Старое русло

Разговор шел о редких находках при раскопках. Его начал Григорий Петрович, упомянув об Аму-Дарьинском кладе. Об этом кладе Алибек знал из истории: он был найден в конце прошлого века где-то между Самаркандом и Кундузом и состоял из большого количества золотых вещей и монет.
— Я видел некоторые вещи из этого клада в музее, — неторопливо мягким голосом рассказывал Григорий Петрович. — Типичные памятники греко-бактрийской эпохи. Интересна бляха, сплошь золотая, по всей вероятности, принадлежность пояса очень знатного воина. Как раз изображения на этой бляхе и помогли установить, что клад оставлен древними среднеазиатскими кочевниками — саками.
— Только-то? — Юрий Сергеевич покачал головой. — О Тутанхамоне [10] мы мало знаем из истории, да он нам и не интересен. Но тонны золота, взятые англичанами в гробнице этого фараона, — не пустяк. Вам, Николай Викентьевич, случалось находить клады?
— Случалось, — неохотно ответил Стольников, палкой саксаула он ворошил не слишком ярко горевший костер. — Не такие, правда, богатые, но находили. — Николай Викентьевич поднял голову и, блестя очками, посмотрел на Купавина. — Мы не ставим себе целью искать клады; для нас иная стекляшка-бусинка ценнее слитка золота. Но и золотые монеты дают многое науке. Археология должна ответить на четыре вопроса: что произошло, где произошло, когда и почему. На вопрос «когда» вернее всего ответят монеты — по времени их чеканки. Я уверен, что и возле Куван-Дарьи мы найдем клад.
Алибек, чутко ловивший каждое слово, подумал: «Уж не знает ли профессор о существовании сокровищ Джунаид-хана?»
У Стольникова спросили, на чем основана такая уверенность. Он ответил:
— Здесь в древние времена пролегал большой торговый путь. Значит, местные жители вступали в торговые отношения с проезжими людьми и, конечно, богатели благодаря этому.
— Желаю удачи, — с серьезным видом произнес Юрий Сергеевич и, повернувшись к Лине, что-то тихо сказал; она, не отвечая, скучающе смотрела на огонь.
— Не в этом будет наша удача, — усмехнулся Стольников. — Повторяю, главная наша цель — не кладоискательство.
Потом заговорили о другом. Купавин, заметив, что Лина совершенно не интересуется кладами, повернул разговор по иному направлению. Он, вероятно, был на что-то обижен, потому что говорил очень резко. По его словам, наука не оправдывает тех огромных средств, которые тратит на нее государство, она оторвана от конкретных задач строительства в стране, не оказывает большой помощи практике.
Григорий Петрович, слушая его, расхохотался. Юрий Сергеевич взмахнул руками, тряхнул головой, прямые волосы его рассыпались и сползли на висок.
— Меня волнует вопрос: а не слишком ли дорого обходятся нам бесконечные опыты, кормление мышей и прочее? Я буду говорить прямо, хотя вам, знаю, это не понравится.
«Как он режет! — почти с завистью подумал Алибек, вслушиваясь в горячую речь Купавина и наблюдая за его порывистыми движениями. — А ведь он кое в чем неправ. Но с какой смелостью и уверенностью все это он говорит!»
Стольников заметил с нескрываемой укоризной:
— Нельзя так узко мыслить, Юрий Сергеевич.
Купавин не побоялся схватиться с профессором, — а может, ему и хотелось поспорить с ним.
— Что значит узко мыслить! — подхватил он слова Стольникова. — Разумно, экономно расходовать средства на благо человечества — разве это ограниченность в мыслях? Да, я утверждаю и нигде не побоюсь сказать это, что мы массу средств тратим впустую, без пользы для народа. Создали обсерватории, научные центры, изучаем, есть ли пресловутые каналы на Марсе или нет, есть ли там растительность или нет? А скажите, какое конкретно это имеет значение для жизни человека на земле?
— Для жизни одного человека, только его жизни, — никакого, — сухо ответил Стольников. — А для всего человечества, для будущих поколений…
— Тоже никакого, — решительно черкнул перед собой ладонью Юрий Сергеевич. — Марс — планета, где жизнь уже исчезла, переселиться на нее и жить там люди Земли не могут.
— Не горячитесь, молодой человек, — в голосе профессора чувствовалось раздражение, но, как видно, инженер, не обращал на это внимания. — То-то и важно, что Марс много старше Земли. Изучая закономерности жизни на Марсе, мы можем предопределить, что будет с Землей через многие тысячи, десятки тысяч лет, а это очень важно для человечества.
— Вряд ли это стоит тех средств, что тратятся на изучение довольно отдаленного предмета. Да что говорить о Марсе! Ведь ученые, занимаясь, так сказать, земными проблемами, порой увлекаются совершеннейшими пустяками. Вот пример, — продолжал Купавин и показал в сторону Куван-Дарьи. — Я приехал сюда с целью пустить воду в пустыню. Пусть здесь растет хорошая трава, пусть размножаются стада. Вы знаете, какая конкретная польза от этого. А я, извините, уважаемый Николай Викентьевич, еще точно не знаю, какая польза будет людям от того, что вы раскопаете какой-то курган, найдете кости и черепки когда то обожженной посуды.
Тут на Юрия Сергеевича, не выдержав, накинулись сразу все сотрудники профессора, да так яростно, что, казалось, дело вот-вот дойдет до личных оскорблений. Стольников, откинувшись и опираясь руками о землю, громко расхохотался. Дина, тоже смеясь, кричала: «Милиция!» Но Юрий Сергеевич не сдавался, не отступал, — он отбивался и нападал.
Странным казался этот громкий спор среди пустыни ночью и неизвестно, чем бы он кончился, если бы к костру не подошел молчаливый Жакуп с кольцом волосяной веревки в руках. Он распустил ее и молча, как делал все, стал укладывать ее вокруг профессорской палатки, следя, чтобы аркан плотно прилегал к земле. Спор был забыт, все с удивлением и интересом наблюдали за действиями старика.
— Что он делает? — не выдержал Купавин.
— Он, кажется, измеряет окружность палатки, — высказала предположение Лина.
Профессор сказал:
— Здесь водятся змеи.
Старик ушел. Возник разговор о змеях. Все боязливо посматривали по сторонам.
— Почему змеи не могут переползти тонкую волосяную веревку? — задал вопрос Юрий Сергеевич. — Как объяснит это явление ученый мир?
Ученый мир молчал. Григорий Петрович сказал:
— Я, кажется, буду спать в кабине автомашины.
Другие сотрудники пожалели, что у них нет волосяного аркана.
Лина сказала, посмотрев в темноту ночи:
— У Майн-Рида я читала, что охотники, ложась спать, тоже окружают себя волосяной веревкой. Интересно…
— Никто не объяснил этого явления! — воскликнул Юрий Сергеевич. — А простые люди дошли практикой… Вот вам и наука.
Но вступать в спор с ним никто не хотел. Стольников, пожелав всем спокойной ночи, ушел в палатку, за ним — Лина. Григорий Петрович, сладко зевнув, махнул рукой и пошел к своей палатке. Юрий Сергеевич забрался в «газик». Но уснуть он не мог, потому что лежать можно было только поджав к подбородку колени. Он вышел и долго бродил по лагерю. Увидел спящего Жакупа. Старик, засыпав костер сухим песком, который хорошо прогревался от горячей золы, лежал, как на печке, и сладко похрапывал. Ощупав теплый песок, Купавин прилег рядом и сразу уснул.
  
Цветок пустыни
 
Кругом было тихо, в палатке безопасно, под одеялом тепло, но несмотря на позднее время сон не шел к Лине. Впервые в жизни она ночевала не дома, спала не в кровати, а прямо на земле, прикрытой рыжим войлоком. Впервые в жизни она попала в пустыню, оказалась среди многих незнакомых людей. Ей пока нравилось все — и тряская езда в машине, и жаркое солнце, и пыль, и чаи на свежем воздухе; не понравился только спор, очень ожесточенный, бесполезный, ненужный. Она заметила, что и отцу этот спор не нравился.
— Папа, ты спишь? — тихо окликнула она отца.
— Нет еще…
— Ты думаешь, что Юрий Сергеевич не прав?
— Он сам точно не знает, в чем он прав. Под конец я заметил, что ему просто нравится спорить с нами, и все. И не стоило так кричать всем нам и зря сотрясать спокойный воздух пустыни.