Слишком поздно (ЛП)

— Я не волнуюсь, они и так уже были свидетелями множества рвот.
Капец. Неожиданно ягодицы, ноги, и всё, что касалось сиденья начало чесаться.
— Ты в порядке? Ты можешь рассказать мне всё. Если нет, то какой пример ты показываешь нашим будущим детям?
Я извергла что-то, надеюсь хоть немного похожее на смех.
— Это просто запах дыма, — сказала я. — И огня. Он вызывает неприятные воспоминания. О том месте, откуда я переехала.
Надеюсь, это прозвучало достаточно неопределенно.
Вот только правда была совершенно определенной. После бедного Флаффи были белки, мыши и несколько котов. Меня до сих пор преследуют пропитанные отчаянием объявления о пропажах, предлагающие хорошие вознаграждения.
А потом был пожар.
— Прости, — сказала она. — Ты хочешь поговорить об этом?
— Нет, — категорично ответила я. Она сразу поникла, и я поняла, что была немного резка. — Прости. Я просто... не хочу. В любом случае, это уже в прошлом. Человек, который устроил пожар уже мёртв.
— Понятно, — произнесла она как-то уж чересчур подавленно. — Извини. Если ты когда-нибудь захочешь поговорить, то знай, я всегда рядом.
— Спасибо, — сказала я и правда имея это в виду.
Оставшуюся часть дороги мы ехали в молчании. Алейн периодически бросала на меня взгляды, когда думала, что я не смотрю, а на прощание очень крепко сжала меня в объятиях.
Я солгала ей. Я солгала себе.
Мой брат не был мёртв.
Глава 4 
Если бы решал народ и мои бывшие одноклассники, то брат бы уже гнил в могиле или в тюрьме, ожидая, когда ему введут в руку смертельную инъекцию, которая остановит сердце и всё равно отправит в могилу, просто чуточку позже. Даже если бы у моего брата был выбор, он был бы мёртв. Застрелив всех тех людей, он развернул пистолет на себя, но это его не убило.
Хотя, лучше было бы так. Докторам пришлось ввести его в кому и просверлить череп, чтобы снизить давление и предотвратить необратимые повреждения мозга. Как будто он и так уже необратимо не поврежден. Я до сих пор помню, как родители усадили меня в старой гостиной и сказали, что он никогда не проснется. Я помню свой вой, когда поняла, что никогда больше не смогу поговорить с ним. Иногда я спрашиваю себя, а не было ли в том больше любезности со стороны доктора, чем медицинской необходимости?
Думаю, именно поэтому все были так злы. Потому, что по-настоящему, он не был ни жив, ни мертв. Брат поступил как трус, пытаясь совершить самоубийство, в котором даже не преуспел. Он не мог предстать перед правосудием и разделить забвение со своими жертвами, или гореть в аду, в зависимости от вашего вероисповедания. Народу не на ком было выместить ярость, поэтому, их отдушиной стала я — его близнец.
Я навещала брата равно два раза, и оба через неделю после стрельбы. У него посерело лицо и впали щеки. Единственный звук, который раздавался в комнате был «бип бип бип» кардиомонитора. В палате постоянно находились с выпирающими по бокам пистолетами два копа, которые болтались возле его кровати или в дверном проеме. Я пыталась сделать все, чтобы остаться с ним наедине, склониться и прошептать что-нибудь в ухо, а потом ждать, когда его глаза откроются для меня, потому что я — его близнец, вторая половинка, единственная, кто хоть немного понимает его. Но они никогда не оставляли свой пост, даже когда я включила пожарную сигнализацию, чтобы эвакуировать отделение.
После этого мне больше не разрешали посещать его.
Через неделю после стрельбы, полиция перевезла брата в более безопасное ОРИТ18. Они поговорили с родителями, а те, в свою очередь, со мной. Райан никогда не проснется. Каждый месяц отец исчезал на несколько дней. Мама говорила, что он в командировке по работе, но однажды я нашла его билет на самолет. Я знала, что командировка — это не та причина, по которой он был в Северной Калифорнии. Я знала и то, что это не имеет никакого отношения к любви: он никогда не проводил много времени с Райаном, когда тот не был в коме. Мой отец был юристом. Скорее всего, он ездил в больницу, чтобы получить отчет и проследить за каждой каплей лекарств, которыми накачивали вены его сына. За тем, чтобы вынюхать любую возможность подать иск.
Оказавшись в безопасности гостиной в Саннивейл, я попыталась позвонить в офис доктора Спенса ещё раз, но та же самая администратор ответила, что его не будет следующие несколько недель. Я повесила трубку не дослушав, что она говорит, и добрых десять минут ходила из угла в угол, вытирая потные руки о футболку так часто, что она прилипла к коже. Мне нужно было успокоиться.
— Что бы сделала Люси? — спросила я себя.
Мне стоит выгравировать эти слова на браслете, как у тех детей из «Общества Непорочности», которые носят в школу резиновые штуковины с надписью: «Что бы сделал Иисус?».
— Что бы сделала Люси Блэк? Что бы сделал Иисус? Что бы сделал нормальный человек? Нормальные девушки, когда расстроены едят шоколад и мороженое. Поэтому, Люси нужно поесть шоколада или мороженого. Или шоколадного мороженого. Это даже лучше. А теперь прекращай болтать, потому что нормальные люди не разговаривают сами с собой.
Дома мы не держим ничего сладкого, только зелень, типа капусты и брокколи. Но они не подойдут. Хорошо, что возле дома есть магазин. Прогулка — это хорошо. Прогулка даст Люси возможность сжечь немного избыточной энергии.
Я направилась вниз по дороге. Сердце скакало и стучало в груди, как лягушка в кипящей воде. Мимо проносились машины, а я брела по пожелтевшей траве на обочине и пинала сверкающую в лучах уходящего солнца банку.
Я нашла умиротворение в ходьбе, в том, чтобы переставлять ноги одну за другой и в осознании того, что на самом деле я не безумная. Безумные сделали бы что-нибудь сумасшедшее, например, бросились бы наперерез движущейся машины или станцевали посреди дороги, а не брели бы потихоньку, как Люси Блэк.
Не знаю, что заставило меня развернуться и, прищурившись, посмотреть на закат. Может, это был хруст пожухлой травы под чьими-то туфлями, а может мной овладел порыв насладиться нежной расцветкой калифорнийского неба. Что бы это ни было, оно заставило меня повернуться и увидеть идущего следом мужчину. Он шел по другой стороне дороги, примерно на расстоянии половины футбольного поля от меня. Проносящиеся машины отвлекали внимание, поэтому я резко остановилась и прищурилась, пытаясь разглядеть хоть что-то, помимо костюма. Он тоже остановился. И помахал.
У меня встал ком в горле.
— Привет, — нерешительно крикнула я. — Привет!
Он ждал, чтобы я осталась одна? Ну так я одна. И готова выяснить с ним отношения. Я не дам ему внезапно появиться и разрушить мою жизнь снова. Нет, не мою жизнь, Люси. Жизнь Люси слишком ценна.
— Эй! — заорала я и бросилась за ним.
Прямо на дорогу. Туда, где на меня неслась машина.
Мной овладела паника, я кинулась обратно и почувствовала, как она проехала мимо так близко, что я даже ощутила жар, исходящий от неё.
Успокоившись, я обнаружила, что лежу на земле, а сердце стучит так, как будто через меня проскакал табун лошадей. В какой-то момент я осознала, что слышу еще какой-то стук – шаги человека, несущегося ко мне.
— Люси? — произнес он. — Люси Блэк, ты в порядке?
Я посмотрела вверх. Это был Майкл Силвермэн. Во плоти. Хорошо хоть не Спенс.
Я облизала губы и приподнялась на локтях, но сразу же отказалась от идеи выглядеть хоть немного привлекательно. Я все вспотела, вымазана грязью и чувствую, как что-то стекает по ногам. Надеюсь, это вода. Шмыгаю носом, притворяясь, что просто делаю глубокий вдох. Я только что упала в лужу. Спасибо, Господи.
— Майкл, — сказала я. — Какая встреча!
Он присел на корточки рядом со мной.
— Ты в порядке? Боже, мне так жаль. Я отвел глаза лишь на секунду и...
Значит он не видел, как я бросилась на проезжую часть. Майкл подумал, что это из-за него.
— Всё нормально, я буду жить, — сказала я, вращая конечностями, чтобы в этом убедиться.