Леди Дерзость
Некоторое время Ориел молчала, стараясь восстановить дыхание и наслаждаясь ощущением тяжести его тела. Благодаря Блэйду, весь мир, казалось ей, был полон счастья. Она поцеловала его горячую щеку, и он шевельнулся, чтобы поцеловать ее в лоб. Ориел нежно прикоснулась к его губам кончиками пальцев.
— В те мгновения, когда я вижу тебя, я теряю дар речи, мой язык немеет, меня охватывает пламя нежности, мои глаза перестают видеть, мои уши глохнут, и холодный пот омывает меня, я чувствую только, как трепет охватывает меня всю…
На мгновение воцарилась тишина, затем Блэйд произнес, опустив голову:
— О дорогая, я проиграл сражение.
В одном из древних замков на реке Луаре, окруженном в эти утренние часы туманом и чуть покрытом изморосью, взмывает вверх высокая башня, вокруг вьется маленькая лестница. На самой вершине башни лестница подводит к двери из красного дерева, за ней — комната, стены которой покрыты персидскими коврами и шелковыми гобеленами. Перед окном — стол на кривых ножках, а на нем серебряная чернильница с подставкой для перьев и золотая чаща для питья, украшенная аметистами и жемчугом.
У стола стоит хозяин замка — кардинал Лоранский. Его золотистые волосы гладко причесаны и покрыты черной шапочкой. Но одет он не в сутану, как обычно, а в дорожное платье. Впрочем, и в таком наряде кардинал выглядит величественно. Сын герцога, наделенный большой властью и волей, не уступающей воле его главного противника — Екатерины Медичи.
И ныне он стремился воспользоваться своей властью. В руках он держал измятый листок, освещенный пламенем стоящей на столе свечи. А тот, кто передал ему это послание, человек в простой дорожной одежде, ждал, нервно постукивая себя по ботфорту кнутовищем и сжимая в руке шляпу. Наконец пронзительные черные глаза оторвались от письма.
— Итак, Ален, — сказал кардинал. — Старик умер, а его тайна осталась нераскрытой.
— Да, монсиньор.
— И мой шпион в Англии только сейчас предупрежден о сире де Расине.
— Да, монсиньор.
— Мне не нравится эта задержка. — Кардинал поднес листок к пламени и держал его, пока тот не вспыхнул. — Я не желаю, чтобы мне мешали какие-то англо-французские менестрели, которые валяют дурака при дворе и разрушают то, что мы с невероятными сложностями создавали целые годы.
Кардинал повернулся и подошел к окну, глядя на крыши и башенки замка, на туман, который стелился по земле.
— Я думаю, Ален, вам нужно заняться этим соловьем. Он слишком опасен, чтобы разрешить ему и дальше порхать на воле.
Кардинал повернулся к посланнику и продолжал, остановившись взглядом на кнуте.
— Вы вернетесь к моему английскому слуге и передадите мою волю. Я поручаю вам взять все в свои руки: англичане не отличаются тонкостью, а именно утонченность нужна в таком деле, как государственный переворот.
Побледнев, как покойник, Ален попытался улыбнуться, но у него получилась гримаса, придавшая его лицу выражение грешника, горящего в аду
— А сир де Расин, Ваше Преосвященство?
— А, сир де Расин…
Кардинал вновь повернулся к окну и распахнул его кончиком кнута, который держал в руках. Затем оперся на оконную раму, и его взгляд остановился на каменной стене замка.
— Тут есть над чем подумать. — Кардинал немного помолчал, похлопывая кнутовищем по ладони. — Французы, — наконец произнес кардинал, — народ Франции, Ален. Ты согласен?
— Да, мой кардинал.
— Даже те, чья кровь разбавлена варварской английской кровью.
— Да, Ваше Преосвященство.
— Тогда я поручаю вам это дело. Надеюсь, вы скоро вернетесь с теми доказательствами, которые мне нужны.
Ален вышел, а кардинал поднял тяжелую чашу к губам. Его тревожили поиски сира де Расина. Он всегда гордился тем, что был в курсе всех важнейших дел и интриг, но этот парень перехитрил его. Но ничего, тот, кто осмелился пересечь дорогу кардиналу Лоранскому, дорого заплатит за это.
16
Нет ничего тайного, что не стало бы явным.
Ориел пригнулась к шее лошади и стегнула ее плеткой. Миновав лес, лошадь обогнула деревья на опушке и оказалась на лугу, где ей уже ничто не мешало перейти на быстрый галоп, как ей и было приказано всадницей. Вскоре Ориел оказалась у старого охотничьего домика, стоявшего на самом краю леса и утопавшего в зарослях высокой травы. Стены этого приземистого кирпичного дома были почти не видны из-за травы и кустарников, и только металлические решетки на окнах, поблескивающие на солнце, были заметны издалека.
Ориел осадила лошадь у входа так резко, что галька разлетелась под копытами животного. Не успела она перевести дыхание, как из домика выскочил Блэйд и помог ей сойти с лошади. Взяв поводья, он повел лошадь за дом.
Блэйд посмотрел на Ориел и рассмеялся.
— К чему такая спешка? Я мог и подождать.
— Нелл. — Она вытерла лоб рукавом. — Это Нелл. Она упала в колодец — тот, что позади дома, на кухонном дворе Она погибла. А я-то думала, что она где-то прячется.
Они дошли до конюшни, где стояла лошадь Блэйда. Блэйд не произнес ни слова, снимая седло и вытирая пот с боков лошади.
— Бедная Нелл! Как она могла упасть в колодец?
Блэйд накинул на лошадь попону и закрыл дверь конюшни.
— Дорогая, в колодцы падают дети, а не взрослые женщины.
— Не совсем так. В тот же самый колодец около трех лет тому назад упала Алис.
— Она была дряхлой старухой.
Блэйд взял Ориел за руку, и они пошли к дому.
— Я только и успел что привязать свою лошадь, как появилась ты. Ты уверена, что нас никто здесь не найдет?
— Убеждена. Джордж и остальные заглядывают в этот домик во время охоты, но сейчас они в Норфолке — охотятся там на кабанов, — и здесь не появятся.
Они вошли в дом. Ориел провела Блэйда по коридору в большую комнату. Остановившись посреди комнаты, она развела руки, показывая на дубовые панели на всех четырех стенах.
— Я говорила тебе. Листья дуба. Посмотри.
Она указала на перекладину над дверью. Там были изображены два дубовых листа, а ниже — та самая надпись на латыни, которую они видели в журнале дедушки Томаса: «Fronti nulla fides» — «Не доверяй внешнему виду».
— Знаешь, дедушка Томас любил бывать здесь, когда был помоложе, тут и работал. Он даже забрал сюда многие книги и записи.
Блэйд взглянул на надпись, затем подошел к окну. Оно занимало по длине почти целую стену. Выглянув из окна, он изучающе оглядел окрестности.
— Что-нибудь не так? — встревоженно спросила Ориел.
— Очень странная эта смерть. Вторая — и так скоро. Ты уверена, что никто не знает, где мы сейчас?
— Да. Я выскользнула, когда все еще сидели за обеденным столом. Конюх хотел послать кого-нибудь сопровождать меня, но я отказалась.
Блэйд посмотрел на нее. Таким встревоженным она его еще не видела.
— Дорогая, все это очень опасно. Неужели ты не понимаешь?
— Конечно, понимаю, но нам надо продолжать наши поиски.
— Нет, ты не понимаешь. Та, что была предана тебе, — убита, и я очень за тебя боюсь. Я оставлю своего человека, его зовут Рене, на время, пока буду в Лондоне.
Блэйд еще раз посмотрел в окно, Ориел ждала, что он скажет что-нибудь еще, но молодой человек молчал. Потом медленно стянул перчатки, думая о чем-то своем.
— Хорошо. Мы нашли эти листья дуба. Что будем делать дальше?
— Думаю, нужно продолжить поиски.
Ориел подошла к шкафам у стены и стала поочередно открывать их. Блэйд помогал ей, но они нашли только старые торговые счета, сохранившиеся еще с тех времен, как сэр Томас жил здесь. Присев у комода, Ориел отряхнула с рук пыль. Блэйд осматривал последние ящики.
Наконец он обернулся и обвел взглядом комнату.
— А есть здесь шкафы для посуды или шкафы для одежды?
Он подошел к камину и прикрыл ладонью вырезанный на деревянной панели лист. Ориел следила за ним, и в ней шевельнулось смутное подозрение. Похоже, Блэйд Фитцстивен не в первый раз ищет чужое добро. Она задумчиво потеребила подбородок. Блэйд принялся внимательно простукивать панели на стене. Потом он остановился и бросил ей через плечо: