Боже, спаси Францию! Наблюдая за парижанами

—  Tu es professeur pour moi,  [27]— исковеркав все что можно, сказал я как-то в один из первых рабочих дней.
Она рассмеялась, а я притворился, что обиделся.
—  Non. Je veux parler francais,  [28]— сделал я второй заход.
Кристин снова расхохоталась и ответила что-то неподвластное моему пониманию.
—  Tu apprendre anglais avec moi?  [29]— предложил я. — Nous,  [30]э…
Приложив максимум театральных способностей, я попытался изобразить, как мы учим друг друга говорить. Но пантомима вышла несколько неоднозначной, чего я никак не предполагал.
Но даже мое неудавшееся представление, напоминающее, скорее, о посещении гинеколога, нежели об изучении языка, не вызвало у Кристин разочарования. После работы мы отправились пропустить пару коктейлей в баре на Елисейских Полях, где цены, мягко говоря, кусались. В местах, подобных этому, люди чинно восседали в креслах Philip Stark  [31]и втайне желали быть замеченными.
Я наклонился над столиком, чтобы быть поближе к Кристин, и мы принялись беседовать о жизни в Лондоне и Париже на помеси английского и французского. Моя речь в большинстве своем напоминала воркование голубя. Но стоило нам выйти на финишную прямую к новому этапу отношений, как Кристин неожиданно решила сыграть роль Золушки.
—  Mon train!  [32]— вскрикнула она.
—  Non, non, le metro est tres…  [33]yxxx… — попытался возразить я, желая донести до нее, что на метро она успеет домой раньше, прежде чем поезд превратится в тыкву.
Кристин покачала головой и достала раскладную карту со схемой движения пригородных поездов. Она жила далеко за пределами Парижа.
—  Viens chez moi,  [34]— в шутку предложил я. Это была одна из самых привлекательных фраз в списке полезных выражений на моем компакт-диске. Она красиво звучала: «Вьен ше муа», вызывая ассоциации с поцелуем.
Кристин раздосадованно вздохнула, оставила легкий отпечаток темной помады на моих губах и, нежно проведя рукой по щеке, ушла. Я ощутил, что пригвожден к столу на веки вечные: теперь усмирить мое возбуждение могла только резолюция Организации Объединенных Наций.
В чем дело, я так и не понял. Вообще, существовало два сценария, по которым разворачивались отношения с большинством англичанок, случись нам выпивать в баре после работы. Они либо сразу давали понять, что я далеко не Мистер Секси, либо в тот же вечер переходили к демонстрации чудес акробатики в моей постели. Наверное, в Англии мне больше везло на последних.
Первое, что я сделал на следующее утро, — принес ей кофе в кабинет.
—  Ce soir, tu veux?  [35]— Короткой фразой я предоставил Кристин возможность выбора между обучением практике речи или чем-то, требующим более тесного контакта.
—  Boire un verre?  [36]— предложила она.
Для начала, по крайней мере, неплохо.
—  On se retrouve au bar a dix-neuf heures  [37]— тщательно выговаривая каждое слово, спросила Кристин.
«Встречаемся в баре. Держим это в секрете. Неплохо», — подумал я. Вчера мы вышли из офиса вместе, сопровождаемые удивленными взорами коллег.
В тот вечер мне показалось, что Кристин была не особо настроена говорить по-английски. Она принялась расспрашивать меня на французском, не женат ли я, нет ли у меня детей в Англии.
—  Mais non!  [38]— заверил я, придерживаясь выбранной ею линии и говоря на чужом языке.
—  Pourquoi pas?  [39]
— Ну-у-у… — было моим объяснением. Знание французского не позволяло вдаваться в более детальное описание наших ужасных отношений с Рут.
Ровно в восемь Кристин обворожительно взмахнула ресницами и, вновь нацепив маску Золушки, поспешила удалиться минута в минуту.
Нет, ну правда, никак не пойму француженок! Они что — приверженцы интеллектуальной прелюдии? Или предпочитают исключительно платонические отношения?
А может, им нравится, когда мужчина набрасывается на них?.. Вряд ли — я еще не встречал женщины, какой бы национальности она ни была, для которой процесс соблазнения был бы сродни игре в регби.
Скорее всего, поведение Кристин воплощало суть отношений между нашими странами — она дразнит меня, демонстрируя свою сексуальность, но держится на расстоянии, опасаясь подхватить вирус коровьего бешенства.  [40]
Я пытался найти ответ в подготовленном по моей просьбе докладе на тему «Что французы на самом деле думают об англичанах». Ничего конкретного о том, почему Кристин отказывалась лечь в мою постель, в нем не оказалось, но чтение, тем не менее, выдалось занимательным. Помимо коровьего бешенства и хулиганства, слово «anglais»  [41]вызывало у французов следующие ассоциации: королева, Шекспир, Дэвид Бэкхем, Мистер Бин, «Роллинг Стоунз» (все это носило положительный оттенок, как ни удивительно) и конечно же чай, воспринимаемый французами как принятый среди воспитанных людей напиток. (Очевидно, французам никогда не приходилось видеть, как в кафе на пляже шестнадцатилетний стажер вливает в одноразовый стаканчик разбавленный чай, а мне известно все, что касается разбавленного чая, ведь я и сам был когда-то стажером.) Во французских кафе чашка чая стоит в среднем в два раза дороже, чем эспрессо.
Боже праведный, подумал я, ну почему вся эта затея с английскими чайными выпала на мою долю? И почему, раз уж мне довелось заниматься этим, не подобралась куда более работоспособная команда?
Предполагалось, что этот и много других докладов должны прочитать все мои коллеги, но, когда бы я ни спросил их мнение о прочитанном, в ответ раздавалось: «Очиень энт-рес-но». Они вообще, черт их дери, не прикасались к этим документам! Я бы даже сказал, что французская часть команды практически не принимала участия в работе над проектом. Осень только начиналась, а они уже ни на что не годились.
Похоже, мне ничего не оставалось, кроме как поговорить с Жан-Мари о переводе Стефани, Бернара и Марка в какой-нибудь другой проект, представляющий для них хоть какой-то интерес. Во всяком случае, чтобы они не имели никакого отношения к сети моих чайных.
Безусловно, я обречен на ненависть с их стороны, но иного выбора у меня не было.
Сообщив Жан-Мари, что хотел бы обсудить с ним один деликатный вопрос, я с удивлением встретил его настойчивое приглашение отправиться на ланч сегодня же в midi  [42]В подробности шеф вдаваться не стал.
В полпервого мы вышли из офиса под гул раздававшихся отовсюду «Bon appetit».  [43]Сотрудники, видевшие нас, выкрикивали пожелания приятного аппетита с таким воодушевлением, словно поздравляли с Рождеством. Казалось, что обыкновенный ланч был для них чем-то вроде праздника. А почему бы и нет?!
Улицы наводнили офисные служащие в элегантных одеждах. Оказываясь в такой близи к Елисейским Полям, все чаще видишь вокруг себя приверженцев Dior и Chanel. Солнечные очки, сумки, юбки… Но все это исключительно на людях среднего возраста. Тут же щебечущие стайки молоденьких секретарш с распущенными длинными волосами, как у Кристин. Стройные ножки обтянуты дизайнерскими джинсами, а высокие груди так и манят к себе откровенные взгляды солидных мужчин. Включая Жан-Мари, чей взгляд метался, то спускаясь вдоль стройной девичьей спины, то вновь взлетая к соблазнительным выпуклостям.