Мир смерти (тетралогия)

Ясон услышал позади топот. В камач вбежали преследователи. При виде стоявших лицом к лицу Ясона и Темучина с мечом в руке воины остолбенели, недоуменно глядя друг на друга.
Темучин впился взглядом в Ясона, меч подрагивал в его руке. Вдруг он рывком воткнул острие меча в грязный пол, и в наступившей тишине слышно было, как скрипнули его зубы.
— Аханкк! — выкрикнул он, и офицер выскочил вперед, хлопнув себя по груди, — Бери четыре руки людей и скачи в племя Шейни из клана Крыс... — Я могу показать... прервал его Ясон.
Темучин повернулся, приблизив к нему лицо так, что Ясон ощутил его дыхание на своих щеках, и бросил:
— Заговоришь еще раз без моего разрешения — умрешь!
Ясон молча кивнул. Он знал, что и так перегнул палку. Помолчав, Темучин снова обратился к офицеру:
— Отправляйся к Шейни и прикажи ему выдать тех, кто захватил пиррянских слуг. Приведи их сюда.
Аханкк рванулся к выходу, салютуя по пути; в окружении Темучина повиновение ценилось выше вежливости.
Темучин в дурном расположении духа ходил взад-вперед, офицеры молча жались к стенам, если не могли выскользнуть наружу. Только Ясон стоял прямо — даже тогда, когда разъяренный вождь поднес к его носу кулак.
— Почему я позволяю тебе все это? — спросил он с холодной яростью. — Почему?
— Могу я ответить?— осведомился Ясон спокойно.
— Говори! — проревел Темучин, нависая над ним, как падающая скала.
— Я вышел из камача Темучина потому, что это был единственный способ добиться справедливости. А в справедливости великого вождя я был уверен.
Темучин молчал, но глаза его гневно сверкали.
— Сказители не знают племени и не носят тотема,— продолжал Ясон. — Так и должно быть, ибо они ходят от племени к племени и не хранят верность. Но я должен сказать тебе, что родился я в племени пиррян. Они прогнали меня, и потому я стал сказителем.
Темучин не задал напрашивавшегося вопроса, и Ясон вынужден был продолжать. Нельзя допустить, чтобы молчание затянулось.
— Я должен был уйти, потому что... Мне трудно говорить об этом... По сравнению с другими пиррянами... я слишком слаб и труслив...
Лицо Темучина налилось кровью. Он открыл было рот, но вдруг разразился хохотом. Все еще хохоча, он подошел к трону и упал на него. Никто не знал, как вести себя. Все молчали. Ясон позволил себе слегка улыбнуться, но ничего не сказал. Темучин жестом подозвал слугу с кожаным кувшином ачада и одним глотком Осушил сосуд. Хохот перешел в посмеивание, а потом и замер совсем. Вождь снова был холоден, он полностью овладел собой.
— Я доволен,— сказал он. — Мне редко доводится смеяться. Ты умен; пожалуй, даже слишком, когда-нибудь оттого и умрешь. Продолжай рассказ о своих пиррянах.
— Мы живем на севере на высокогорных долинах и редко спускаемся оттуда. — Ясон подготовил этот рассказ загодя, еще до того, как присоединился к кочевникам, теперь настало время испробовать его. — Мы верим в силу, но верим и в закон. Однако мы редко покидаем наши долины и убиваем всех, кто осмелится нарушить наши границы. Наш тотем — орел, он означает силу, и любая наша женщина способна убить воина чужого племени голыми руками. Мы слышали, что Темучин принес на равнины закон, поэтому меня послали сюда, чтобы я узнал правду. Если это на самом деле так, пирряне присоединятся к Темучину...
Оба внезапно взглянули на вход: Темучин, услышав крики команды и топот моропов, Ясон — голос в дентофоне который едва слышно произнес: — Ясон...
Он не разобрал, кто это говорил,— Мета или Гриф.
Аханкк вошел в камач. Воины волокли за ним пленников. Их было двое. Один, раненый, истекал кровью, другой был невредим. Ясон узнал в них двух кочевников из племени Шейни. Следом внесли и положили у стены Мету и Грифа, окровавленных и недвижимых. Гриф открыл неповрежденный глаз, прошептал «Ясон» и снова потерял сознание. Ясон было двинулся к нему, но овладел собой и заставил себя остановиться, сжав кулаки так, что ногти вонзились в ладони.
— Докладывай,— приказал Темучин.
Аханкк выступил вперед.
— Мы сделали так, как ты приказал, Темучин. Быстро скакали в это племя, и Шейни указал нам камач. Мы пошли туда и должны были убивать, чтобы заставить их подчиниться. Никто не убежал. Двоих захватили. Рабы дышат, думаю, они живы.
Темучин в задумчивости потер подбородок. Ясон заговорил:
— Могу я попросить у Темучина разрешения задать вопрос?
Темучин пристально посмотрел на него долгим взглядом, затем кивнул в знак согласия.
— Какое наказание следует за неповиновение приказу и нападение в границах лагеря?
— Смерть. Разве есть другое наказание?
— Тогда я отвечу на твой вопрос, который ты задал раньше. Ты хочешь знать, каковы пирряне? Я самый слабый из них. Но я сражусь с этим здоровым пленником и убью его одной рукой, вооруженный только кинжалом, убью одним ударом. Неважно, как он будет вооружен. Даже если ему дадут меч. А он, похоже, неплохой воин.
— Да,— сказал Темучин, гладя на рослого и сильного человека, который был на голову выше Ясона. — Это хорошая мысль.
— Привяжи мне руку,— обратился Ясон к охраннику, что стоял рядом,, заводя свою левую руку за спину. Пленник все равно обречен на смерть, а если его смерть принесет пользу, то человек искупит все грехи.
«Становишься лицемером, Ясон» — спросил он себя и не нашел ответа. В его словах была большая доля правды. Он всегда ненавидел смерть, насилие и стремился их избегать. А теперь явно искал их.
Он взглянул на бездыханную Мету, скорчившуюся на полу, и нож сам запросился ему в руку. Необычные боевые качества заинтересуют Темучина, а этот невежественный варвар с самодовольной улыбкой так или иначе обречен на смерть. Или будет убит он, Ясон,— ведь он недостаточно четко сформулировал свое предложение и если противнику дадут копье или дубинку, он в несколько минут расправится с ним.
Ясон не изменился в лице, когда солдаты освободили воина, а Аханкк протянул ему свой собственный двуручный меч. Добрый старина Аханкк: иногда полезно заводить врагов. Он все еще помнит свое поражение, боль в стиснутой руке, и пытается отомстить.
Пиррянин извлек из ножен свой нож с широким лезвием. Он сам выковал его и закалил по древнему способу. Нож был шириной в ладонь, одна сторона его была наточена вдоль всего лезвия, другая — наполовину. Нож мог рубить вверх и вниз, мог вонзаться и весил больше двух килограммов. А сделан он был из лучшей инструментальной стали.
Человек с мечом вскрикнул и, взмахнув оружием, прыгнул вперед. Один удар должен был решить схватку. Он вложит в этот удар весь свой вес — какой нож мог противостоять ему? Ясон спокойно ждал.
Только когда меч начал опускаться, он слегка раздвинул ноги для большей устойчивости и подставил под удар свой нож. Лезвие приняло на себя всю силу удара. Нож едва не вырвался из руки, и Ясон был вынужден опуститься на колено — раздался резкий звон, и меч нападающего раскололся надвое.
Ясон успел заметить растерянное выражение на лице противника, продолжавшего сжимать обломок меча. Сила удара заставила руку Ясона дернуться вниз, потом она продолжила это движение, опустив нож еще ниже, а затем двинулась вверх.
Острие прорвало кожаную одежду воина, и нож по рукоять вошел ему в живот. Ясон прыжком изо всех сил налег на нож, так что лезвие прошло через внутренние органы и остановилось у ключицы. Глаза воина закатились, и Ясон понял, что тот мертв.
Ясон выдернул нож и сделал шаг назад. Труп упал к его ногам.
— Я хочу взглянуть на нож;— сказал Темучин.
— В наших долинах хорошее железо. — Ясон склонился и вытер нож об одежду убитого. — Мы делаем добрую сталь.
Темучин подбросил нож в воздухе и, поймав его, приказал своим воинам:
— Держите раненого, вытяните ему шею.
Раненый пытался сопротивляться, но скоро сник перед неизбежностью. Двое воинов держали его лицом вниз, третий — обеими руками отвел грязные волосы и обнажил шею. Темучин подошел, взвесил нож в руке и поднял над головой. Единым усилием опустил он нож на шею пленника, и мясистый звук «чак» нарушил тишину камача.