Положительный (СИ)

 Ладно Саня. Все его закидоны легко списать на стресс и психологические проблемы: не каждый подросток сталкивается с подобным. Но у меня-то оправданий нет! От слова совсем.
 Чем можно оправдать мой теперешний стояк? Тем, что Санино бедро тесно прижимается к моему? Или тем, что его тонкая ладонь лежит сейчас на моем мокром от пота животе?
 Мелкий засранец!
 Но это будет автоматическим признанием того, что я опасный для общества ублюдок, у которого стоит на младшего брата.
 Когда я стал таким? Тогда, когда его горькие от виски губы прижались к моим там, у костра? Или позже? Тогда, когда я обнимал его, сжавшегося в комок на кровати, глотающего слезы?
 Я не помню. Просто в какой-то момент я стал обнимать не только для того, чтобы успокоить или утешить, а потому, что хотел этого сам. И мне это нравилось. Нравилось то, как он обнимал меня в ответ, как неловко тыкался своими мягкими губами в мои, норовя сорвать лишний поцелуй. И то, как он терся об меня всем телом, дрожа от возбуждения.
 Наверное, если бы не моя все еще живая совесть, я бы купил пачку презервативов и дал Сане то, чего он так настойчиво добивался от меня эти несколько недель.
 И от этих мыслей страшно. Вернее, страшно понимать то, что ты больше не нормальный.
 А каково было Сане? Я имею в виду тот момент, когда... Не знаю, что страшнее. Лежать на обочине трассы, осознавая произошедшее, или выходить из кабинета врача, со знанием того, что...
 Бля, да что я могу знать?
 Накрываю Санину ладонь своей, сжимаю его теплые пальцы и закрываю глаза.
 Что мне делать? Плюнуть на полузадушенную совесть и поддаться желаниям или позвонить матери, выдернуть ее из отпуска, передать Саню с рук на руки, а самому бежать к мозгоправу?
 Но я ведь только приучил мелкого глотать таблетки вовремя! Будут ли так за этим следить родители?
 Я вдруг вспоминаю, как мы сидели на полу, прямо рядом с унитазом, а я целовал трясущиеся холодные пальцы младшего и слушал его тихие горькие всхлипы. Тогда я чувствовал себя сволочью, хотя прекрасно понимал, что должен заставлять брата пить эту дрянь.
 – Жень...
 Я вздрагиваю, машинально отдергиваю руку. И зло сжимаю пальцы в кулак. Идиот. Вообще шевелиться не надо было.
 – Ты меня ненавидишь? – Саня не двигается. А вот у меня начинает щипать в глазах.
 – С чего ты взял? – поворачиваюсь к нему и внезапно для себя оказываюсь так близко, что наши носы почти соприкасаются.
 Мелкий неловко дергает плечом и отворачивается. И уже лежа носом к стенке глухо говорит:
 – Любой бы ненавидел.
 – Я – не любой, – придвигаюсь чуть ближе и опускаю руку на его плечо. – Сань, нам обоим тяжело. Не усложняй ситуацию еще больше.
 – Я не виноват, что я такой, – и в его голосе я слышу слезы. – Я не хотел портить тебе жизнь. Лучше бы они меня убили тогда.
 Вдруг понимаю, что не знаю, что ответить. В голову лезут одни банальности на тему того, что все будет хорошо, и прочая чушь. Все это прозвучит хуже, чем если бы я велел ему заткнуться и спать.
 – Я люблю тебя, Сань, – неуверенно касаюсь пальцами его худого голого плеча. – Как бы там ни было – ты мой брат. И если бы тебя не стало, поверь, я бы переживал.
 Бля, ну что за хуйню я несу?! Тогда уж до кучи нужно было сказать про то, как родители бы переживали. Хотя, уверен, отцу такой исход понравился бы больше.
 – Ты не понимаешь, – младший так и не поворачивается. Но я уже знаю, что его ресницы слиплись от слез, прозрачными каплями текущих из уголков глаз. Саня плакал теперь так часто, что я мог определить это, даже не видя его лица. Конечно, все это таблетки, вернее, побочные эффекты от них, но...
 – Прости, – обнимаю его со спины, прижимаю. А потом заставляю повернуться и целую в губы.
 – Жень, ты ведь не оставишь меня? – и обнимает меня за шею, прижимаясь всем телом.
 – Куда я денусь с подводной лодки, – коротко целую его еще раз и принимаюсь вытирать слезы с его щек.
 – Когда приедут родители, ты ведь только рад будешь сбагрить меня обратно, да? – вдруг тихо спрашивает младший. – Передашь с рук на руки и забудешь, как страшный сон.
 Мать твою! Вот это сейчас что за херь опять была?
 – Если ты захочешь, то сможешь остаться у меня, – не, ну а что я еще мог сказать?
 – Ты разрешаешь? – и столько радости в голосе, что становится страшно. Словно я не остаться ему разрешил, а подарил как минимум личный самолет.
 – Да, Сань, я разрешаю, – глажу его по голове и целую в лоб. – Теперь закрывай глаза и спи.
 Он неуверенно улыбается мне и сползает ниже, утыкаясь лицом в подушку.
 Боже, на что я подписался?
 ***
 – Сань, отвали, – стискиваю пальцами виски, пытаясь сосредоточиться. – Иди займись чем-нибудь, хватит стоять над душой.
 Мелкий уже задолбал комментировать мои потуги сделать мало-мальски приемлемым логотип несчастной линейки мужской косметики. Судя по требованию заказчика, я должен был совместить два невозможно отвратительных цвета так, чтобы у покупателя вставал от одного вида продукта.
 – Пятый вариант был лучше остальных, – Сане, похоже, трижды плевать на все мои просьбы. – Оставь его.
 – Я работаю, не видишь? – с одной стороны младшему хочется отвесить пинка, но с другой...