Голубая лента

— Если у вас как-нибудь найдется часок для меня, старика, известите, Ева. Не хочу докучать вам.
7
Американская пресса распространила сенсационное сообщение, что «Космос» имеет намерение отвоевать первенство у «Мавритании» и поставить рекорд скорости на Атлантике. Европейская печать подхватила это сообщение. «Голубая лента»! Грандиозное дело! У Уоррена Принса бешено колотилось сердце при одной мысли об этом. Государство, которому удалось построить самое быстроходное в мире судно! Да ведь это равносильно выигранному сражению! Персивел Белл, его шеф, дал ему соответствующие указания, и Уоррен отлично понимал, о чем идет речь.
Пароходная компания, понятно, опровергла газетные сообщения, но все же на «Космосе» ходили упорные слухи. Офицеры, у которых Уоррен пытался кое-что выведать, отвечали уклончиво, но Уоррену казалось, что при этом они переглядываются, как заговорщики, и с трудом сдерживают улыбку. Кочегары — их было сто пятьдесят человек, специально отобранных мастеров своего дела, — в своих кубриках поговаривали и так и эдак.
Находившийся на борту конструктор «Космоса» г-н Шеллонг, тихий, застенчивый человек и большой чудак, только плечами пожимал, будто дело его и не касалось: он ничего не знает.
— Я конструктор, а не капитан, — отвечал он.
«Может быть, удастся кое-что выудить у директора, ведь он — сама любезность, — подумал Уоррен, когда в дверях курительного салона столкнулся с Хенрики. — Он-то должен быть в курсе дела».
Но только Уоррен открыл рот, как директор Хенрики весело расхохотался, словно ему рассказали забавный анекдот или просто какую-то небылицу.
— Чепуха, — сказал он, снисходительно улыбаясь. — Подумайте, Принс, машина совершенно новая! Ей еще нужно разработаться. Имеете ли вы представление, как капризны турбины? Тысячи тонких стальных лопастей! — Да, Уоррен в самом деле не имел об этом ни малейшего понятия, но по неуверенному взгляду Хенрики он понял, что и тот смыслит в турбинах не больше его. Директор Хенрики весело смеялся, у него был заразительный, совсем женский смех. — Пожалуй, только после шестого рейса можно будет вступить в состязание, после шестого, не раньше, но и в этом я не уверен. «Космос» по своей конструкции не быстроходное судно. Вот так-то!..
Голос Хенрики подозрительно вибрировал, и это вызывало недоверие. Горячность его опровержений настораживала. Его веселый смех показался Уоррену нарочитым, словно он держал его про запас.
Однако Хенрики уже распорядился задерживать телеграммы, в которых распространялся слух о состязании. Об этом он упомянул вскользь и весьма любезным тоном.
— Впрочем, можете телеграфировать все, что вам угодно, Принс!
Директор Хенрики, прозванный «примадонной» рейса, действительно был одним из приятнейших людей, с которыми Уоррену Принсу приходилось когда-либо в жизни встречаться. Его любезность просто подкупала. Стоило только подойти к нему, и он моментально превращался в слух, а глаза уже заранее излучали готовность оказать любую услугу. О, Принс предъявил много требований, но директор Хенрики заверил его, что все они будут удовлетворены. Он обещал представить Принса всем знаменитостям, находящимся на борту, и разрешить ему доступ в любую часть судна во всякое время дня и ночи: в машинное отделение, на капитанский мостик, на все палубы. Мог ли журналист желать большего?
Хенрики опять рассмеялся.
— Вы и впрямь сделаете мне одолжение, если опровергнете этот нелепый слух. Не хотим же мы пустить корабль ко дну! Пойдемте, Принс, — сказал он и с дружеской доверительностью обнял Уоррена за плечи. — Я собирался подняться на капитанский мостик. Вот как раз и случай представить вас капитану.
По ослепительно освещенным палубам они поднялись наверх. Из салонов доносилась музыка, слышались веселые голоса и смех. Пассажиры, едва ступив на борт нового, еще пахнущего краской и лаком судна, чувствовали себя уже как дома. На самом верху, на белой площадке между красными дымовыми трубами, где помещались каюты офицеров, было совсем темно и удивительно тихо. Лишь несколько фонарей освещали палубу. Тут разгуливал резкий, пронзительный ветер.
— Где капитан? — крикнул Хенрики матросу.
— На мостике! — Здесь, наверху, разговаривали совсем по-другому.
«Космос» мчался через Ла-Манш, выталкивая из трех своих красных башен темные клубы дыма в ночное небо. По временам он содрогался и скрипел, иногда казалось, что он чуть заметно то поднимается над волной, то ныряет, словно пловец. Судно попало в сильное встречное течение. На белой площадке дикий ветер буйствовал и выл фантастическими голосами, откуда-то из глубины слышались тяжелые удары волн, хлещущих о борт корабля. Это были предвестники необъятных просторов океана.
«Космос» освещали тридцать с лишним тысяч электрических ламп, казалось, весь он усеян сверкающими звездами. Высокие палубы сияли огнями, словно этажи празднично освещенного замка. В лучах мощных прожекторов красные дымовые трубы казались раскаленными. Стаей звезд в ореоле света несся «Космос» сквозь ночь.
В капитанской рубке, представляющей собой большой зал, было почти совсем темно, и Уоррен, еще ослепленный огнями палуб, сначала вообще ничего не мог разглядеть. Нос корабля тонул в глубоком мраке. Прошло некоторое время, пока Уоррен, освоившись, разглядел тут и там несколько красных ламп, — как в фотолаборатории; потом он увидел в центре зала тускло освещенный диск — это был компас. Неподвижной тенью стоял у руля штурвальный. Здесь было тихо, как в церкви, и тишина эта угнетала человека, который только что ходил по палубам, наполненным шумным говором и смехом.
— Кто тут? — спросил вдруг резкий голос, и перед Уорреном неожиданно выросла какая-то тень. Это был второй офицер, Анмек, приземистый, широкоплечий человек.
— Это я, Анмек, — вместо Уоррена полушепотом ответил Хенрики. — Я привел к вам господина Уоррена Принса, представителя «Юниверс пресс».
— Очень приятно, господин Принс! — сказал Анмек.
«Космос» держал курс прямо на запад. Темною грядою, застилая горизонт, с запада надвигались грозовые облака, казалось, что это высокие предгорья и судно вот-вот врежется в них. Но в том месте, где час назад закатилось солнце, в черном небе, словно угасающий жар костра, еще мерцали красновато-серые отблески. С правого борта, как гигантские крылья ветряной мельницы, переливающиеся призрачным светом, метались во тьме лучи далекого маяка. Еще дальше, у горизонта, пылал огненный шар. Он то раздувался так, что казалось, еще миг — и лопнет, то внезапно опять сжимался. Офицер тотчас же вернулся на свое место. Он зорко следил за тенью, ползущей впереди судна.
— Ох уж этот проклятый шкипер, надо бы как следует проучить скотину! — буркнул Анмек.
Парусная шхуна шла фордевинд впереди и могла бы легко уйти с фарватера. Но шкипер, видно, об этом и не думал. «Космос» издал короткое грозное рычание и стал обходить шхуну левым бортом.
— Где капитан? — спросил Хенрики.
Анмек кивнул головой на силуэт в противоположном конце зала и опять впился глазами в морскую тьму.
Полумрак, торжественность и тишина. — Уоррен стоял как зачарованный, у него захватило дух. Ничего более таинственного он в жизни не видел.
Хенрики поинтересовался сообщениями о погоде. В его голосе слышалась гораздо большая заинтересованность, чем мог вызвать этот столь обычный на борту вопрос. Уоррен насторожился.
— Сообщения отличные, погода ожидается великолепная, ночь будет ясная, звездная, — спокойным хрипловатым голосом отозвался из полумрака Терхузен.
— Вот и прекрасно, вот и чудесно! — воскликнул Хенрики.
— Прогноз благоприятный, — продолжал Терхузен. — Только что установлена радиосвязь с «Лабрадором», он идет нашим курсом с опережением на сутки. Мы входим в антициклон.
Капитан был весьма доволен, директор Хенрики тоже. Уоррен видел, как заблестели его глаза.
— Вот и прекрасно, вот и чудесно! — повторял Хенрики.
— Когда мы минуем Бишопс Рок? — отважился спросить Уоррен.