Девственный огонь

— Ты открыла мои подарки! — она оглянулась вокруг и увидела оберточную бумагу. Она так мечтала сама развернуть все пакеты с подарками, посмотреть, кто что подарил. — Как ты могла?!
— Какие подарки? Если кто-то прислал тебе подарки, уверяю, там не было ничего интересного. Я бы обратила внимание.
— Ходили за покупками, дамы? — спросил Тревис, входя в комнату с большой коробкой, перевязанной голубым бархатным бантом.
— Боже мой, — Пенелопа кокетливо взглянула на него. — Еще один подарок? По какому случаю? Это для меня?
— Уверен, что вы не забыли, Пенелопа, — сказал Тревис, выругавшись про себя, что не удостоверился, помнит ли его теща про день рождения своей дочери. Бедная Джессика! Он должен был исправить положение.
— Сегодня день рождения Джессики, вы просто ее дразните. Я уверен, вы приготовили для нее что-то особенное.
— Она не только забыла, — сказала Джессика, — она пришла сюда и раскрыла все мои подарки из дома. Теперь я не знаю... я не могу сказать...
Глаза Джессики наполнились слезами, и Тревис готов был задушить Пенелопу. Он увидел, что вещи Джессики и среди них подарки ко дню рождения, раскрытые и перепутанные, валялись по всей комнате.
— Ладно, милая, разберемся с этим потом. Посмотри, этот велосипед, должно быть, купил тебе отец. — Тревис указал на голубой велосипед с золотистым рулем.
— Ты ездишь на велосипеде? — Пенелопа удивленно уставилась на Джессику.
Поскольку она готова была разразиться тирадой по этому поводу, Тревис сказал:
— А сейчас мы будем смотреть подарки для Джессики. Может вы, Пенелопа, принесете свой?
Она сконфуженно замолчала, а Тревис, подумав: «Черт, она же изрядно пьяна», добавил:
— Мы вас подождем.
Такое предложение позволяло избавиться от ее присутствия, ведь было ясно, что у нее нет подарка.
— Он уже приготовлен, — Пенелопа злорадно улыбнулась. — Я подарю ей очень миленький лорнет взамен тех ужасных очков, которые она носит. У меня не было выбора, поскольку в них она выглядит чрезвычайно старомодно.
— Я уверен, что лорнет действительно миленький, — прервал ее Тревис, прежде чем Пенелопа выдала еще какую-нибудь гадость. Бедная Джессика! Как он мог подумать, что Пенелопа к ней хорошо относится? Эта женщина вообще не способна к кому-либо хорошо относиться.
— Конечно, он чудесный, — сказала Пенелопа, улыбаясь ему и поправляя растрепавшиеся волосы. — Я всегда покупаю вещи только отличного качества и самого изысканного вкуса, не то, что эти, — она пренебрежительно махнула рукой в сторону произведенного ею беспорядка.
— В общем, я хочу выбросить весь этот хлам, Джессика просто не может носить такие платья. Взамен я куплю ей новые. — Она сладко улыбнулась Тревису, чтобы сгладить свое недавнее поведение. — Ты же знаешь, насколько я великодушна по отношению к Джессике.
— Пенелопа, — на пороге стоял Хьюг, который, вернувшись из банка, поднялся наверх, привлеченный шумом. В голосе было смятение и беспокойство. Тревис с удовольствием заметил, что перспектива покупки еще одного гардероба ясно отразилась на лице Хьюга, невзирая на то, что жена бросала на него свирепые взгляды.
— Пенелопа, если это платья Джессики, я уверен, что они ей подходят. И вовсе не нужно, чтобы ты...
— Ты соображаешь, кто все это купил? — резко оборвала его Пенелопа. — Я не могу...
— Пойдем, дорогая, — Хьюг твердо взял ее под руку и подтолкнул к двери.
— Ну, — Тревис с нежностью смотрел в огорченное лицо жены, — нам нужна помощь горничной, чтобы все здесь привести в порядок, но сначала подарки. Вот первый, — он показал на огромную коробку на кровати. — Развяжи бант, а я открою.
Поглядывая на разбросанные в беспорядке вещи, Джессика нехотя подошла к кровати. Тревис пересек комнату и запер дверь. Он хотел, чтобы теща выслушала нотации своего мужа о ее финансовой безответственности, а не вернулась сюда и вконец испортила Джессике день рождения. Джессика развязала бант, и Тревис открыл коробку и поставил на стол эдиссоновский граммофон с огромной красной в голубые цветочки трубой и резным дубовым ящиком с сотней двухминутных валиков.
— Давай послушаем. Как насчет марша? — предложил он, выбрав музыку и показывая, как работает механизм.
Джессика приуныла. Он купил сто валиков. Так они никогда не соберут деньги на собственный дом, а ей так хочется уехать отсюда. Полилась удивительная музыка, а Тревис тем временем подал ей еще один пакет.
— А вот второй. Ну-ка, разверни, — со смехом скомандовал он. — Ты удивишься.
Джессика развернула длинный, узкий сверток. «Зонтик?» — почему он решил удивить ее зонтиком? Он, правда, очень хорошенький, из кремового шелка с черными разводами, по краям оборка.
— Посмотри на ручку.
Джессика взглянула на ручку и в изумлении открыла рот:
— Она... она...
— ... очень похожа на тебя.
— Неправда! Она же совсем без одежды.
— В этом я с тобой согласен, — рассмеялся Тревис. — Но и в одежде, и без одежды я всегда узнаю твое тело.
— Тревис Парнелл!
— С днем рождения, любимая, — Тревис обнял ее и стал целовать, сначала легко и нежно, потом все настойчивее, проникнув языком в ее рот, теснее и теснее прижимая ее к себе. Удивительное чувство охватило Джессику.
— Если ты мне не веришь про даму на зонтике, я думаю, мы должны сравнить.
Джессика сделала попытку к отступлению:
— Нас ждут внизу к обеду.
— Обед подождет. — Он посадил ее на кровать, снял туфли и чулки.
— А теперь иди сюда, — Тревис подвел ее к трюмо и начал сзади расстегивать блузку.
— Это же официальный обед, — запротестовала Джессика, наблюдая, как блузка соскользнула на пол, за ней последовала темная юбка, — на двенадцать персон.
— Значит, вначале их будет только десять, — наклонившись Тревис нежно целовал ей плечи, затем занялся застежками на нижней юбке.
Джессика затаила дыхание. Она никогда не наблюдала со стороны, как муж раздевает ее. Отражение в зеркале нижних юбок, соскальзывающих с бедер на ковер, странно будоражило ее.
— Она... Пенелопа очень разозлится, если мы опоздаем, — собственный голос, высокий и прерывающийся, казался ей чужим.
Тревис расстегнул корсет и опустил его вниз, к ногам, через голову снял ей сорочку, все время пристально наблюдая в зеркале, как его смуглые пальцы касаются ее белоснежной груди.