Я вернулся за тобой (ЛП)

Я не знаю, что на это ответить, поэтому отворачиваюсь.
— Харпер, — сурово произносит он, так что я снова фокусируюсь на нем. — Я рад, что ты дома.
На это я тоже не знаю, что ответить.
— Ты хоть скучала по мне?
Почему он спрашивает у меня такие вещи?
— Потому что этот корабль не является прежним, когда на нем нет вас двоих.
Я поднимаю взгляд на него.
— Ник здесь?
— Нет.
Я отворачиваюсь.
— Он скрывается. Но как только услышит, что ты вернулась, он придет за тобой, Харпер. Я знаю, что придет.
— Так меня поймали в ловушку, чтобы заманить его?
— Ради всего святого, почему ты думаешь, что я пытаюсь поймать его? Теперь он взрослый мужчина. Он может делать то, что ему захочется. Признаю, он испоганил мои планы на вас обоих. Но я не полностью недоволен этим.
Я снова смотрю на него.
— Разве?
— Почему мне быть несчастным от того, что тебя не отдали в твой день рождения, Харпер? Я люблю тебя. Я, может, и не идеальный отец, но находился рядом с тобой больше, чем другие родители в этом мире. Я занимался своими делами на корабле, чтобы оставаться рядом с тобой. Я на самом деле не понимаю, откуда происходит это недоверие.
— Ты обещал меня кому-то.
— Мне пришлось. Так востребовано. Вот почему я рад, что этого не произошло.
— Джеймс сказал мне, что ты обещал меня ему.
— Тет ошибся.
— Хотя я помню его. С вечеринки по поводу моего шестилетия.
— Он сказал «нет», Харпер. Я дал ему возможность, и он ответил «нет». Для меня это был конец.
— Но ты посылал за ним каждый год.
Это заставляет его колебаться.
— Тет рассказал тебе это?
— Это мне рассказал Джеймс.
Отец втягивает воздух через стиснутые зубы.
— Это будет большой ошибкой, Харпер — перепутать их. Джеймс — не Тет, а Тет — не Джеймс.
От его комментария я начинаю чувствовать тошноту.
— О чем ты говоришь?
— Он сумасшедший. И является таким уже долгое время. Годы.
— Тогда почему он до сих пор работает?
Отец улыбается, будто чувствует сожаление ко мне.
— Давай наверстаем разговоры за ужином. Ладно? Ты можешь сесть?
— Уверена, что могу.
— Я бы хотел, чтобы ты села, так смогу убедиться, что у тебя не кружится голова.
Я выпускаю весь воздух из легких и ерзаю, поднимаясь на руки. Я чувствую головокружение, так что закрываю глаза и ощущаю его крепкую руку на своем плече.
— Я в порядке, — отвечаю я. Только что-то вдавливается в мою задницу, так что я тянусь к ней и вытаскиваю телефон из кармана.
Смотрю на отца и жду, пока он его заберет.
Он пожимает плечами:
— Ты взрослая женщина и не пленница здесь, Харпер. Если это твой телефон, можешь запросто им пользоваться, — несколько секунд он позволяет словам впитаться в меня, затем кивает и уходит в сторону двери каюты. — Один час, Харп. Умойся и оденься прилично, пожалуйста.
После он и доктор уходят, закрывая за собой дверь.
Я снова вздыхаю, осматриваясь. Моя прежняя комната. Моя любимая яхта. Парусное судно.
Почему он так мил? Не то чтобы мой отец когда-либо поднимал на меня руку, но я отравила тринадцать человек, когда исчезла. Сбежала без объяснений.
Правда в том, что он никогда не обращал внимания. Он никогда не был таким любящим. Но все это действие кажется… тревожным. 
Это по-настоящему? Возможно ли, что Ник ввел меня в заблуждение о том, что мы были в опасности по необоснованным причинам?
Стоило ли мне начать сомневаться в доверии к своему близнецу?
У меня нет сил на это. Наркотик, может, и выветривается, но моя голова не работает так, как надо. Меня подташнивает. И легкое раскачивание яхты не помогает.
Я смотрю вниз на телефон и нажимаю маленькую кнопочку, чтобы включить его. Там есть сообщение от Джеймса.
Я нервно оглядываюсь. Не могу поверить, что мой отец вот так просто позволил мне получать сообщения. То есть, я не понимаю. Он сказал, что я не пленница, но вы не накачиваете кого-то наркотиками, чтобы погрузить на свой корабль, если только не похищаете.
Но снова-таки… он мой отец, а это место… является… было... может, до сих пор есть… мой дом. Это все еще похищение?
Я открываю сообщение и читаю:
 «Извини». 
Могу поспорить, что так и есть. Придурок. Я хочу поговорить с ним, но не сейчас. Мне нужно пообедать, очистить голову и начать мыслить трезво. Мне нужно понять, что происходит.
Я свешиваю ноги с края койки, встаю и, спотыкаясь весь путь, иду к головной части моей каюты. Я отвыкла от плавания на корабле, так что потеря моего умения ходить при морской качке пугает и воодушевляет одновременно.
Пугает потому, что это было всей моей жизнью до того, как я сбежала. Море. Корабль. Паруса. Я не хочу терять эту часть меня. Это то, кто я такая.
Но меня воодушевляет то, что я так долго была вдалеке от этого. Жила на пляже. Видела мир с другого ракурса. Жила по-своему.
Это вызывает у меня улыбку. И да, во многом из этого у меня ничего не получалось. Но я пыталась.
Меня воодушевляет то, что я повстречала Джеймса и занялась сексом. Если мой отец узнает об этом, я не уверена, что он сделает. Не думаю, что Джеймса отправили, чтобы трахнуть меня.
Я на самом деле хочу поговорить с ним. Но мне нужно правильно разыграть свои карты. Я чувствую, что я — часть игры. Шахматная фигура. Карта, которую удерживают или выбрасывают. Но я не совсем уверена.
Я с точностью знаю одну вещь. У каждого действия есть последствие. Я не могу позволить себе испортить это.
Так что, ужин. Уже поздно, я знаю это. Потому что когда я смотрю в окошко, я не вижу ничего, кроме черноты. Корабль немного пошатывает, но я не чувствую, будто мы движемся, так что, вероятно, мы стоим в порту.
Ладно. Мне нужно одеться и подняться на палубу для ужина.
Иду к своему шкафу и открываю его. Узнаю насколько вещей. Купальник. Шлепки. Пляжная сумка. Но помимо этого, платья. Новые. Шесть. По одному на каждый день недели. Вот как это всегда было. У нас никогда не было ужинов по воскресеньям, так что мне никогда не нужно было седьмое платье. Установился, своего рода, стандарт того, сколько наборов одежды мне нужно. У меня шесть пар шорт, аккуратно сложенных на полке. Шесть маек на полке сверху. Помимо шлепок, есть две пары туфель. Одна — парадная, вторая — повседневная.
Джеймс спросил меня, баловали ли меня. Я ответила «да». Но только из-за того, в каких условиях я выросла. Не то чтобы у меня было много всего. У меня никогда не было избытка вещей. На корабле, пусть даже такого размера, не было места для коллекций.
Мы ходили по магазинам шесть раз в год. Каждые два месяца. И в каждую поездку покупки делались для меня. Шесть того, шесть этого. Шесть, шесть, шесть. Моя жизнь всегда вертелась вокруг шести.
Как странно.
То есть, в неделе семь дней. Почему не семь нарядов?
Я отталкиваю вешалки в сторону, чтобы иметь возможность посмотреть на каждый вариант, а затем я выбираю платье светло-желтого солнечного цвета, с верхом, сделанным под бежевый вязаный свитер, который едва ли прикрывает плечи.
Я скольжу ногами в красивые сандалии. Никаких каблуков. «Только это может быть практично для молодой леди на яхте», — объясняла мне няня причину того, почему я не могла иметь каблуки на обуви. А затем я посмотрела на себя в зеркало в шкафу.
Я понятия не имела, кем была эта девушка.
Она — не Харпер Тейт, которая покинула это место год назад. Та девушка сбежала и сменила имя. И сама сняла квартиру в Хантингтон-Бич. И позволила мужчине трахнуть ее рот в коридоре.
Та девушка была девственницей, а эта — нет.
Боже, я скучаю по Джеймсу. Всепоглощающая острая булавка колет меня в грудь. Не физической болью. А той, которая скручивает мой разум, и которую можно описать только лишь как… разбитое сердце.
Предал ли меня Джеймс?
Оставил здесь, чтобы я защищалась в одиночку? Или он вернется за мной, как и обещал?