Лесные Всадники

Собравшиеся воины окружили костер и запели песню победы. Шаман вскочил и воткнул широкий нож в шею коня. Белый конь рванулся, осел на передние ноги и рухнул на землю. Маленький шаман завыл и запрыгал перед упавшей лошадью, звеня бронзовыми колокольчиками и железными подвесками. Старейшины подхватили его клич, и еще полдесятка белых лошадей забились в смертных судорогах. Но ни одна капля жертвенной крови не упала на землю, ее выпили священный огонь и воины.
Напившись горячей крови, воины качались и прыгали перед огнем, потрясая оружием. Они призывали богов своих быть милостивыми к их племени:
Добрый отец огонь!
Ты на небе и на земле,
Ты веселый и сильный,
Ты ненасытный и злой,
Порази врагов в сердце,
Порази врагов в голову,
Сожги одежду и тело
Врагов твоего народа…
Вождь Кардаш стоял на коленях перед огнем и жадно пил из серебряной чаши кровь любимой лошади. Каждый глоток крови, сладкой и горячей, прибавлял силы рукам и возвращал мужество его старому сердцу.
– Булгары!
– Булгары пришли! – закричали сторожевые воины с южного вала.
Их крик подхватили женщины и понесли его к восточным воротам, от рода к роду, от костра к костру.
– Булгары!
– Булгары! – кричали дети и, обгоняя собак, бежали к племенному костру.
Старый вождь услышал крики детей и женщин, вылил остатки крови на огонь и поднялся. По его знаку воины из рода быстроногих побежали к восточному валу. С ними ушел и певец Оскор, их брат и сородич, носивший, по обычаю предков, на железной цепочке знак рода быстроногих – бронзовый подвесок с изображением головы дзура, быстрого, как ветер, степного козла. Оставшихся воинов вождь повел к южному валу, защищавшему город со стороны речки.
Поднявшись на вал до крепко вкопанных надолб, воины увидели булгар. Они были уже на середине пологой горы, подступающей к городищу. Вождь угров поднял большой костяной лук и выстрелил в переднего булгарского воина. Тот, взмахнув щитом, свалился в траву и покатился вниз. На булгар посыпались тонкие и длинные стрелы с черными хвостами из конского волоса. Враги остановились и окружили своего однорукого предводителя. Он что-то кричал им и показывал длинным славянским мечом на город. Булгары разошлись от него на две стороны и снова полезли вперед, прикрываясь круглыми щитами. Сверху казалось, будто движется на угров большая хищная птица с блестящими крыльями. Клювом птицы был однорукий военачальник с длинным мечом.
Чернохвостые стрелы угров клали на землю передние ряды булгар. Но те упрямо лезли вперед, размахивая кривыми мечами и выли:
– Али-ла! Али-ла-а-а-а…
Кардаш видел злые лица врагов, блестевшие, как медные днища кувшинов, слышал незнакомые слова…
Вот передние ряды булгар встали один к одному, сломав крылья большой птице, и побежали на приступ. Задние ряды легли на землю и взялись за луки. Их белохвостые стрелы пробивали насквозь стоявших на валу угорских воинов. Первым упал в вала и покатился вниз, ломая концы стрел, брат Шавершола, старейшина рода крепкогрудых. Потом один за другим скатились с вала еще десять угорских воинов.
Угры теряли людей, но не множество. Их чернохвостые стрелы сыпались на булгар частым дождем. Булгары дрогнули и покатились назад, оставляя на пути раненых и убитых.
Старый Кардаш вытер глаза, залитые соленым потом, отбросил лук и стал наблюдать за остановившимися на середине горы булгарами. Десять их воинов побежали в сторону правой руки, десять – в сторону левой. Кардаш понял: враги хотели узнать, как укреплено городище с боков. Он спокойно глядел на военную хитрость врагов: по крутым бокам городища не мог подняться ни зверь, ни человек. У булгар крыльев нет…
Дочь принесла ему воды в узкогорлом серебряном кувшине. Он пил родниковую воду и думал, что воины отдохнут, что враги не скоро снова пойдут на приступ. Враги будут ждать посланных на разведку воинов. Но старый вождь ошибся: однорукий военачальник взмахнул длинным мечом и опять повел булгар на приступ. Огромная, поблескивающая огромным оперением птица опять поползла в гору.
Угры подняли руки. Но навстречу одной чернохвостой стреле летело полдесятка булгарских. На этот раз враги подошли к валу. Защитники города стали сбрасывать на них камни, скатывать тяжелые бревна и обливать кипящей смолой. Булгарские воины дико выли от ран и ожогов, но упрямо лезли вперед по деревянным лестницам и шестам, рубили ступени в крепком каменистом валу. В нескольких местах их островерхие рыжие шапки показались над валом. Враги встретились лицом к лицу. Угры взялись за тонкие мечи, острые, как жало осы.
Черный дым от горевших лестниц и бревен закрывал жестокую сечу, душил воинов гарью и смрадом жженого мяса. Только слышался рев и стон озверевших от крови людей, звон и лязг каленого железа.
Поредели защитники города, как зубы старого волка, но мужество не оставило живых. Один угорский воин дрался против десяти булгар и, смертельно раненый, падал вместе с врагом, вцепившись зубами в его потное горло.
Булгары не могли сломить гордого племени всадников, дрогнули и покатились назад.
Старый Кардаш вырвал из ноги засевшую стрелу и огляделся. Позади мягко горели костры; перед ними, как тени предков, тихо покачивались женщины. Они варили сладкое мясо жертвенных лошадей, ждали воинов – жадных, живых…
Булгары уходили дальше полета стрелы, отдыхать, копить силы, чтобы снова идти на приступ. Вот сейчас они остановятся на середине горы, соберутся в круг на военный совет. Но булгары не остановились. Булгары побежали дальше вниз, к своим лодкам.
Вождь угров боялся поверить в победу. Может, мстящие боги типчаковой степи помутили уставший разум, может, старые глаза обманули его…
– Шавершол!
– Шавершол! – кричали на валу угры и показывали на всадника, мчавшегося с поднятым топором на булгар. Кардаш понял, от кого побежали булгарские воины, понял и пожалел молодого кузнеца…
Сотня шакалов сильнее матерого волка. Не спасет молодого кузнеца богатырская сила, не защитит тяжелый топор-клевец, насаженный еще отцом на крепкий березовый сук. Двадцать десятков булгар сильнее одного угра. Враги уже увидели, что бегут от одного всадника, повернули назад и закрыли со всех сторон богатыря.
Первыми скатились с вала воины из рода крепкогрудых, спеша на помощь сородичу и брату. За ними покатились остальные с боевым кличем племени.
– Урга! Урга-а-а…
Пять десятков угорских воинов бежали навстречу смерти. Они видели только клевец Шавершола, черной птицей мелькающий над головами врагов. Первые ряды булгар были смяты и втоптаны в землю. Но крепче вросшего в землю камня стоял на пути угров высокий военачальник булгар, окруженный щитами своих воинов.
Падали угры, умирало гордое племя всадников под ударами диких пришельцев. Но племя не погибло. Шавершол пробился на лошади к непобедимому военачальнику булгар и тяжелым клевцом расшиб его железный шлем. Однорукий рухнул, как подгнившее дерево; булгары завыли и бросились к своим лодкам. Но некому было догонять их…
Заходящее солнце пылало большим костром над черным лесом, на бледное небо ложились кровавые отсветы.
Два десятка смертельно уставших воинов стояли посреди мертвых и умирающих. Они слушали, как шумит их родной Меркашер, убегая на восход, к Великой Голубой реке.
Спускались на землю вечерние сумерки, ложились серые тени на мягкий вереск, на измятую траву, на холодные лица воинов.
Наступили тишина и покой.
Вздрагивая синими и красными головками, поднимались смятые цветы. А к ним летели желтые пчелы за данью.
Успокоившиеся птицы искали в траве корм, а с неба следили за ними парящие коршуны.
Вышел из леса осторожный сохатый и долго чесал рога о старую сосну. Шавершол нашел брата среди мертвых. Рядом с ним лежал старый Кардаш и тихо стонал. Шавершол поднял раненого вождя и понес в город.