Мир смерти (тетралогия)

Еще в воздухе Ясон понял, что должен приземлиться между двумя куполообразными постройками. Это было куда лучше, чем удариться об одну из них; он сжался в комок и, пару раз кувыркнувшись, вскочил на ноги. И тут же побежал.
Куполообразные сооружения — несомненно, здешние жилища — были расположены рядами; между ними имелись проходы, разные по ширине. Оказавшись в широком проходе и живо представив себе вонзающиеся в спину копья и стрелы, Ясон свернул в первый же узкий переулочек. Разъяренные крики за спиной свидетельствовали, что преследователи не сомневаются в исходе побега. Правда, пока они еще были далеко, но Ясон понимал, что это преимущество сохранится недолго.
В одном из строений впереди откинулась дверь — кожаный полог, — и оттуда выглянул старик, тот самый, что пытался расспрашивать Ясона. Похоже, он с одною взгляда разобрался в обстановке, раскрыл пошире полог и поманил Ясона.
Решение нужно было принимать мгновенно. Ясон оглянулся на бегу и убедился, что его никто не видит. В бурю годен любой причал! Он нырнул в отверстие и втянул за собой старика. Тут он впервые осознал, что все еще сжимает рукоятку ножа; прижав лезвие к груди старика, он прошипел:
— Выдашь меня — умрешь!
— Зачем мне тебя выдавать? — закашлялся старик. — Я сам привел тебя сюда. Я рискую ради знания. Отойди, я закрою вход...
Не обращая внимания на нож, он стал завязывать кожаный полог.
Оглядев темное помещение, Ясон увидел возле небольшого костерка, над которым висел железный котел, дремлющего юношу. Высохшая старуха помешивала содержимое котла, не обращая внимания на происходящее.
— Назад и вниз, — сказал старик, таща за собой Ясона. — Скоро они будут здесь. Тебя не должны найти, о нет!
Крики приближались, и Ясон не видел оснований не послушаться старика.
— Но нож у меня наготове,— предупредил он, садясь у задней стены и позволив накрыть себя почти до плеч грудой старых изношенных шкур. Послышался тяжелый топот, от которого содрогалась земля, гневные крики доносились теперь со всех сторон. Старик набросил Ясону на голову меховой платок, который почти закрыл ему лицо, затем извлек из-за пояса дымящуюся глиняную трубку и сунул ему в рот. Ни старуха, ни юноша по-прежнему не обращали никакого внимания на гостя. Они не подняли головы и тогда, когда воин в шлеме откинул полог и просунул голову внутрь.
Ясон сидел, не шевелясь, поглядывая из-под меха и сжимая в руке нож. В любой момент он готов был прыгнуть и вонзить свое оружие в горло врага.
Быстро оглядев темное помещение, воин выкрикнул что-то похожее на вопрос. Старик ответил, отрицательно мотнув головой. Воин исчез так же быстро, как и появился. а старуха поспешила ко входу и вновь крепко завязала полог.
Многие годы скитаний по Галактике редко дарили Ясону бескорыстное милосердие, а потому он был подозрителен и по-прежнему держал нож наготове.
— Отчего ты решился на риск, помогая мне? — спросил он.
— Сказитель всегда рискнет, чтобы узнать новое,— ответил старик, усаживаясь на скрещенные ноги у огня. — Я выше мелких ссор между племенами. Меня зовут Орайел, и ты можешь начать, назвав свое имя.
— Сэм Ривербот,— ответил Ясон, опуская нож и стараясь стянуть половинки разрезанного металлокостюма. Им двигали инстинкт и интуиция, как игроком, что прижимает карты к груди. Угрозы пока вроде бы не было. Старуха что-то бормотала у огня. Юноша по-прежнему дремал рядом с Орайелом.
— Из какого же ты мира?
— С небес.
— Много ли миров населяют люди?
— Тысяч тридцать, никто не может с уверенностью назвать точное число.
— На что похож твой мир?
Ясон осмотрелся. Впервые с того момента, как он в клетке открыл глаза, у него появилась возможность передохнуть и подумать. Пока ему везло, но предстоит долгий путь, прежде чем он выберется живым из этой истории.
— На что похож твой мир? — повторил Орайел.
— А на что похож твой мир, старик? Мы будем обмениваться знаниями.
Старик помолчал, и злобная искра сверкнула в его полуприкрытых глазах. Потом он кивнул.
— Ладно, согласен. Я буду отвечать на твои вопросы, а ты на мои.
— Отлично. И сначала ты ответишь мне: я теряю больше, если нас прервут. Но прежде, чем мы начнем беседу, я должен произвести инвентаризацию. До сих пор я был слишком занят для этого...
Хотя пистолет пропал, кобура все еще была при нем. Теперь она бесполезна, но ее батареи в свое время можно будет использовать. Оружейный пояс исчез, карманы оторваны. Только то, что аптечка оказалась сзади, спасло его от уничтожения. Вероятно, он лежал на ней, когда его обыскивали. Специальное снаряжение тоже пропало, как и ящик с гранатами.
Радиопередатчик на месте! В темноте нападавшие не заметили его в плоском кармане почти под мышкой. Может быть, он вышел за пределы четкого приема, но на корабле все равно засекут его работу и определят направление. Он вытащил передатчик и тут же помрачнел. Угрюмо смотрел он на продавленный футляр — сквозь трещины был виден край изуродованной схемы. Во время бурных событий сегодняшнего дня по нему явно ударили чем-то тяжелым. Ясон включил передатчик и получил то, что и ожидал. Ничего.
Хронометр, находившийся за пряжкой пояса, все еще работал, но это мало утешило Ясона. Было десять часов утра; когда они приземлились на Счастье, часы были настроены на двадцатичасовой день, причем полдень был приурочен к положению здешнего солнца в зените, на месте посадки.
— Ну вот и все,— сказал он, усаживаясь поудобнее на жесткой земле и натягивая на себя шкуры. — Теперь поговорим, Орайел. Кто здесь хозяин? Кто приказал казнить меня?
— Темучин — Воитель, Бесстрашный. Стальная Рука. Разрушитель...
— Хватит, хватит. Он здесь самый главный. Я понял это и без лишних слов. А что он имеет против чужеземцев и против построек?
— «Песнь свободных людей»! — сказал Орайел, толкая локтем своего помощника.
Тот вздрогнул, порылся в куче шкур, вытащил похожий на лютню инструмент с длинным грифом и двумя струнами. Перебирая струны, он запел высоким голосом:
 
 
Свободны мы, как ветер,
 
Свободны, как равнина,
 
Скитаясь по которой,
 
Иных домов не знаем,
 
Кроме шатров высоких.
 
Наши друзья — моропы,
 
Несущие нас в битвы,
 
В которых мы разрушили 
 
Строения все и хоромы 
 
Тех, кто на нас посягнет...
 
 
Дальше следовало в том же духе. Песня была неимоверно длинной, и Ясон почувствовал, что начинает клевать носом. Он прервал певца и задал старику еще несколько вопросов.
Истинная картина жизни на равнинах Счастья начала проясняться.
От океана на западе до океана на востоке, от Великого Утеса на юге до гор на севере не было ни одного поселка постоянной постройки. Свободные и дикие племена бродили по травяному морю, непрерывно враждуя друг с другом.
Когда-то здесь были города, их названия даже отчасти сохранились в песне. Но теперь от городов остались лишь воспоминания и непримиримая ненависть к ним. Видно, долгой и суровой была борьба двух жизненных путей, если воспоминания о ней, спустя много поколений, вызывали столь сильные чувства. При ограниченных природных ресурсах этих бедных равнин земледельцы и кочевники не могли жить в мире. Фермеры строили поселки вокруг редких источников воды и отгоняли кочевников с их стадами. Кочевники, защищаясь, объединялись и старались разрушить поселки. Им удалось это сделать в столь жестокой войне, что одно только упоминание о прежних врагах вызывает жгучую ненависть.
Племена и кланы невежественных, грубых, жестоких варваров-победителей заполнили всю степь, они постоянно меняли свои становища по мере того, как тощий скот съедал траву вокруг. Им была незнакома письменность. Певцы-сказители были единственными, кто мог свободно переходить от племени к племени, являясь и артистами, и историками, и носителями новостей. Деревья не росли в этом суровом климате, отчего деревянная утварь и изделия из дерева здесь были неизвестны. Железная руда и каменный уголь часто встречались на севере в горах, потому железо и мягкая сталь употреблялись повсеместно. Они, да еще шкуры, рога и кости животных — вот почти все доступные материалы. Необычным исключением были шлемы и нагрудники. Некоторые изготовлялись из железа, но лучшие из них привозились издалека. Племя, жившее у отдаленных гор, в шахте, пробитой в скале, добывало минерал, похожий на асбест. Его измельчали, смешивали со смолой широко распространенного растения и получали материал, который походил на фибергласс: легкий, как алюминий, и прочный, как сталь, он был очень эластичным. Эта технология, не иначе как наследованная кочевниками от первых поселенцев планеты, была единственным, что отличало их от варваров железного века. Кизяк использовали в качестве топлива, жиром животных заправляли светильники. Жизнь здесь была суровой, грубой и короткой.