Ночной зверёк

Это неосознаваемое до конца желание заставило ее вздрогнуть и открыть глаза. Сверху на ней сидела девочка, ее ровесница. У нее были длинные, блестящие, черные волосы и темные глаза с залегшими под ними тенями. Впрочем, тени могли быть и нарисованы. Девчушка выглядела как наркоманка из низкобюджетного фильма — плохо нарисованные синяки под глазами, неестественная бледность, нарочито непричесанные волосы и подвески с многочисленными черепками, косточками и гробиками, которые болтались прямо у Амти перед носом.
Девчушка смотрела с интересом, когда Амти открыла глаза, она растянула вымазанные алым губы в широкой улыбке.
— Приветик, — сказала она. Голос у нее был по-детски властный. — Я — Эли.
— Эли, — повторила Амти, и та засмеялась.
— А ты дурочка, да?
— Скорее да, чем нет.
— Ладно. Адрамаут велел нам с братом присмотреть за тобой, пока они заметут следы.
— Трупы, — сказала Амти без особенного понимания происходящего. В голове у нее всплыли последние секунды жизни господина Элиша и его напарника, которому больше не нужно было имя.
— Да, моя умница, — промурлыкала Эли. — Когда Адрамаут и Мескете сказали, что отправятся в элитную девчачью школу, я подумала, что они привезут кого-нибудь поумнее.
— Слезь с меня, из-за тебя у меня гипоксия, поэтому мой мозг умирает.
Эли засмеялась, но не слезла. Она придвинулась ближе, почти касаясь носа Амти своим острым носиком.
— Ты тощая, — сказала она. — Вас там не кормят? Как оно — быть в школе для девочек? Девочки трогают друг друга в душе?
— Фу! — сказала Амти веско, потом попыталась столкнуть Эли, но это оказалось не так уж просто. В конце концов, Эли оказалась на полу, скорее по собственному желанию, чем благодаря усилиям Амти. Прекратив борьбу, Амти осмотрелась. Она была в обычной, типовой квартире, какие Амти видела в фильмах, но никогда не посещала. Ее одноклассницы, разумеется, жили в частных домах и в пригороде, как и она. Амти никогда не видела узких коробочек государственных квартир. С потолка свисала люстра, мнившая себя хрустальной. Свет преломлялся в стекле, казался нервным, неровным. Старенький, потертый коврик может когда-то и был обладателем какого-то мудреного узора, но времена те были давным давно в прошлом. Шкаф с солдатски-ровными рядами одинаковых фарфоровых чашечек за стеклом соседствовал со стеллажом, где на полках вместе с книжками стояли статуэтки, чье единственное предназначение, видимо, было в том, чтобы собирать пыль. Некоторое время Амти бессмысленно осматривалась, а потом поняла, что так смутило ее в этой квартире. Она была будто бы из фильма о типичной небогатой семье. В ней не было ничего личного, словно вся она — только декорация, которую актеры готовы оставить, когда закончится съемочный день.
— Мы здесь не живем, дурочка, если ты об этом, — сказала Эли. — Но иногда бываем, когда нужно задержаться в городе.
Эли сидела прямо на полу, ее накрашенный черным ноготь путешествовал в трещинках паркета. Амти захотелось взять ее за волосы и хорошенько приложить обо что-нибудь головой. Амти сцепила руки, прокашлялась и сказала виновато:
— Я не дурочка. У меня есть имя. Меня зовут Амти.
— Ага.
— Ты тоже Инкарни?
Эли перевела на Амти взгляд, ее красивые, пухлые губы скривились, придав лицу плаксивое выражение, но только на секунду, потом Эли засмеялась.
— Ну, да. Хреново тебе сейчас, но это пройдет.
— С чего ты взяла, что мне…плохо?
— На рожу твою посмотрела.
Эли приподнялась, подалась вперед, принялась накручивать на палец прядь волос Амти.
— Но тебе повезло. И ты прям даже не представляешь себе, как сильно. Адрамаут и Мескете следили за теми Мировыми Собачками, что тебя забрали. Повезло, что тебя забрали именно эти и именно тогда. А то могла б и помереть.
— Кто они такие? Ну, Адрамаут и Мескете.
Эли пожала плечами, сказала:
— Инкарни, как и ты. Они заботятся о нас с братом, он тоже тут, и об остальных. Помогают прятаться и воевать. Мы как бы партизане.
— Никогда не слышала об Инкарни-партизанах.
— А об этом по телику не говорят.
Амти хотела еще что-то добавить, желательно веское, но не успела она рта раскрыть, как кто-то пропел.
— Котята, если будете ссориться, то не мяукайте громко, мы здесь все-таки не совсем законно.
Амти обернулась на голос, и увидела молодого человека необычайной, почти магической красоты. Он был, наверное, самым прекрасным из всех, кого Амти видела. И совсем не был похож на свою сестру, если только Эли не соврала, что здесь ее брат. У него были светлые волосы и точеные, но вместе с тем нежные черты. Одет он был ярко и изящно, больше всего напоминал молодого актера. У него совсем не улыбались глаза, они были холодные и синие, как далекое море.
Голос у него был сладкий и пьянящий, как вино с медом. Он сказал:
— А теперь на кухню, и если послушаете меня, я обещаю налить вам молочка с водкой.
— Это Аштар, — сказала Эли. — Мой сводный брат. Он тоже — Инкарни. Ну типа, мы вместе от мира скрываемся. Не хотим умирать, и все такое прочее.
В руке Аштар крутил бокал с мартини. Уже развернувшись, он мурлыкнул самым жизнерадостным тоном:
— Не слушай ее, котеночек! И всегда суй голову в духовку, когда тебе захочется. Недальновидным и глупым мы обязаны тем, что этот кошмарный мир все еще существует. А как было бы славно всем умереть в детстве!
Амти, наконец, слезла с дивана. Она заметила, что вместо школьной формы, на ней шорты и длинная, явно мужская, майка. Как бездомный, больной щенок ее лизнула теплым языком грусть. Она ведь у папы одна, и все что папа о ней узнает — ее увезли Псы Мира, как увезли они когда-то маму. Бедный, бедный папочка.
Кухня была такая же типовая, как и комната. Потертый линолеум, стол, накрытый скатертью в липкий цветочек, голодно урчащий холодильник — все атрибуты небогатой жизни в Столице.
— Не думай, — начал Аштар. — Что это наш дом. Мы бы здесь все так не оставили.
Он действительно взял из холодильника пакет молока и бутылку водки. Разве это вообще совместимые субстанции?
— Я не пью, — быстро сказала Амти. Аштар вскинул брови, не переставая улыбаться:
— Да ладно? Ты просто не пробовала.
Это тоже было правдой. Какой-то части Амти было очень любопытно, каков на вкус крепкий алкоголь. Она сказала быстро и смущенно:
— Конечно, пробовала. И я больше хочу знать, что здесь происходит.
— Котеночек, молоко смягчает воздействие водки на маленьких девочек, поэтому пьянеешь меньше…
— Я не об этом!
Эли и Аштар одновременно засмеялись. Они не были похожи внешне, но смех у них был совершенно одинаковый и очень звонкий. Амти почувствовала себя действительно одинокой. Когда Аштар налил в стопку молока и водки, она первая потянулась к ней, схватила и опустошила, едва почувствовав вкус. Горечь, смягченная молоком, ударила в нос, Амти чихнула.
Эли засмеялась, свою порцию она выпила не поморщившись. Аштар подлил себе водки прямо в мартини и потягивал не спеша.
— Давай так, — сказал он мягко. — Что ты хотела бы узнать?
Амти задумалась. Она хотела узнать так много, что самый важный вопрос — первый, никак не шел в голову. Кроме того, она смотрела на Аштара, и у нее дыхание захватывало от его неземной красоты. Наконец, Амти спросила:
— Почему вас не расстреляли?
Эли почесала нос, а Аштар снова засмеялся.
— Какой вежливый вопрос, — сказал он. — Ровно по той же причине, по которой не расстреляли тебя. Мы оказались достаточно удачливыми, чтобы встретить нашего командира.
Амти вспомнила, как перекрученные кости господина Элиша удерживали его сердце и подумала, что не для всех встреча с ним — показатель удачного дня.
— То есть, Мескете, — сказал Аштар, подмигнув ей. — Маленькая сексистка.
— И Адрамаута тоже, он очень прикольный, — сказала Эли. — Может даже самый прикольный на свете. Он о нас заботится, помогает прятаться, даже еду достает, если опасно выбираться или бабла нет.