Возвращение в джунгли (др. перевод)

Страшный крик, в котором смешались вой, рычание и рев, вдруг обрушился сверху, заставив жрецов шарахнуться в стороны и задержав руку верховной жрицы.
Из пролома в потолке упала веревка, по ней соскользнул на пол черноволосый демон и подобно пантере прыгнул к алтарю. Джейн Портер узнала его еще прежде, чем увидела его лицо.
— Тарза-а-а-ан!!!
Девушка вложила в этот вопль все оставшиеся у нее силы, рванулась, пытаясь протянуть к возлюбленному руки — и потеряла сознание.
Тарзан из племени обезьян ринулся через ряды жрецов, расшвыривая их так, как не расшвыривал взбесившийся бык.
Он оборвал цепи золотых оков белокурой девушки и подхватил ее на руки. Огонь, горящий в его глазах, все сказал верховной жрице Опара, но все-таки Лэ крикнула:
— Зачем тебе эта женщина?
— Она моя!!! — прорычал человек-обезьяна, перекинул безжизненное тело через плечо и с нечеловеческой ловкостью вскарабкался по веревке вверх.
Жрица заметалась, как пантера, у которой похитили детенышей. Но через минуту ее отчаяние уступило место злобе.
— Идите!! Соберите зверолюдей!! — властно крикнула она окружившим ее растерянным мужчинам и женщинам. — Скажите низшим, что впервые за много тысяч лет с алтаря Древних Богов похитили жертву! Пусть ловчие приведут сюда девушку и ее похитителя!!..Или то, что от них останется, — с мстительной улыбкой добавила Лэ.
  
ХХХVII. Воссоединение
 
Тарзан с Джейн Портер на руках бежал по улицам Опара, слыша за спиной нарастающий вой погони.
Добравшись до городской стены, он положил девушку на землю, оторвал от ее одеяния длинный прочный лоскут и связал ей руки в запястьях. Закинул руки Джейн себе на шею и стал взбираться по веревке, закрепленной на зубце городской стены. В прошлый раз, торопясь на помощь Арно, повисшему на скале, человек-обезьяна не стал отвязывать веревку, и теперь она ему пригодилась.
Три минуты спустя он уже спускался с другой стороны стены, а еще через минуту полз вниз по скале с неподвижной девушкой на спине. При мысли о том, что, может быть, жизнь уже покинула это почти невесомое тело, Тарзан готов был кричать от отчаяния… Но сейчас не время было терять голову — и он продолжал спускаться так быстро, как только мог.
Очутившись внизу и не тратя времени на то, чтобы развязать Джейн, он опять подхватил ее на руки и бросился напрямик через джунгли к реке. Похоже, уродцы не решились повторить его путь, однако в любую минуту зверолюди могли воспользоваться подземным ходом… Тарзан понятия не имел, где он начинается и откуда могут появиться враги.
Погоня заревела в чаще слева от него в тот миг, когда впереди блеснула река. Человек-обезьяна побежал так, что обогнал бы даже антилопу бонго, и еще издалека крикнул Арно:
— Отчаливай!
Джек вскочил, едва заслышав крик, а когда Тарзан с бесчувственной Джейн Портер на руках прыгнул на плот, Арно уже держал шест и мгновенно оттолкнулся от прибрежного песка.
Но зверолюди, большой толпой высыпавшие на берег, и не думали отказываться от погони. Одни из них с разгону плюхались в воду и по-собачьи плыли за плотом, другие продирались сквозь заросли вдоль реки, завывая, рыча и издавая обезьяньи крики.
Уродцы на берегу вскоре отстали: на своих коротких кривых ножках они не могли передвигаться достаточно быстро, зато прыгнувшие в воду плыли, как крокодилы, и уже почти достигли плота.
Тарзан поднял шест, чтобы размозжить голову любому, кто подплывет достаточно близко; Джек вскинул ружье.
Когда один из зверолюдей приблизился на расстояние десяти футов, Арно выстрелил. Этот выстрел не только пробил уродцу череп, но и навел дикую панику на остальных. Жители Опара явно никогда еще не сталкивались с огнестрельным оружием, и прогрохотавший над рекой гром заставил их что было сил поплыть обратно к берегу. Выбравшись на сушу, низшие зашлись разочарованным злобным воем…
Но Тарзан больше не интересовался ими. Теперь он был поглощен единственной мыслью — жива ли девушка, неподвижно лежащая у его ног?!
Человек-обезьяна бросил шест, упал на колени возле Джейн Портер, приподнял ее и с отчаянной надеждой прижался ухом к ее груди.
Сердце билось!
С лихорадочной поспешностью Тарзан разрезал повязку на запястьях Джейн и стал растирать ее маленькие исхудавшие ручки, умоляя очнуться. Очутившийся рядом Джек подал ему кружку с водой; Тарзан побрызгал в лицо девушки, потом полил воду ей на шею и грудь, надеясь, что холод приведет ее в чувство.
Прошло несколько бесконечных минут, в течение которых человек-обезьяна переходил от надежды к отчаянию, прежде чем ресницы Джейн наконец дрогнули и она открыла глаза. Эти большие серые глаза смотрели сквозь Тарзана, как будто не замечая…
Но потом Джейн Портер скользнула взглядом по склоненному над ней лицу — и с тихим стоном потянулась к человеку, который вовсе не был ее предсмертным бредом! Нет, он был настоящим, сильным, живым и глядел на нее с любовью и тревогой!
Тяжелые золотые оковы с обрывками цепей не позволили девушке обхватить возлюбленного за шею, Тарзан сам обнял ее и бережно прижал к груди…
И тогда впервые за многие дни Джейн сумела разрыдаться и плакала очень долго, как обиженный ребенок, который наконец-то смог найти облегчение в слезах.
Тарзан нежно баюкал ее, шепча слова любви и утешения. Но он не сразу поверил своим ушам, когда услышал слабый, как шелест легкого ветра, шепот:
— Я тоже люблю тебя больше жизни…
— Джейн!
Тарзан, отстранившись, вгляделся в ее лицо.
Может, страдания помутили ее рассудок и она приняла его за Уильяма Клейтона? Или таким образом она пытается отблагодарить его за спасение с алтаря? Или…
Увидев тревогу и недоверие на его лице, Джейн собрала все силы, чтобы убедить возлюбленного, что говорит чистую правду. И ей это удалось, потому что она никогда еще не видела на человеческом лице такого счастья, какое было на лице Тарзана, когда он снова прижал ее к груди.
И еще никогда Джейн не чувствовала себя такой счастливой, как в этот день, засыпая под тихий плеск воды в объятьях любимого мужчины, рядом с которым можно было ничего не бояться.
  
ХХХVIII. Выздоровление
 
Если когда-либо существовал человек, внезапно перенесенный из ада в рай, то таким человеком была Джейн Портер.
Первые дни ее сон иногда прерывался ужасной мыслью, что появление Тарзана — просто порождение ее больного измученного ума, и она просыпалась с жалобным стоном… Чтобы тут же убедиться: нет, все случившееся правда, она больше не в Опаре и не в хижине рядом с Роковым, и не в шлюпке посреди океана, и не среди безжалостных уродливых зверолюдей.
Она лежит на мягких одеялах на плоту, медленно скользящем по реке, а Тарзан примостился рядом, готовый выполнить малейшее ее желание. Джейн глубоко вздыхала, улыбалась — и засыпала снова.
Теперь, когда в ее жизни произошла такая разительная перемена, Джейн страстно желала поскорей поправиться и встать на ноги, но, конечно, пережитые испытания надолго подорвали ее силы.
Тарзан смазывал ее раны какой-то целебной мазью, дважды в день меняя повязки у нее на ногах, и она удивлялась тому, как легко позволяет раздевать себя и прикасаться к себе мужчине, который не был ее мужем. Воспитанная в строгих правилах, сама отличавшаяся большой застенчивостью, Джейн послушно подчинялась заботам юноши, позволяя лечить себя, мыть и делать все, что делал для нее отец, когда она в детстве тяжело болела и не подпускала к себе няньку. И как же отличались нежные прикосновения рук Тарзана от бесцеремонных прикосновений грубых рук жрецов или волосатых лап зверолюдей!
Но одно очень тревожило Джейн: наверное, ее тощее, покрытое ссадинами и царапинами тело кажется могучему широкоплечему лесному богу уродливым и жалким. А ее ввалившиеся щеки, ее руки со следами от оков — такие худые и прозрачные, что ей самой противно на них смотреть — какое они должны внушать ему отвращение!