Её капитан (ЛП)
В ее словах имелся некий странный смысл. Хотя сам Слейт, скорее всего, пробовал бы все пироги по одному.
Холли попивала свой ароматный чай. Слейта уже ждал кофе, черный и крепкий, а также тарелка с шестью кусками пирога. Ему отчасти понравилось, как Холли его кормила. Шатаясь на лестнице, Слейт даже не знал, какой из проклятых пирогов был на поднесенной к его губам вилке. Все, что он помнил — искры и пламя в глазах Холли.
— Мне самой тебя накормить? — мягко поинтересовалась она. — Кажется, тебе понравилось.
Вау. Порой ее способность распознавать его эмоции с точностью выпущенной беспилотником ракеты обескураживала. Внезапно Слейт обнаружил, что не может говорить из-за вставшего в горле кома.
«Какого черта?».
Но да, ему на самом деле очень понравилось. Глотнув кофе, горячего и горького, Слейт попытался растопить упомянутый ком. Он даже начал поднимать плечи, чтобы пожать ими, но остановил себя.
— Да, вкусный пирог, — сказал он, наконец. — С чем он был?
— Не знаю. Скорее всего, с минсмитом16. Ты знаешь, что такое минсмит?
— Ты забываешь, что я прожил здесь почти всю свою жизнь. Вырос на пирогах Мейси. Моя мама летом выращивает ягоды для туристов. Минсмит — это как фруктовый кекс, только с начинкой. Нарезанные сухофрукты, алкоголь и специи. Давным-давно пирог готовили с мясом или мясным жиром.
— Полагаю, мальчик с Пиберри хорошо разбирается в минсмите.
— Конечно, ведь остров Пиберри17 не назван в честь пирогов и ягод, — сообщил Слейт.
— Да быть такого не может.
— Разве ты не изучила историю острова, прежде чем купить здесь дом?
— Не особо, — пришла очередь Холли пожать плечами. — Взяла и влюбилась в него с первого взгляда. Просто порыв.
— У тебя? Порыв? Я, блин, в шоке. А потом ты скажешь мне, что в Касабланке играют в азартные игры18.
— Агент по недвижимости сказал, что особняк построен основателем.
— Да, но основатель был каким-то жутким старым затворником. Насколько я знаю, сумасшедшим ученым и математиком. Он захотел забраться в глушь, чтобы работать над своими безумными формулами и теориями в одиночестве и изоляции. А что может быть дальше от цивилизации, чем остров? Его звали Горацио Берри. Из-за увлеченности формулами другие ученые в насмешку назвали его Пиберри. Но эта история не так привлекает туристов. И мы, конечно, весной и летом под завязку обеспечены всеми видами ягод и фруктов. Пасторальная картинка. Приезжие могут выбрать плоды по своему вкусу. Земляника, черника, малина, ежевика, клубника, шелковица, бойсен…
— Я уловила суть, — рассмеялась Холли и, прижав два пальца к губам Слейта, улыбнулась ему.
Он втянул кончики ее пальцев в рот, пробуя их с таким же восторгом, с каким пробовал кусок загадочного пирога. И даже с бо́льшим. Словно — как напомнил себе Слейт — запретный плод. Он закрыл глаза и позволил Холли отстраниться.
— Не делай этого, — сказала она.
— Не делать чего? — снова открыл глаза Слейт.
— Не отгораживайся от меня, — вздохнула Холли. — Я накормлю тебя, Акула. Привыкай. О тебе нужно заботиться.
— Нужно?
— Да, нужно. Иначе ты на своем маяке превратишься в жуткого старого затворника вроде Горацио Берри.
— Иисус, Холли. Кто на самом деле нуждается в заботе, так это ты.
— Ты вызываешься добровольцем?
Слейт подумал о невыполненной клятве ее отцу. И Холли загнала его в угол.
— Я… я позабочусь о тебе, — прошептал Слейт вопреки здравому смыслу. — Ты всегда можешь на меня положиться.
— Хорошо, — кивнула она и слегка улыбнулась. — Мы будем заботиться друг о друге.
Он мысленно застонал, понимая, что угодил в ловушку размером с гигантский водосток.
— Ты можешь насыщаться пирогом — или мной — сколько твоей душе угодно. Давай начнем с пирога, если я для тебя слишком большой шаг.
Холли пододвинулась к нему на стуле, скребя деревянными ножками по полу. Подтянув ближе одну из тарелок, она подцепила вилкой что-то красное и поднесла ко рту Слейта. Свободной рукой она ухватила его под подбородок, не давая отстраниться, по крайней мере, поначалу…но потом движение превратилось в сексуальную нежную ласку.
Слейт судорожно начал жать на мысленные тормоза.
Но словно ощущая его отступление, Холли разговаривала с ним, болтая без остановки. Они обсудили остров, особняк — все и ничего одновременно. Она осторожно обходила опасные углы и держалась подальше от тем вроде его историй службы в пехоте.
Слейту становилось с ней все комфортнее. Опасно. Ему нравилось говорить с Холли, слушать ее, ощущать мимолетные прикосновения — все более долгие и интимные — как если бы она осторожно приручала дикое животное.
И Слейт прекрасно понимал, что именно это она и делает. И позволял ей.
— Мне кажется, Горацио Берри навещает свой дом, — сказала Холли.
— Почему ты так решила?
— Даже не знаю. Порой я слышу стуки, шорох, громыхание. Вещи пропадают. Особенно по ночам.
— Конечно, ведь ставни, крыша и половицы в таком превосходном состоянии, что не издают ни звука.
— Ладно, пускай так, — вздохнула она. — Я знала, что ты придумаешь какое-нибудь прозаичное объяснение. Ты — козерог. Может, ты и романтик в душе, но не по отношению к паранормальным явлениям. Таков уж ты есть и ничего не можешь с этим поделать.
Слейт ничего не мог поделать со многими вещами, среди которых не на последнем месте стояла нарастающая потребность в Холли.
Лампы отбрасывали на ее блестящие рыжие волосы отблески, а зеленые глаза игриво блестели жизнью, словно отражая эротические образы у него в голове. Слишком чертовски давно Слейт в последний раз был с женщиной такой же привлекательной и манящей, как Холли. От нетерпения у него напряглась мошонка. Тело знало, чего хотело, даже если разум отказывался позволять.
А потом с треском и шипением замигал и погас свет.
— Отлично, — пробормотал Слейт.
В затопившей весь дом непроглядной тьме Холли потянулась к нему и безошибочно нашла. Она погладила Слейта по тыльной стороне ладони.
Все вопросы о свечах, фонарях, генераторах, содержимом холодильника и морозильной камеры умерли на губах Слейта прежде, чем он успел их произнести.
— На самом деле, и вправду отлично, — произнесла Холли. — Удобно.
— Иисус. Мы оказались заперты в прохудившемся ведре, которое в любой момент может сдуть ветром, а теперь еще и электричество отключилось. И ты считаешь, что все отлично?
— Ну, мы вместе. И не так уж важно, тепло ли мне, мокрая ли я или…
Член отреагировал на слово «мокрая» и снова привлек к себе внимание. Жажда, сильная и всепоглощающая, отринула логику и вышла на первое место. Слейт громко застонал, заглушив последние слова Холли.
Она вздохнула и внезапно убрала руку. Тут же его окутал восхитительный аромат дикой земляники. Встав со стула, Холли подтолкнула Слейта, пока он, к собственному изумлению, не подвинулся. Секунду спустя она подвинулась сама и, обвив рукой его плечи, уселась к нему на колени.
На его твердые напряженные колени. Он сжал обеими руками ее ерзающее тело, и она, дразняще потершись ягодицами о пульсирующий член, устроилась удобнее. Предплечье Слейта оказалось зажато между мягкими округлыми грудями, покрытыми шелковой блузкой.
— Черт возьми, Холли, — его голос вышел хриплым, как при удушье.
— Ты так хорошо пахнешь, — сказала она, проигнорировав его проклятия и шквал ругательств. Холли уткнулась носом ему в шею. — Как сосна, море и сильный, порядочный мужчина. Я бы для разнообразия не отказалась от сильного порядочного мужчины. Мой папа тоже так думал.
От ее слов Слейт оторопел. Не успев скинуть Холли с ее места, он спросил:
— А как пахнет сильный и порядочный мужчина?
— Как ты. Я же только что сказала, разве нет? — она потерлась щекой о его щеку. — Небритый. Мне нравится. Идеальная текстура. Гладкая, но совсем чуть-чуть колючая, достаточная для небольших потертостей, но не сдерет кожу, когда я тебя поцелую.