Товарищ американский президент

– Далеко до точки сбора?
– Полтора часа, командор, – загудела Милашка расчетными цепями, вычисляя время, – плюс минус двадцать минут. Дороги здесь отвратительные. 
Глазеть на безжизненный пейзаж за окном надоело через три минуты. Безжизненные пустоши, выжженные до пеньков джунгли, стаи голодных собачек. Группа товарищей в черных колпаках с прорезями для глаз весело гоняются за белокожим жителем. Странная страна, странные игры.
Откинувшись на кресло, я прикрыл глаза и попытался вспомнить все, что знал об этой стране.
Согласно последнему изданию Большой Мировой Энциклопедии Америку открыли в каком-то там веке американцы. В те далекие времена американцы были гордыми и смелыми людьми, поэтому, недолго размышляя, назвали континент в свою честь. В результате одной из революций, случившейся лет сто пятьдесят назад, к власти пришла женская хунта. Опираясь на коренное малограмотное население в лице негров и индейцев, женские военизированные батальоны захватили почту, телефон, телеграф, а также стратегические объекты по производству каких-то крылатых приспособлений. Провозгласив в стране полный эмансипейшен и добавив в конституцию шестую поправку, хунта на долгие годы отгородилась от мирового сообщества. Пыталась на примере высокоразвитой России построить закрытое передовое государство, но ничего не получилось. Белых мужиков ведь почти всех уничтожили. А с неграми и индейцами передовое общество не построить. Первые только и умеют, что в баскетбол играть. А вторых забыли из резерваций выпустить.
Потом, конечно, Америка одумалась. Но было слишком поздно. Мир давно умчался вперед по монорельсам прогресса. Женское правительство, осознав всю неправильность собственной политики, затребовало обширную гуманитарную помощь, беспроцентные ссуды и безвозмездные экономические пособия. 
Первыми, понятное дело, откликнулись русские люди. В Америку пошли караваны с гуманитарными куриными яйцами и селедочной икрой. У нас этого добра всегда навалом было. Целыми косяками устремились в сторону многострадальной страны тяжеловесные аэробусы с посылками от простых и честных российских налогоплательщиков. Шерстяные носки, табачок, одноразовая посуда и разбавленная водка для медицинских целей.
Я хорошо помню то время, когда на каждом углу столицы стояли титановые урны, в которые сердобольные россияне складывали кровные сбережения. На каждой такой урне красовался лозунг: – "Америка тоже страна!"
– Подъезжаем, командор, – вырвала из глубокого раздумья Милашка. – За бортом тридцать градусов жары, пониженная влажность, кровожадные твари, голодные крокодилы. В пределах видимости ни одного квасного ларька. И какие-то люди в пиджаках.
– Местные представители федеральной базы расследований, – пояснил Боб, выглядывая в боковую форточку. – Вроде нашей оборонной разведки, только местного масштаба. Крутые ребята, они меня еще у президентской дачи гоняли, когда я с протестами против политики правительства выступал.
Я знал о революционном пятне в биографии Боба. В его личном деле темным по светлому было написано, что он, Роберт Клинроуз, будучи еще гражданином Америки, проявил себя как неукротимый борец за свои права. За это янкеля и пропустили без очереди через границу во времена восьмой американской депрессии. И не только пропустили, но и выдали российский паспорт и даже зачислили без тщательного конкурса в подразделение "000".
– Форма одежды повседневная. Милашка, спусти парадный трап. Инструменты не брать, сначала узнаем, что за проблемы. Герасима не будить, его время впереди, пусть сил набирается.
– Командир! – второй номер топтался рядышком и мялся так, словно в ванной комнате испортился универсальный нужник.
– Что вам, Роберт? – во время работы никаких панибратских отношений с подчиненными. Тем более, что командиры подразделения "000" долго не забывают подачки в виде ходидодей. 
– Мы в Америке, командир, – честные глаза Боба заглянули в не менее честные глаза командира. – Языком нашим, как я понимаю, вы, товарищ майор, не владеете. А я умею. Может, стоит представиться мне командиром спецмашины? Престиж Родины, как никак.
Рациональное зерно в заявлении второго номера имелось. Для командира спецмашины подразделения "000" нет ничего более важного, чем сохранение престижа Отчизны. Не станешь же объяснять местным товарищам, что в Академии, где обучается младший и старший командный состав Службы "000" не нашлось ни одного профессора мало-мальски владеющего американским диалектом. 
– Милашка! Пометь в черных самописцах, что я, майор Сергеев передал бразды правления тобой и всеми нами в руки лейтенанта Роберта Клинроуза. Впредь и до особого распоряжения вся ответственность и приоритет в приказах принадлежит второму номеру. 
– Командор, не сходи с ума, – жарко зашептала Милашка по личной линии. – Янкель натворит проблем, а расхлебывать все одно тебе придется. Да и Устав не предусматривает передачи в экстремальных условиях. 
– Экстремальных условий пока не видно, – ухо от личной линии свербело и пришлось прочистить его пальцем, – пусть командует. 
– Тогда хотя бы возьмите универсальный переводчик. Ответить не ответите, но понимать будете все. 
Универсальный переводчик специальный, по документам УПС, был разработан гениальными российскими учеными двадцать лет назад в эпоху освоения африканских саванн. По виду кусок пластыря, по сути сверхсекретное волокно, преобразующее любую незнакомую речь в простой и доходчивый русский. Зря я, наверно, все это объясняю. Принцип работы универсального переводчика есть государственная тайна, а сам пластырь выдается командиру Подразделения под три подписки о неразглашении и одну торжественную клятву на Конституции. В присутствии Президента, естественно.
Прилепив УПС на шею, я приготовился спуститься по парадному эскалатору и радостно поприветствовать американских друзей. По-простому, по-русски. Обняться там троекратно, по плечам похлопать. Матрешку электронную, которая и по дому прибраться может и квартирку гавканьем сохранить, в качестве сувенира поднести. 
Но Боб, получив неограниченные полномочия, решил все сделать по-своему. 
– Работаем, мальчики! – захлопал он в ладоши, суетливо бегая по кабине. – Милашка, слушай приказ. Когда здороваться станем, сыграй нам пару куплетов из национальных гимнов. Герасима обязательно разбуди. Пусть найдет в багажном отсеке столик раскладной. Накроет, как положено. Командир, я твой мундир с орденами возьму? Спасибо, командир. И не называй меня, пожалуйста, Бобом. Я ж в майорском мундире. Пингвина куда спрятали? Мне что ли со шлангом стоять.
– Каким шлангом? – вставил я робкий вопрос.
– Фонтан. Вода. Прохлада. Солнцепек, – коротко отмахнулся Боб и, одернув мундир с моими погонами и моими орденами, печатая шаг, направился к эскалатору.
– Мм? – поинтересовался разбуженный Герасим, выплывая из спального отсека.
Коротко обрисовав ситуацию, я подхватил Геру под локоть и мы проследовали вслед за Бобом. Простите, временно майором Клинроузом.
Товарищи из федеральной базы расследования ожидали нас у эскалатора. В симпатичных пыльных пиджаках, в галстуках, в шортах и сандалиях. У каждого кожаная папочка. И рюкзачок с антенной для связи со своей федеральной базой.
Боб благополучно спустился по движущимся ступенькам, лихо спрыгнул на раскаленную, местами потрескавшуюся почву и приступил к протокольному приветствию. 
Пластырь на шее старательно переправил звуковые волны в район левого уха и я разобрал следующий диалог:
– Привет, брат!
– Привет, братья.
– У тебя хорошее произношение, брат. 
– Я русский офицер, брат. 
– Майор Сергеев?
Небольшая заминка. Боб всего мгновение смотрит в мою сторону. Я рассматриваю чистое, без единого облачка, небо.
– Да. Я майор Сергеев. Командир спецмашины подразделения "000" за номером тринадцать.
– А кто эти братья? – пальцы в нашу сторону.