Ты - задира (СИ)
— Карина, милая, прости меня! Я всё осознала, какая была дурная! Прости меня! — она закрыла лицо ладонями, что-то там себе шептала, пытаясь, наверняка, вызвать у меня жалость.
— Серьёзно, что ли? — вдруг она взяла мои ладони в свои, но я вырвала их, это было мерзко. — Хватит! Не хочу тебя видеть!
— Прости! Я не хотела делать всего этого! Прости!
— Знаешь, в библии говорится, что людей надо прощать и давать им второй шанс, но, думаю, для тебя я сделаю исключение. А теперь вон.
— Ты ещё пожалеешь об этом! Пожалеешь! Рожковы никогда не унижались так, как сейчас унизилась я! И вообще, общение с тобой — это чистой воды унижение! А я даже рада, что теперь вся школа думает, что ты больна какой-то инфекцией! Я нисколько об этом не жалею! Всего хорошего, Вавилова.
Она громко хлопнула дверью, а моя душа ликовала. В тот момент я победила сама себя, и мне стало так легко, что я научилась говорить людям то, что они на самом деле заслуживают.
В палату вошёл шокированный Дима и сразу спросил:
— Э-э, это что было?
— Да так, демона изгоняла, не обращайте внимания, — улыбнулась я.
Интересно, Эмилия уже успела позвонить моей матери и удивиться тем, что те жалкие слухи — не правда? Представляла я, какой разнос моя мать устроила ей по телефону. Эх, только нервы себе трепала! Наконец, всё позади, и я могу жить спокойно, несмотря на то, что отношения со Смирновым так и остались для меня загадкой. Дмитрий сел рядом на стул и улыбнулся, смотря на задумчивую и смотрящую в одну точку, меня. Его улыбка стала для меня тоже нечто дорогим.
— Спасибо, если бы не вы, я не знаю, что бы со мной сейчас было.
— Просто, понимаешь, я не могу сказать, что у меня к тебе чувства, как мужчины к женщине. Скорее, как к дочери, что ли. Ты очень похожа на мою жену, очень! Я хочу быть твоим другом, помогать тебе и быть с тобой очень близким.
— Мне кажется, что Паше это не понравится.
— Ой, да кто его будет спрашивать этого обалдуя? Он мне рассказывал о тебе, Карин, — я выпучила глаза. — Он делится со мной очень многим, и он говорил не такие уж и плохие вещи. Он приходил домой и рассказывал, что нового в школе. Сам. Я даже не спрашивал его. Он рассказывал про то, как ты читала стихотворение со сцены, а потом упала в обморок. Когда мы пришли к вам, я не знал, что это именно ты, что это та девушка из его рассказов, да и он не знал, к какой женщине мы идём. Понимаешь? — я кивнула. — Пашка мой хоть и оболтус хороший, но он очень ранимый. Он принимает всё близко к сердцу, всегда переживает за меня, ведь ему больше не о ком заботиться. Уверен, он переживает и за тебя, только в мыслях, не говоря мне это. Он ребёнок, который хочет любви! Которому нужна родительская любовь!
— Вам нужно быть ближе друг с другом. Поговорить обо всём. Это сдвинет дело с мёртвой точки, поверьте.
Дмитрий ответил так, точно пропустил мои слова мимо ушей:
— Ему нужно чаще говорить, как его любят, я ведь этого совсем не говорю… А мать? А что мать? Её у него вообще нет. Он не знает, как это слышать слова любви от женщины, от матери, в конце концов. Он…ему…ему кажется, что ни одна женщина не полюбит его, он боится быть брошенным.
— Почему вы не повели его к психологу ещё тогда, когда он был маленький? Вы же, наверняка, замечали, как относится к девушкам? Он как-то ударил меня, вы знали?
— Знал. Сегодня же приду домой и скажу, как сильно люблю его!
— Это правильно решение.
Мне даже не хотелось спрашивать, как он его наказал. Да и вообще, не хотела я жаловаться, типа: «Ваш сын то, ваш сын сё». Я не желала того, чтобы после слов «сын, я тебя люблю», Дмитрий вспомнил, как я жаловалась, да давай ругать Пашу. Я думала, он уже и сам всё понял, что нельзя поднимать руку на девушку. Хотя откуда он это поймёт? Ему никто это не внушал. Он считал, что женщина — убожество, что все мы, девушки, это лишь мелкие, да жалкие людишки, которые в любой момент бросят его.
— Ладно, я тогда пойду. Завтра мы придём к тебе. Не болей.
И он ушёл. А я осталась одна в такой огромной палате.
Комментарий к Глава 2
Ух, над этой главой я работала весь день. А у вас бывало, что вы привязываетесь к своим героям? У меня вот случилось с: Я уже так люблю Каринку, да Пашулю, а особенно Диму с его “обалдуем”, да “оболтусом” :D
========== Глава 3 ==========
Тело начинало ломиться на мелкие частички, потому что я лежала на койке, почти не вставая уже два дня. Мама заходила ко мне каждый день, ещё и, прихватив с собой Дмитрия, а вот человек, которого я так жду, так ко мне и не пришёл. Ох уж это ожидание: в момент открытия двери, мне казалось, что вот, это же он, сейчас сядет рядом, засмущается, будет молчать, что так на него не похоже. А потом возьмёт и уйдёт, и неизвестно, о чём же он тогда думал. То ли: «Наконец я ушёл оттуда» или же наоборот: «Как не хочется уходить, но надо, а то вдруг ещё разнервничается». Ни то, ни другое не было бы мыслями Паши, я уверена. Он бы что-то подумал точно, но только не это. А, может, и вообще ничего не думал, а просто открыл дверь и вышел, словно в трансе. Я не могла даже предположить, что у этого парня твориться в голове, потому что он всегда непредсказуем, хотя с другой стороны, за эти десять лет я хорошо успела его узнать. Нет, он точно не пришёл бы ко мне. Если бы Смирнов пришёл, это был бы уже не тот безжалостный и мерзкий тип, которого я знала неделю или полторы недели назад.
Хотя вроде он начал меняться. Или мне опять же показалось? Точно. Мне точно показалось. Ну не мог такой злостный человек, не видящий вокруг никого, кроме себя одного, вдруг подобреть ко мне, к той, которую он «ненавидит» и которая его «раздражает одним своим видом».
Теперь я знала его гораздо больше, пусть и поняв всю его сущность не из общения с ним, а с его отцом. После того разговора я долго думала и поняла, что мне безумно жаль Смирнова, ведь он, будучи ещё ребёнком, понял, что такое предательство. Это вам не из-за машинки в детском саду подраться. Он и сам не осознавал, как менялось его отношение к женщинам, и каким он становился жестоким человек.
Я взглянула на часы — было семь часов вечера. Телефон зазвонил, и я подняла трубку, даже не глянув на номер, потому что знала, что, кроме мамы или Дмитрия никто звонить и не мог более.
— Карина, здравствуй, — это была Эмилия Николаевна. Её строгий и прямой голос заставил моё тело содрогнуться, а сердце почти упасть в самые пятки. Я сглотнула слюну; не могла ничего ответить. — Как ты себя чувствуешь?
— Нормально. Всё в п-порядке, спасибо.
— Знаешь, такого в нашей школе ещё не было, ну… чтобы ученики заболевали так сильно и серьёзно, да и не дай господь, чтобы они так болели, поэтому я бы хотела сказать, что я с нетерпением жду тебя в школе.
«Я жду тебя в школе». Серьёзно? Ещё недавно ей не было важно то, как меня задирал Смирнов, ей были важны деньги его отца, а потом она мне говорит, что ждёт в школе. Не верила я в её искренность, не верила. Наверняка у школы просто упал рейтинг, что исчезла единственная круглая отличница из школы, вот Эмилия и подсуетилась. Я была уверена, что ей до моего самочувствия и дела-то никакого и не было, а до того, как бы поскорее я начала учиться, да загонять меня с этими пятёрками и олимпиадами. Не знала я, можно ли это оправдывать или нет. А как бы я поступала на её месте? Было бы мне важно состояние моих учеников? Думаю, я бы тогда себе цены не знала.
— Спасибо, — это всё, что я ответила, спустя некоторую паузу.
— Все эти слухи о тебе в школе — гадко и мерзко, Карина. Не переживай, всё будет хорошо.
— Спасибо, — продолжала я, потому что больше ничего не могла сказать.
У меня сильно болела голова, да и разговаривать вообще не хотелось. Я желала просто лежать в кровати под холодным больничным одеялом, смотреть в потолок и не о чём не думать. Последнее мне всегда плохо удавалось, а в пустой палате так тем более, а особенно вечером, нет, ночью. Там-то точно трудно было устоять перед потоком бесполезных и бредовых идей, которые поутру кажутся ещё бредовее, чем вечером.