Не отпускай меня

— Этого я тебе не забуду.
Гость тяжело опустился на кожаный диван, вытянув перед собой ноги в рабочих ботинках. Он выглядел усталым, под глазами темнели круги. Откинувшись на спинку, прикрыл глаза. Встревоженная Джессика подошла ближе.
— С вами все в порядке?
— Тяжелая работа и бессонные ночи. Все жду, что из «Амоте» придет гостья с фонариком. — Он легко погладил ее бедро.
Джессика отступила назад, встревоженная этим чувственным прикосновением.
— Раньше он не был таким, — сказала она, имея в виду Ховарда. — Теперь день ото дня все хуже. А как Виллоу? Выяснилось, что все-таки ей угрожает?
Алекси поднял на нее глаза.
— Он с ума сходит, хочет завладеть тобой. Сделать своей собственностью.
— Знаю. Ничего он не получит, это его и раздражает.
Как бы испытывая ее, Алекси опять медленно провел по ее бедру ладонью. Джессику обеспокоила собственная реакция. Что же это, такая малость заставляет все ее естество изнывать.
Неуловимым движением Алекси дернул ее за руку, и она свалилась прямо на него. Он поймал ее и устроил на коленях, обняв. Коснувшись губами уголка ее рта, он прошептал:
— Ты счастлива здесь? В этом большом доме, без меня?
— Бывала счастлива. Пусти меня. — Она произносила эти слова, а ее рука уже забиралась под его толстую куртку. Ей так не хватало Алекси в эту неделю, и ночи ее проходили без сна.
— Хочу любить тебя прямо сейчас. Чтобы ты помнила меня, — заявил он, наклоняя голову и защемляя ее руку между шеей и плечом.
— Но не будешь.
— Я не получил приглашения. Выбор за тобой.
Стук в двери предварил появление Одри с подносом.
— Я подумала, что такому мужчине, как вы, не помешает перекусить. Я сама готовила и надеюсь, что вам понравится.
Она одарила Алекси сияющей улыбкой. Тот снял Джессику с коленей и посадил ее на диван.
Казалось, что Алекси теперь заинтересован только едой. Джессику слегка задело, что она перестала быть главным блюдом.
Алекси встал, чтобы принять у Одри тяжелый поднос.
— Спасибо.
Одри покраснела, эта немолодая уже женщина, с тридцатилетним стажем счастливого супружества!
— Мои мальчики тоже всегда были голодные. Ленч миссис Стерлинг на столе. Присмотрите, чтобы она как следует поела. Как вернулась на прошлой неделе из отпуска, так с тех пор сама не своя.
Одри покинула кабинет, одарив Джессику ободряющей улыбкой.
Алекси поставил поднос на кофейный столик и обратился к Джессике:
— Ты слышала — изволь кушать.
— Расскажи про Виллоу.
Алекси оставил поднос, взял куртку и достал пакет.
— Печенье с малиной от тети.
Из другого кармана он извлек кусок мыла — от Виллоу, с женьшенем и лимонной травой.
— От меня пахнет точно от женщины.
Джессика уже держала его за запястье и рассматривала пузыри поперек широкой ладони.
— Пустяки, — сказал он, наблюдая за ней. — Рубил дрова.
— Выглядит так, будто ты нарубил годовой запас. Так что с Виллоу?
Она достала пакет первой помощи из ящика стола. Сев рядом с Алекси, смазала его руку антисептическим кремом и перевязала бинтом.
— Я скучал без тебя. — Он намотал на палец прядь ее волос. — Думаю, ты нужна в Амоте.
Он повернулся к принесенной Одри еде. Большой стакан молока, отбивная с картошкой и зеленой фасолью, два тоста по-техасски — с маслом. Два куска яблочного пирога и мороженое.
— Так ты приедешь ко мне?
Принявшись за еду, он, казалось, забыл про свой вопрос.
— Все, я влюбился в нее, — заявил он между двумя кусками пирога.
Джессика перенесла свой салат на письменный стол и ковыряла его вилкой, наблюдая за Алекси. Он откровенно наслаждался едой. Ну что, пригласить его остаться? Затащить в постель и избавиться раз и навсегда от своей зависимости от него. Чтобы это наконец прекратилось. Она не желает больше дрожать и мучиться при одном его виде.
Пока Джессика выбирала подходящие слова, он вытер губы салфеткой и, поднявшись, надел куртку и подошел к ее столу. Джессика затаила дыхание.
Он посмотрел на нее, затем нажал кнопку интеркома с надписью «Одри».
— Одри, я восхищен. Приезжайте навестить меня в Амоте. Чудесный ленч. Спасибо.
Судя по интонациям, Одри на другом конце линии сияла:
— Приезжайте еще, мистер Степанов.
— Зовите меня Алекси. И, прошу вас, позаботьтесь о миссис Стерлинг.
И не успела Джессика вставить хоть слово, он уже подошел к двери и открыл ее. Лицо его затвердело, голубые глаза сощурились.
— Спасибо за гостеприимство и за то, что свела меня с Виллоу. Славная девушка. Без твоего содействия я бы и не знал, что это за прелесть.
Джессика вскочила. Да он уничтожит Виллоу! Она не сможет противиться ему.
— Не трогай ее!
— Ага. Для себя хочется. Придется тогда прийти за мной своими ножками.
Послав ей хищную улыбку, он закрыл за собой дверь.
— Ты слишком высокого о себе мнения… — Не следует поддаваться на его уловки. Но Джессика уже огибала стол, несясь вслед за ним. Рванула дверь — и налетела на Алекси. Он ждал ее.
И вот уже их губы сливаются в поцелуе. Ее голову держат его ладони, пальцы погрузились в ее волосы. Нет, он не покинет ее, пока она не возьмет от него то, чего хочет…
И Джессика шагнула в огонь. Приоткрыла рот, слегка наклонив голову, чтобы плотнее прижать его губы к своим, движения бедер повинуются нажиму его раскрытой руки, ближе, вплотную к нему, и оба движутся назад, в кабинет…
Резко двинув плечом, он закрыл за ними дверь, замок щелкнул.
Тяжело дыша, жадно ловя воздух, Джессика видела, как ее рука поднимается к лицу Алекси.
Он клюнул ее в ладонь коротким поцелуем.
— Вот как я умею, — успел он шепнуть, прежде чем она поднялась на цыпочки для следующего поцелуя, для того, чтобы запустить пальцы в его густые волнистые волосы, чтобы удержать его ради исполнения своего желания, кипевшего, бурлившего в ней все эти дни.
Она насыщалась его нежностью, и высокомерием, и страстью. Прижалась губами к его щеке, чувствуя, как внутри что-то взорвалось. И вот уже руки Алекси гладят ее тело, бедра.
Джессика хотела еще большего.
Его нагое тело. Ощутить его. Куртка соскальзывает на пол…
Алекси стоял недвижимо, следя, как неловкие руки управляются с пуговицами на его рубашке, распахивают ее. Нагнувшись, она услышала у своей щеки шум его дыхания. Уткнуться в оголенную грудь, целовать горячее тело, вдыхая его запах.
Руки Алекси двигались между их телами. Вот пуговицы на шелковой блузке расстегнуты. Неотрывно глядя ей в глаза, Алекси расстегнул ее бюстгальтер, уткнулся лицом в ее груди. Его губы обжигали кожу. И нашли наконец затвердевшее возвышение: грудной сосок.
Жар обдавал Джессику гудящим в ушах приливом, и она трепетала под ударами этих волн, судорожно напрягаясь при каждом нежном укусе.
Зарычав, Алекси в нетерпении оторвал пуговицу, на которую застегивался пояс ее брюк, и нащупал застежку-молнию.
Поглаживающими движениями начал он освобождать ее бедра от брюк, не прекращая возбуждать ее своими губами. Наконец брюки упали к ее ногам, и Джессика выгнулась вперед, навстречу мужскому телу, одновременно прикрывая груди рукой. Она боялась того, что так необузданно вырвалось на свободу из ее глубин, сотрясая дрожью желания. Алекси осторожно отодвинул ее руку.
— Хочу смотреть на тебя, — прошептал он. — Ты смущена, — добавил он смягченным тоном. — Можно подумать, на тебя никогда не смотрел мужчина.
Она покачала головой. Дрожь продолжалась, лишала уверенности. Она прислонилась лбом к его груди, чтобы только не встречаться с ним взглядом.
— Нет.
Алекси отодвинул ее и приподнял ей лицо.
— Ты дважды была замужем.
Джессика попыталась засмеяться.
— Это было давно и почти неправда.
Так давно… прошла вечность…
— Пожалуйся мне, — сказал Алекси, вновь привлекая ее к себе.
— Долгая история.
И с чего начинать? Со своего детского голода — голода по любви? Или с того периода, когда подростком она решила выйти замуж, чтобы избавиться от семьи? С первого мужа, неловкого и грубого в их первую ночь — и потом хваставшего своим друзьям? Или сразу с Роберта, чьи прикосновения были такими нежными?