолк, ожидая моего ответа.
Я хорошенько подумал, прежде чем говорить. Я знал, что? я должен сказать, но произнести слова было трудно, поскольку я хотел по возможности избежать неприятностей.
— Однажды вы сказали мне, что я вам нравлюсь, сэр. Вы мне тоже нравитесь, и я надеюсь, вам удастся осуществить все ваши планы. Люди, которых я привез, принадлежат вам, и «Виндворд» тоже. Но я не пойду с вами.
К моменту, когда я закончил, капитан Берт держал руку на рукояти своего пистоля. Однако он его не выхватил, и я навсегда запомнил это. Он сказал лишь одно:
— Я так и знал. Но все же я попытался.
После этого он три дня держал меня в трюме закованным в цепи. Иногда меня забывали покормить, но если кормили, то вполне прилично. На третий день мужчина, принесший пищу, сказал мне, что капитан собирается высадить меня на необитаемом острове. Я так и предполагал с самого начала.
Ошибался я насчет размеров острова. Я представлял маленький островок, какой можно обойти кругом за день, если повезет. Этот же с виду походил на материк: поднимающиеся из моря горы, сплошь заросшие самыми зелеными в мире деревьями. Мы с капитаном Бертом сидели на корме баркаса, и я успел все хорошенько рассмотреть, прежде чем тот пристал к берегу.
Мы вышли из баркаса, только капитан Берт и я. Он отомкнул мои цепи и бросил рулевому, а потом мы с ним двинулись по берегу. Я был босиком, в рубахе и штанах, выданных мне в баталёрке. Он был в синем сюртуке с медными пуговицами, которые никогда не застегивал, и нес на плече мушкет. Я подумал, что он взял оружие на случай, если я вдруг наброшусь на него.
— Умеешь пользоваться таким? — Он снял мушкет с плеча.
— Умею заряжать и стрелять, но стрелок из меня никудышный.
— Меткость дело наживное, Крис. Держи, теперь это твое. — Он вручил мне мушкет и с ним сумку.
Я поставил ружье прикладом на землю и открыл сумку. Там находилась большая пороховница, маленькая пороховница с затравочным порохом, полдюжины пуль, форма для литья пуль, кремни и еще несколько предметов вроде ключа, которым стягиваются щечки курка, и кусочка мягкой кожи, благодаря которой кремень лучше держится в курке.
Занятый разглядыванием острова, я не заметил, что к поясу у капитана Берта прицеплен мой кинжал. Сейчас он отцепил клинок и протянул мне:
— А это и так принадлежит тебе.
Я попытался поблагодарить его. Я знал, что он убийца и грабитель, и тогда это меня по-настоящему беспокоило, но все же попытался.
— И это тоже твое, верно? — Он поднял подол рубахи и снял с себя денежный пояс, купленный мной в Порт-Рояле. — Здесь вся твоя доля, до последнего фартинга. Пересчитай, коли хочешь.
Поскольку у меня не было оснований не доверять капитану Берту, я не стал пересчитывать деньги. Я просто снял рубашку и надел пояс. Он оставался при мне, пока меня не ограбили испанцы.
— Это Испаньола, — сказал он. — Здесь водится дикий скот — в большом количестве, судя по всему. И дикие французы тоже. Буканьеры, как выражаются лягушатники. Они стреляют скот, вялят мясо и продают кораблям, которые останавливаются здесь, чтобы пополнить запасы. — Он ухмыльнулся. — Из них выходят отличные пираты, из этих буканьеров. У меня в команде дюжина таких парней, и я найму еще дюжину при случае. Они скоро выйдут тебе наперерез, если ветер не переменится.
Он страшно удивил меня, когда протянул мне руку. Как только мы обменялись рукопожатием, он принял самый серьезный вид.
— Они опасные друзья, Крис, и дьявольски опасные враги. Подружись с ними, коли получится, но остерегайся подводных камней. Если они увидят твое золото, ты покойник.
Если бы я зарядил мушкет так быстро, как мог (я имею в виду, как мог тогда), возможно, мне бы удалось застрелить капитана Берта, пока он возвращался на баркасе к «Уилду». Такая мысль пришла мне в голову — но имело ли смысл убивать его? Когда твой единственный друг убийца и грабитель, начинаешь смотреть на подобные вещи проще.