Виселица на песке

— Может быть, теперь ты мне расскажешь?
— О чем, Ренбосс?
— О завтрашнем дне.
— О завтрашнем? — тихо переспросил Джони. — Завтра мы начнем работать.
— Девушка серьезно больна и будет прикована к постели несколько дней.
— Но у нее здоровый язык, она начнет задавать вопросы. Так поступают все женщины. Что мы ей скажем?
— Правду, Ренбосс. Вы учитесь плавать с аквалангом. Разве вы хотите заняться чем-то другим?
— Не думаю. Но я не просто учусь.
Джони кинул сигарету в костер.
— Вы умный человек, Ренбосс, и не станете темнить. Как только вы наденете маску и нырнете под воду, вы сразу почувствуете себя ребенком, делающим первые шаги. Вы потеряете веру в собственные силы, испугаетесь окружающих чудовищ. Вам придется учиться жить среди них и быть такими же, как они: уметь распознавать врагов, владеть своим телом, выполнять под водой самые элементарные движения. Будьте уверены — ни одна минута тренировок не будет потрачена впустую. Вам придется собрать свою волю, умение, когда мы начнем искать корабль с сокровищами.
Попробуй ему возразить. Я мог поступить по-своему, но это означало крушение моих надежд.
— Хорошо, Джони, буду учиться несколько дней, возможно, неделю. К тому времени она встанет с постели. Ей станет скучно, захочется поговорить, она заинтересуется нами. Не забывай, она — исследователь и не клюнет на ту приманку, которую мы подсовывали другим.
— Тогда, — просто ответил Джони, — я погружу ее вещи на «Вэхайн» и отвезу вместе с ее лодкой на побережье.
Я понял, что проиграл, но был слишком раздражен, чтобы признаться в этом.
— Она болеет, нам придется ее кормить и ухаживать за ней.
— Мы же будем есть, так что эта проблема отпадает. Что касается ухода, будем менять простыни и одежду утром и вечером. Лекарства она сможет принимать сама. Устроим ее поудобнее и оставим до обеда.
В котелке закипела вода, я привстал, чтобы бросить заварки, но Джони Акимото положил мне на плечо руку и усадил на место. У него были спокойные глаза и твердый голос.
— Ренбосс, я хотел бы сказать еще одну вещь. Может быть, после этого вы прикажете забирать девушку и убираться с острова. Если нет, я останусь, и мы никогда не будем об этом говорить. Я знаю, чего вы хотите. Это хорошо, когда мужчина мечтает совершить поступок, который находится на пределе его возможностей. Но, может быть, и плохо. Когда я нырял за жемчугом, мы ненавидели и боялись некоторых хозяев. Они находили на глубоководье новые места, где собирали хороший жемчуг. Его было достаточно, чтобы заплатить нам, команде судна, погасить все расходы и иметь хорошую прибыль. Но им было мало. Снова и снова они посылали ребят под воду. Все глубже и глубже. У ловцов лопались барабанные перепонки, шла горлом кровь, они корчились в судорогах, становясь калеками. Это плохо, Ренбосс, когда человек так жаден, что ему на всех наплевать и у него ни к тому не остается ни капли жалости. Хотите, я могу уехать утром.
Закипевшая вода полилась через край, почерневшие угли шипели, но ни один из нас не сдвинулся с места. Мне стало стыдно, слова застряли в горле. Джони Акимото молчал. Добрый малый без сожаления ожидал моего приговора.
— Извини, Джони. Прошу тебя, останься!
Он пожал руку, его лицо расплылось в довольной улыбке.
— Конечно, Ренбосс. А теперь заварим чай. Девушка скоро проснется и ее нужно покормить.
Мы приготовили нехитрую еду и отнесли ее в палатку.
Девушку снова била лихорадка, лицо горело, одежда намокла от пота, она стонала и задыхалась. Температура подскочила, ее тело терзала боль. Она сильно дрожала.
Я снова обтер ее губкой и взял на руки. Джони протолкнул пару таблеток между выбивающих дробь зубов и дал запить. Потом мы уложили ее и занялись ужином. Солнце опускалось в море, выросли тени, первые порывы ночного ветерка, подняли небольшой вихрь песка и пыли.
— Ей хуже, чем я думал, — заметил Джони. — Если ночью лихорадка не кончится… — Он не закончил фразу.
— Одному из нас придется подежурить.
Он кивнул, и я заметил, что он обрадовался моим словам.
— Перенесем ее в нашу палатку, Ренбосс. Она будет спать на моей постели. Может быть, и вы заснете. Если ей кто-нибудь понадобится — вы под боком.
Я с любопытством посмотрел на него, не понимая, что у него на уме.
— А как же ты, Джони? Зачем тебе уходить?
— Нет, Ренбосс. Я переночую здесь.
— К чему ты клонишь?
Джони мягко улыбнулся.
— Представьте больную девушку. Она проснется, увидит склонившегося над ней аборигена и испугается.
Мы завернули девушку в простыню и отнесли в нашу палатку. Оставив Джони укладывать ее, я вернулся за аптечкой. На столе между двумя бутылками я заметил маленький кожаный бумажник. Раскрыл его: несколько банкнот, почтовые марки, кредитное письмо компании коммерческих банков. На нем стояло «Мисс Патриция Митчел». Теперь я знал ее имя и то, что она не замужем. Я свернул письмо и спрятал в бумажник. Остальное она расскажет сама, когда ей станет лучше.
У Джони были на этот счет сомнения. Я не хотел думать о том, что произойдет, если она умрет у нас на руках. Вопросы полицейских, суд, статьи в газетах, сплетни по всему побережью. Раскроется секрет «Донны Люсии» и золота короля Испании.
Я вышел из палатки. Золотой шар на краю неба скатывался в раскрашенное в охру и яркий фиолетовый цвет море. Блеснул последний луч, краски на воде потухли. Я повернулся и пошел к палатке.
Девушку била лихорадка. Джони, пожелав мне спокойной ночи, исчез.
  
Глава 8
 
Я разделся до шорт, вытянулся на кровати. Ни о каком сне не могло быть и речи. Мои нервы были натянуты как струны, мешал шум моря и щебет непоседливых птиц на дереве.
Я встал, зажег керосиновую лампу, вытащил из сумки рекомендации Нино Феррари и стал их изучать. Это были простые, сухие и точные указания — элементарные упражнения для аквалангиста. В них говорилось о взаимосвязи давления и глубины, о накоплении свободного азота в крови, о динамике движения под водой, изменении температуры и симптомах наркоза, а также о контроле за ушами.
Меня окружали призраки коралловых лесов, огромных рыб фантастических раскрасок и корабля, обросшего морскими водорослями, в трюмах которого под охраной старинных привидений лежали сундуки с золотом.
Послышалось клацанье зубов и стон: опять лихорадка. Я встал, поднял лампу и испугался до смерти. Ее губы посинели, под запавшими глазницами лежали большие тени, пустые глаза уставились на свет. Поставив лампу, я вытер ее лицо, шею и руки. Протолкнул в рот еще две таблетки, дал запить водой. Ее зубы выбивали чечетку, несколько капель воды пролилось на постель. Я поправил подушки и стал ждать.
Лихорадка прекратилась в три часа утра. Она неожиданно расслабилась, на коже выступил пот. Он обильно тек по щекам, шее, груди. Казалось, ей не хватает воздуха. Я пощупал пульс: слабый, но ровный. Поднес к ее губам стакан воды, она открыла глаза и пробормотала:
— Я вас не знаю.
— Скоро узнаете. Я — Ренни Ландигэн. Вы — Пэт Митчел. Я заглянул в ваш бумажник.
Она закрыла глаза и медленно покачала головой. Снова посмотрела на меня. Я видел, что она испугана.
— Я больна?
— Очень. Вы наступили на каменную рыбу. Ваше счастье, что остались в живых.
К ней медленно возвращалась память. Она попыталась приподняться, я не позволил:
— Лежите спокойно. У вас много времени. Не волнуйтесь — все будет в порядке.
Капризно, как ребенок, она протянула:
— Что это за палатка? Где я?
— На моем острове. Палатка моя.
— Вы меня перенесли?
— В палатку — да. На остров — нет, вы уже были здесь. За вами нужно было присмотреть, мы и положили вас сюда.
— Кто это мы?
— Джони Акимото и я. Он мой друг.
— А…
Неожиданно она поникла, закрыла глаза, и я подумал, что она заснула. Но через секунду она посмотрела на меня.
— Пожалуйста… дайте воды. Очень хочу пить.