Слишком поздно (ЛП)

Значит, дошло до того, что люди попытались проникнуть в школу.
— На улице тоже репортеры? — устало спросила я. — Ненавижу тех, что кричат. Они мои самые нелюбимые.
Директор уставилась на свой стол, как будто не могла смотреть мне в глаза.
— Никаких других репортеров, кроме той, что была в моем офисе, — ответила она. — Пока никаких.
— Ну, это уже хорошо.
— Нo...
— Нo? — сказала я. — Это настораживает.
— Ну, — слегка нахмурившись, вновь произнесла она. Из приемной раздался грохот, как будто по пути на выход Дженни пнула стул или ударила по столу секретаря. Или на неё упал потолок и раздавил её. — На улице пока нет репортеров. Но люди уже начали говорить о тебе в интернете и я получила несколько звонков от родителей с требованием исключить тебя. Ко мне также заходили ученики и говорили, что больше не чувствую себя в безопасности.
— Я не мой брат, — поерзав на сиденье, ответила я. — Я не делала этого.
— Я знаю, — неожиданно тепло улыбнулась она. — Именно так я им и сказала. Мы – публичная школа, Джулия, поэтому нам нечего переживать по поводу испуганных спонсоров. Я просто хотела, чтобы ты была готова ко всему и знала, что я за тебя.
Я сделала глубокий вдох, потом ещё один и ещё один.
— Не думаю, что мне стоит беспокоиться. Уверена, люди все поймут. Они увидят, что я – не мой брат. Что я – его полная противоположность.
— Надеюсь на это, Джулия, — слегка ударив по столу ответила директор и, скривив рот, продолжила. — Ты ведь не поедешь на автобусе? Если можешь, позвони родителям и пусть они заедут за тобой.
 Я представила, что может ожидать меня в автобусе: ещё больше взглядов, шепота, неожиданный толчок в спину, – и меня выбрасывает через аварийную дверь на трассу. Все, что остается после меня – это длинное розовое пятно на дороге. А потом я представила, что может ожидать меня, если я позвоню маме: она начнет дрожать как только увидит толпящихся на улице людей. Когда же репортеры и обозленные родители кинутся к машине, стуча по капоту и окнам, её начнет трясти. Она сожмётся на своем сиденье, пытаясь спрятаться, но ей некуда будет деваться от носов, расплющенных о стекла.
— Я в порядке. Меня отвезет домой подруга.
— Твоя подруга. Кажется, её зовут Алейн?
— Алейн. Или Майкл. Силвермэн. Возможно, именно он и отвезет меня сегодня.
Она свела кончики пальцев вместе и сурово посмотрела на меня из-за очков.
— Алейн и Майкл – хорошие ребята. Надеюсь, они могут доверять тебе.
Меня вновь охватил страх. Хоть она и заявила, что доверяет мне, на самом деле это не так. Но чему тут удивляться, не смотря на улыбки и ободряющие слова, которые я слышала от других людей, всё, что они видели – это мой брат.
— Могут, — холодно ответила я, вставая. — Мы закончили?
Её взгляд даже не дрогнул.
— Мы закончили, Джулия. Как я уже сказала, дай мне знать, если тебе что-то понадобиться или если у тебя будут неприятности.
Она тоже встала и протянула мне руку. Я пожала её. Её кожа была прохладной, не смотря на жару в кабинете.
— Пожалуйста, позаботься о себе.
— О, я очень хорошо о себе позабочусь, — с этими словами, я собрала вещи и быстро ушла. Хорошо хоть, что она избавилась от Дженни.
К этому времени химия уже почти закончилась, поэтому я направилась на репетицию. Я подождала в коридоре пока класс не опустеет, а потом зашла, села на свое место и занялась сборкой кларнета и смазкой его пробкового покрытия. Моя старая трость потрескалась, поэтому я выкинула её, а новую засунула в рот, чтобы увлажнить.
К тому времени, как трость стала достаточно мягкой и я прикрепила её к мундштуку, до меня дошло, что в репетиционном зале больше никого нет. Если я встану и закричу, то мой голос эхом отзовется в помещении. Я аккуратно положила свой кларнет на пюпитр и постучалась в кабинет руководителя оркестра. Дверь неожиданно открылась.
— Можно? — нерешительно произнесла я, заходя во внутрь.
— О, Люси, — пристально глядя на меня, ответила руководитель. Она что-то крутила между пальцев. Я прищурилась. Перцовый баллончик? Серьезно? — Ты разве не слышала объявление? На сегодня занятия отменены.
Я прищурилась ещё сильнее. Слишком уж все это подозрительно.
— Я не слышала никаких объявлений.
— Ну, как так? — возмутилась руководитель. — Я разослала письма утром.
Так объявление или письмо? Я открыла рот, чтобы прояснить это, но неожиданно почувствовала, что сдуваюсь, как воздушный шарик пропускающий воздух.
— Что дальше? Проведете ещё одни пробы и решите, что другой кларнетист походит больше? Дайте угадаю: меня попросят из оркестра.
Руководитель опустив голову сидела и стучала по столу тем, что держала в дрожащих руках. Да, это определенно перцовый баллончик.
— Я не понимаю, о чём ты говоришь.
Мне хотелось разреветься, но я затолкала это желание обратно. По крайней мере, постаралась.
— Вы всё понимаете. Я знаю.
Она не сказала ни слова, молча продолжая пялиться на свой стол.
Я вернулась на свое место, взяла в руки кларнет и стала дуть в него изо всех сил, издавая звуки, похожие на что-то среднее между автомобильным гудком и пронзительным писком взбешенной мыши. Я практически слышала, как руководитель оркестра съежилась, поэтому дунула снова... и снова. После третьего раза я поняла, что у меня мокрые щёки. Убрав от лица кларнет, я аккуратно разобрала его и упаковала в футляр, а потом пошла в сторону хорового класса, чтобы подождать в коридоре Алейн. Усевшись на полу, я положила голову на колени, чтобы проходящим мимо были видны лишь волосы и чья-то пара ног.
***
Так спустя полтора часа меня и нашел Майкл. Его мускулистая нога задела мои волосы и я подняла голову.
— Привет. Как тренировка? — От него так и несло хлором.
— Нормально. Устал, — он протянул руку и помог мне подняться. Я прижалась к его груди и так и простояла несколько секунд.
— Как оркестр?
— Я больше не участница оркестра, — отойдя от него, произнесла я.
— Что? Не может быть. Не думаю, что это законно. Ты могла бы засудить их.
— Меня больше не желают видеть в оркестре, — пожав плечами, ответила я. Мне стало легче это принимать: острая боль сменилась глухим стуком.
— Мы что-нибудь придумаем, — сжав мою руку, сказал Майкл.
Я закрыла глаза и опустила голову на его плечо.
— Придумаем.
Через несколько минут из класса с красными щеками и горящими глазами вылетела Алейн.
— Я только что переругалась с половиной хора, — воскликнула она. — Люси… Джулия, нам придётся навсегда остаться лучшими подругами, потому что других друзей у меня, судя по всему, не осталось.
— У тебя есть я, — возразил Майкл.
Алейн толкнула его в плечо. Это не был игривый толчок, потому что звук удара разнесся по всему коридору.
— Ты- парень. Парни и девушки априори не могут быть друзьями.
Майкл поморщился и потер руку.
— Ладно, ладно. А теперь мне нужно отвезти Джулию домой. Я задолжал ей чашку куриного супа с лапшой. Это мое коронное блюдо, его вкус заставляет позабыть обо всех проблемах.
— Сомневаюсь, что оно поможет мне забыть о проблемах, если только ты не подсыпаешь в него героин, — сухо промолвила я.
В этот раз Алейн толкнула в плечо меня.
— Даже не шути на эту тему. К тому же, в супе у героина был бы ужасный вкус.
— А ты пробовала героин? — с самым серьезным видом поинтересовался Майкл, и успел отпрыгнуть до того, как Алейн снова ударила его. — Не думаю, что его принято употреблять именно так.
— Как бы то ни было, ты везешь Джулию домой, — сказала, поправляя рюкзак Алейн. — Я же буду избавляться от помех.
— Избавляться от помех? — повторила за ней я. — Что это значит?
— Пойду поговорю с людьми, которые ожидают тебя, и отвлеку, их, чтобы они не увидели, как ты уходишь, — протараторила Алейн. — Это будет весело. Может быть, я даже дам им лживые интервью.
— Пожалуйста, не делай этого. У меня такое чувство, что это может быстро превратиться в крыс, жующих пальцы моих ног. В любом случае, директор сказала, что на улице пока нет репортеров.