Биограф

В прошлый раз у синьоры Чиары болели дети. И вздумалось же Вам подняться к ним на чердак. Нет, чтобы кто-то спустился и забрал поклажу. Так нет, Вы самый молодой и самый крепкий… – завёлся Пауло, вполоборота. – Ну и что? Кому Вы сделали? Побыли там и заразились. На следующий день жар…
И слегли на постоялом дворе, на целый месяц, шутка ли сказать! – негодовал Пауло. – Я с ног сбился, пока нашёл стоящего лекаря. И кому Вы сделали хорошо? Помню, сколько намучился, пока Вас выходил. А страху какого набрался, – проявлял красноречие Пауло, чтобы убедить Цезаре не повторить старых ошибок.
– Хорошо, хорошо. Убедил. Не буду подниматься, – согласился Цезаре.
– Посмотрим. Знаю я Вас. Сами говорите, а потом, всё равно о себе забудете, – недоверчиво отреагировал Пауло.
– Сказал, не стану подниматься, и покончим на этом, – раздражённо повторил Цезаре.
Карета продвигалась узенькими улочками в старый забытый Богом и людьми район. Наконец, они въехали в тесный дворик с облущенными потёртыми стенами, покосившимися рамами окон, скрипучей лестницей, практически без перил.
Цезаре вышел из кареты и обратился к Пауло:
– Приготовь поклажу, а я позову синьору Чиару.
Пауло пошёл исполнять. А Цезаре подошёл к лестнице и позвал, что было силы:
– Синьора Чиара. Синьора, Чиара.
На верхнем этаже скрипнула дверь, и на длинном балконе появился кучерявый брюнет – мальчик, лет одиннадцати.
– Мама. Мама. Синьор Цезаре подарки привёз.
На балкон, раскачиваясь «выплыла» очень полная, дородная женщина, в тёмном платье с неглубоким декольте.
– А, синьор Цезаре. Как я рада Вас видеть. Что-то Вы рано, ещё два месяца до рождества, – на весь дворик зашумела она.
– Чиара, я ещё летом собирался навестить Вас, но как-то всё не получалось. Мои рабочие поездки растянулись, и я не уложился в намеченный график. Много дел, – объяснял Цезаре матери девяти детей.
Он частенько им помогал. И не только им. Цезаре не мог жить по-другому. У него это качество было заложено генетически. Кроме этого, он с детства впитал в себя необходимость помогать
малоимущим. Так поступал его отец, его мать.
– Пришли своих старшеньких, пусть они поднимут поклажу в дом. Здесь на всех хватит. Я там и гостинцев детям привёз. И денег тебе на разные нужды положил. А одежды много, раздай соседям, пусть и у них радость будет, – растолковывал Цезаре.
– Ой, спасибо Вам. Как Вы добры. Век помнить и благодарить
буду, – лилейно произнесла Чиара, смягчая свой зычный голос. -
А что сами, не поднимитесь в дом? Угощу Вас нашим сыром с булочкой и чашечкой кофе. Я сыр сама готовлю. Ох, и вкусный получается. Моя детвора его очень любит. Может быть, всё же зайдёте? – уговаривала Чиара гостя.
Цезаре повернул голову, посмотрел на Пауло. Тот от напряжения втянул шею в плечи и своим взглядом показал Цезаре, что не одобряет его слабостей.
– Спасибо, Чиара. Как-нибудь в другой раз. Мы торопимся, – ответил Цезаре.
Пауло вздохнул с облегчением.
– Пойдёмте, синьор. Нам пора, – на всякий случай поторапливал он Цезаре, опасаясь, что тот, по доброте душевной, передумает и поднимется в дом к беднякам.
– Как там твой певец поживает? – между делом, спросил Цезаре, направляясь к карете.
– Ой, синьор, что Вам сказать. Вы не поверите. Ещё громче стал петь. Целыми днями орёт, сил нет, – выразила недовольство Чиара.
– Я переговорю со своим старинным другом, надеюсь, удастся пристроить твоего певца. Ему нужно серьёзно заниматься музыкой. Предоставь это мне. Как вопрос будет улажен, я сообщу тебе, чтобы ты собрала его в дорогу, – предупредил Цезаре.
– Спасибо, синьор. Вы так добры. Век помнить буду, – повторяла она одни и те же слова благодарности. – Вы наш ангел-хранитель, – произнесла Чиара прочувственно.
– Счастливо Вам оставаться, – попрощался Цезаре. Сел в карету и они уехали.
– Синьор, Вы умница. Снимаю шляпу, – воскликнул восторженно Пауло, когда они были далеко от тех мест. – Простите меня, я Вас недооценивал, – сконфуженно проговорил Пауло.
– Ты это о чём? – спросил Цезаре.
– Я понял. Вы, помогая сыну синьоры Чиары, хотите исправить ту несправедливость, которая случилась со мной, тем самым, избежать в дальнейшем неприятных последствий для него. Не так ли? Я прав? – раскрасневшись, возбуждённо спросил Пауло.
– Абсолютно, ты угадал, – односложно ответил Цезаре, укладываясь на сиденье. – И ничего особенного в этом не вижу. У мальчика красавец – голос. Великолепный альтино! Он многого добьётся, если попадёт в хорошие руки. Мы будем в Милане, я поговорю со своим закадычным другом. Он капельмейстер. Надеюсь, поможет. Возьмёт его к себе. Зачем мальчику оставаться в семье? Тянуть жалкое существование. Когда в это же время, он может для себя и для других, заниматься полезным делом.
– Совершенно верно синьор, – воскликнул Пауло. – Но как это благородно с Вашей стороны! Мальчик то чужой. Видимо, ему выпало большее счастье, нежели мне когда-то в далёком детстве, – грустно подметил Пауло.
– По всей вероятности так. Но я хочу, чтобы ты понял меня правильно. Ничего особенного я не предпринимаю. Только то, что должен делать. Не столкнувшись с талантливым ребёнком, я бы и не знал о его существовании. А раз он встретился на моём пути, значит, я являюсь проводником и обязан помочь ему, – завершил Цезаре.
Пауло раскрыл широко глаза. Цезаре совершенно неожиданно отрылся ему с новой незнакомой стороны, и он в изумлении констатировал:
– Цезаре! Мой дорогой Цезаре! Оказывается, прожив вместе с вами длинную жизнь, я Вас совсем не знаю. Вы покорили моё сердце. Я не перестаю Вам удивляться. Вы такой благородный, синьор.
– Ну, ну, не выдумывай, – жестом остановил его Цезаре. – Всё в порядке привычных вещей и не надо преувеличивать. На моём месте, ты бы поступил точно также, – теперь Цезаре спускал своего старинного друга с небес на землю.
– Спасибо Вам, мой дорогой, за Ваше доверие. Я тронут, – Пауло растрогался, настроился на возвышенно-лирическую волну и никак не мог вернуться в привычное состояние.
Немного придя в себя, Пауло лукаво спросил:
– Цезаре, а это случайно не тот самый друг, который угощал нас вкуснейшим ризотто?
Цезаре посмотрел на него, покачал головой и сказал:
– Пауло, какая у тебя память! Удивительно! Так это же было в дни моей юности, при царе Горохе, – засмеялся Цезаре. – Да, мой дорогой, ты не ошибся, это у него нас так славно потчевали, – подтвердил Цезаре.
– Синьор, чему Вы собственно удивляетесь? Разве Вы не знаете моих кулинарных пристрастий? Благодаря им, я и людей запоминаю, – шутливо ответил Пауло.
– Вот хитрец, – воскликнул Цезаре. – Тоже мне мотивчик придумал.
А ризотто у них в Милане готовят действительно знатное. Ты прав.
– Пауло, ты знаешь, я сейчас пишу трактат об итальянском учёном. Не помню, я тебе рассказывал или нет? – спросил Цезаре, листая свои тетради.
– Нет, синьор, пока нет. Буду рад послушать, – проявил сиюминутную готовность Пауло.
– Так вот, – начал Цезаре, без предисловий. – Сразу предупреждаю, материала маловато, разбежаться некуда.
Луиджи Гальвани – итальянский анатом и физиолог, один из основателей учения об электричестве, основоположник электрофизиологии. – Совсем немного мне удалось найти, а хотелось бы написать солидный труд, – повторил Цезаре. -
Но я продолжаю поиски. Очень привлекает меня род его занятий. Стремлюсь узнать о его деятельности и о нём самом, как можно больше и глубже, – делился Цезаре.
– Понимаю, синьор. Расскажите, что Вам удалось наскрести, – пошутил Пауло.
– Итак, – произнёс Цезаре. – Опускаю детство, родителей. Так, так, так…
Вот, слушай. Образование Гальвани получил в Болонском университете, там же преподавал медицину. Первые работы Гальвани посвящены сравнительной анатомии. Тебе это о чём-то говорит? – спросил Цезаре по ходу, а сам, не дожидаясь ответа, продолжил: