Пожалей меня, Голубоглазка (СИ)

— Рая, тебе помочь с беляшами?
Точно! Это всё начинка для пирогов! Навевает мрачные мысли.
Интересно, а какие у него соседи? Люди, старающиеся не обращать внимания на звуки и лица или, наоборот, старающиеся всё узнать и рассказать другим? А стены у него, какие? Наверняка, толстые. Чтобы ни один сосед с самым тонким слухом не услышал вопли несчастных девушек, распятых Романовичем на кровати. Или на полу. Или на столе.
— Рая, у меня стол освободился!
Точно! На столе. Нет. Да. Может быть. Нет. Стол жёсткий, на нём неудобно. А сидя? Хм…
Сидя, облокотившись на руки за спиной? Предоставив свою грудь полностью в его распоряжение? Дважды «хм»…
Раздвинуть ноги и наблюдать, как его голова склоняется между ними? Как сильные пальцы сжимают нежную кожу на твоих бедрах, оставляя вмятины и раздвигая их чуточку шире? Как те же самые пальцы обхватывают твои ягодицы, а горящий взгляд просит слегка приподняться? Как тёплые руки, скользя по столу, притягивают тебя ближе, держат крепко и властно, а влажный язык обводит пупок и чертит дорожку вниз?
Чееерт… Хорошо-то как…
— Рая!!!
Она открыла глаза и тут же их снова закрыла. Нет, только не это! Сон, вернись! Вернись, я кому сказала!
— Раааяяя!!!
Ая вскочила с постели и больно ударилась об угол столика. В дверь барабанили, возвращая девушку в суровую действительность будней, пекарню и новый рабочий день. Ая пригладила волосы и пнула свою постель, оказавшуюся на деле раскладушкой.
— Ты опять ночевала на работе? — помощница ворвалась в дверь, принося с собой запах свежего утра и «Chance Eau Tendre» от Chanel. Этот цветочно-фруктовый аромат нравился Ае, напоминая, что она — женщина, а, вспомнив об этом, она поняла, что хочет есть.
— Ну, — буркнула под нос и направилась к чайнику. — Имею право.
— Право-то Вы, Раиса Константиновна, конечно, имеете, — Машка начала переодеваться. — Но объясните мне, тёмной, отчего нельзя выспаться на нормальной кровати, а не на этой… перекладине?
— Я без претензий, — Ая включила чайник и стащила последний круассан с прилавка.
— С шоколадом? — Мария подбежала к хозяйке. — Я тоже хочу!
— Поздняк метаться, — Ая отошла на безопасное расстояние. — Потерпи, завтра из них пирог испечём.
— Завтра! Пирог! Это я слышу уже неделю!
— А что я могу поделать, если ни одного не остаётся? — Ая доела круассан, облизала пальцы и пожала плечами. — Пирог вкуснее со вчерашних изделий, а у нас, как правило, остаётся на завтра не более двух.
— Так давайте выпекать больше!
— Так давайте. Только, как показывает практика, сколько бы мы ни выпекали, картина не меняется.
Сработала кнопка выключения чайника, и Ая достала чашки.
— Ты будешь?
— Естественно, буду! Зря, что ли, я вставала такую рань? А с чем я буду?
— Посмотри внимательней, может, что и найдёшь.
— Вряд ли, — вздохнула Машка, оглядывая пустой прилавок, — как всегда. Разве что в щели заглянуть…
— Не плачь, проверь холодильник.
— Нам сделали холодильник?
— Угу, — Ая осторожно отпила. — Горячий…
— О, нашла! — Мария вытащила кусок шарлотки. — Ты ночью пекла?
— Серафима.
— А Михалыч где был?
— Занимался ремонтом.
— А-а… А ты что делала?
— Руководила.
— Яшно, — Машка с полным ртом шарлотки подошла к Ае и протянула руку. — Чай, пожашуйста.
К тому времени Ая уже допила свой, умудрившись не обжечься, и вытирала руки, ополоснув чашку.
— Сама, матушка, сама. Я — в душ.
*****
После того, как были закончены все процедуры по раскатке теста и лепке изделий, как печь оказалась наполненной под завязку, а столы вытерты и собраны, как прилавок вымыт, а девушки переодеты в чистое, дверь подверглась повторному нападению.
Мария посмотрела на Аю, выразительно подняв брови.
— Ты на днях никого не убила?
— Один козёл считается?
— Так обычно стучатся менты.
— Вижу, у тебя богатый опыт.
— Если не откроем — дверь снесут.
— А может, никого нет?
— А свет? А запахи? А… да и ладно! — Машка решительно направилась открывать.
— Спроси сначала, кто?
— Кто? — помощница уже потянулась к замку, но рука замерла в сантиметре от него.
— Совесть твоя, бл*дь!
Рука от замка отдёрнулась, будто обожглась. Машка обернулась, приоткрыв рот и выпучив глаза.
— Он!
— Она. Совесть — она моя, женский род, — выдала Ая, улыбнувшись. Наконец-то! Когда Романович ведёт себя предсказуемо — это хорошо. Это знакомо и придаёт уверенность. И это чертовски приятно.
Теперь она знает, как вести себя. И знает, что он знает её. Сам догадался или кто подсказал? Впрочем, неважно.
Её ход. Наконец-то!
*****
Я построил для тебя огромный дом среди облаков.
Я обозлился на всех вокруг и прогнал доброту за порог.
Я вырастил твой любимый цветок размером под потолок.
Твои слова опустил в кислоту и заработал ожог.
Все свои чувства и мысли запер в сундук, на замок.
Колесо фортуны крутится мимо и давно не зовёт далеко.
Разобрал свои вены на части и получил от тебя перелом.
Мои губы шепчут что-то в твоё прозрачное кимоно,
И мы смотрим с тобою вдвоём
Немое кино.
Немое кино.
Немое кино.
Немое кино.
Я снова получаю звуки рая от людских голосов.
Убираю все ножи в карман и закрываю дверь на засов.
Я жду тебя больше половины жизни, жду больше ста тысяч часов.