Заговор Важных

Еще раз перебрав все факты, Луи так и не нашел той единственной нити, которая бы соединила маркиза де Фонтрай, Пикара и Дакена. Может, Гастон что-нибудь узнал?
Вдобавок молодой человек все еще находился под обаянием загадочной женщины, с которой его неожиданно свело расследование. В глубине души он был убежден, что прояви он чуть больше обходительности, и Анна Дакен не устояла бы. Интересно, прекрасный дом действительно достался ей от родителей или же благодаря занятию, на мысль о котором наводит ее достаточно откровенный наряд?
Он вспомнил о соблазнительной Марион Делорм. [30] Впрочем, для той соблазнение было профессией.
Луи пообещал себе проверить источники дохода очаровательной вдовушки.
Гастон еще не вернулся, и Луи прождал его больше часа. Когда же, наконец, приятели устроились в кабинете комиссара, тот внимательно выслушал Луи, делая пометки. Когда настала очередь Гастона, Луи сразу понял, что друг собрал больший урожай.
— Я расспросил нескольких женщин, оставшихся в живых после нападения Живодера, но они отвечали сумбурно и не по делу. Но мне удалось определить улицы, где он чаще всего нападает на свои жертвы. Теперь я хочу нарядить два десятка вооруженных до зубов полицейских стражников в женское платье и парами отправить их вечером бродить по этим улицам. Рано или поздно Живодер клюнет на мою приманку.
Луи улыбнулся:
— Не забудь напомнить своей гвардии сбрить усы и бороды, а то они вызовут подозрение… если, конечно, Живодер не отдает предпочтение волосатым женщинам…
Не обратив внимания на насмешку, Гастон продолжал:
— Мой бастильский узник оказался не слишком красноречив, однако он знает, что его ждет: фальшивомонетчиков до сих пар варят живьем в кипятке, а это, согласись, не самая приятная ванна! Хотя, возможно, он действительно ничего не знает. Я поговорил с Лафема, и мы условились, что через пару дней его допросит судья по уголовным делам. Если хочешь, можешь вместе со мной пойти на допрос. Что касается Дакена, этот путь, мне кажется, никуда не приведет, поэтому советую тебе пока оставить его. Ну что могло пробудить интерес Фонтрая к Дакену и его хорошенькой жене?
Помрачнев, Луи ответил:
— Возможно, Дакен обнаружил, что маркиз стал в доме слишком частым гостем…
— Ты так считаешь? Чудовище Фонтрай — и такая красавица, какой ты ее расписал? Нет, ерунда! — воскликнул Гастон.
Луи пожал плечами. Его предположение и правда не слишком убедительно. Если только госпожа Дакен не жила за счет своих прелестей. Но тогда муж ее тем более возмущался зря…
Друзья договорились встретиться в среду. До тех пор Луи решил приналечь на работу, скопившуюся в конторе.
 
6
Конец декабря 1642 года
В среду семнадцатого декабря Луи, как просил его Гастон, отправился на допрос фальшивомонетчика. Выйдя пораньше из дому, он забрал коня из конюшни гостиницы «Толстуха-монахиня» и поехал к восточной заставе города — воротам Сент-Антуан, где в конце одноименной улицы высился зловещий силуэт Бастилии, огромного замка-крепости с восемью башнями.
Попасть в Бастилию можно было по широкому проходу внизу улицы. Этот проход вел в большой двор, окруженный зданиями, где проживал персонал крепости. Узкая галерея уводила оттуда влево, в еще более тесный проход, упиравшийся в подъемный мост. За мостом виднелась обитая железом дубовая дверь — единственный вход в Бастилию.
Въехав на мост, Луи увидел, что дверь открыта, но находящаяся за ней решетка из деревянных перекладин, также обитых железом, была опущена.
Остановившись перед новой преградой, Луи принялся объяснять часовому, стоявшему по другую сторону решетки, цель своего визита. Впрочем, часовые на мосту уже дважды спросили его об этом.
— Меня ждет гражданский судья, господин де Лафема, дабы я сопроводил его на допрос. Мое имя Луи Фронсак, шевалье де Мерси.
Сержант долго оглядывал его недоверчивым взором полицейского, затем отправился в караулку свериться со списком. Он не вернулся к решетке, но сделал знак солдату, и решетка со страшным скрежетом поползла вверх.
Луи очутился в первом — самом большом — дворе Бастилии.
— Вас ждут в Колодезной башне. Но коня придется оставить здесь, — крикнул Луи часовой.
Луи обернулся к солдату. В этой огромной крепости он растерялся. Впереди высилось внушительное четырехэтажное здание с площадкой на крыше, которая соединялась с площадками на вершинах двух башен. Но которая из башен носит название Колодезной?
— Сейчас вы находитесь в гостевом дворе, — объяснил подошедший сержант. — Перед вами дом, где живет комендант и расквартирован офицерский корпус. Через него, — и он указал пальцем на арку, — можно пройти в нижний двор. Привяжите вашего коня к кольцу рядом с другими, а сами ступайте туда. Вход в башни из нижнего двора. Та, которая воняет сильнее всех, и есть Колодезная, — заключил сержант, морщась и зажимая пальцами нос, а затем махнул в сторону одной из башен, видневшихся за домом коменданта.
Луи поблагодарил его и последовал его указаниям. Дюжина солдат, столько же слуг и несколько мальчишек-конюхов, суетившихся во дворе, не проявили к молодому человеку никакого интереса. Луи привязал к кольцу лошадь и отправился в нижний двор.
Луи знал, что каждая башня имела свое название. В одних размещали знатных узников, пользовавшихся относительным комфортом и даже имевших в своем распоряжении слуг. В других — в том числе и в Колодезной, единственной неотапливаемой башне, — держали узников, не представлявших интереса ни для правительства, ни для тюремщиков. Такие заключенные не могли жаловаться на неудобства, а потому конюхи и слуги, работавшие на кухне, превратили участок двора перед Колодезной башней в свалку пищевых отходов, навоза и экскрементов. Понятно, запах там стоял ужасный.
Стараясь не дышать, дабы ненароком не вдохнуть удушающую вонь, Луи подошел к подножию Колодезной башни и толкнул низенькую дверь. Дверь отворилась, и под ноги Луи метнулось несколько крыс.
Фронсак очутился в мрачной комнатушке со сводчатым потолком. Когда глаза его привыкли к полумраку, в глубине он различил офицера и судебного исполнителя, а в углу — Гастона и гражданского судью Лафема, которого он уже не раз видел в Шатле. Увлеченные разговором, ни Гастон, ни Лафема не заметили прихода Луи.
Хотя присутствие гражданского судьи его нисколько не радовало, Луи подошел поближе. Несмотря на занимаемое положение, Исаак де Лафема, маленького роста, с суровым лицом, украшенным строгой остроконечной бородкой, всегда ходил в простом черном платье из дешевого, но прочного холста и башмаках с железными пряжками. Чрезвычайно честный, он никогда не использовал свою должность в корыстных целях.
Отец Лафема, мелкий дворянин, служил камердинером у Генриха IV. В юности Лафема смертельно огорчил родителей, объявив им о своем решении стать комедиантом. Но увлечение театром быстро прошло, он возобновил учебу, стал адвокатом, потом королевским прокурором и, наконец, докладчиком в суде. Когда его назначили главным судебным исполнителем в Пикардию, его работоспособность, а главное, твердость привлекли внимание Ришелье, и в 1639 году он назначил Лафема гражданским судьей, поставив перед ним задачу: обеспечить безопасность парижских улиц.
Креатура кардинала, Лафема стал палачом Великого Сатрапа. Ему нравилось, что одно только имя его наводило ужас. Однажды в теплый солнечный день он заявил, отправляясь на казнь: «Прекрасный денек для повешенья!» На смертном одре кардинал посоветовал Людовику XIII сохранить при себе такого ценного человека, и палач Ришелье остался на своем посту.
Поглощенный спором, Гастон не сразу заметил друга, а заметив, поспешил сообщить, что господин Гэларбе, главный уголовный судья, еще не прибыл, и пригласил Луи принять участие в разговоре.
Узнав Фронсака, Лафема кивнул ему почти дружески, но Луи ответил сдержанно: он еще помнил, как Лафема несколько месяцев назад без колебаний отправил его в тюрьму и готов был пытать его, а может, даже и повесить.