Мне не больно
– Понял, капитан? Понял?
– Планер! – догадался Ахилло. – Вот черт!
– Ага! – Майор лихорадочно оглядывался, но в темном низком небе было пусто. – Где-то рядом, зараза! Кажись, за той скалой! Ну чего, смекаешь?
– Пока еще нет. Может, учения или спортсмены. Но посмотреть надо.
– Точно. – Ерофеев немного успокоился. – Может, и вправду учения. Только не нравится мне это, капитан! Вот чего: спим по очереди, и стволы держим наготове. Пошли, я первый дежурю.
Ахилло не возражал. Предосторожность не казалась излишней. Он даже подумал, что стоило уйти из хижины и поставить палатку где-нибудь в стороне. Впрочем, ночь прошла спокойно. Ни Михаил, ни майор, дежурившие по два часа, не слыхали ничего подозрительного.
Утром, наскоро перекусив, решили осмотреться. Оружие держали наготове, но на Яйле стояла полная, ничем не нарушаемая тишина. Вокруг не было ни души, и увиденное ночью казалось чем-то нереальным.
За высокой известняковой скалой ничего найти не удалось, но майор решил продолжить поиски. Он еще раз осмотрелся, подумал и указал на север, где высился еще один скалистый холм…
Планер нашли часа через два. Он стоял за небольшой рощицей, надежно укрытый срубленными ветвями. В кабине было пусто. На фюзеляже черной краской нанесен помер, крылья отмечены привычными пятиконечными звездами.
– Наш, – констатировал Ерофеев, внимательно осмотревший небесного пришельца, – человек на пять-шесть, десантный. Может, и вправду маневры устроили в честь юбилея, а, капитан?
Ахилло, осмотревший все вокруг, показал Ерофееву два свежих окурка.
– «Казбек», – констатировал тот. – Ну че, похоже, летуны заблудились. Или так и задумано? Ты чего, гражданин Гонжабов?
Заключенный и вправду вел себя странно. Он подошел к кабине, поднял руки ладонями вперед и застыл, словно прислушиваясь к чему-то.
– Гонжабов? Да отвечай же! Учуял чего?
– Они издалека, – бхот опустил руки, – их пятеро.
– Телепат, твою! – усмехнулся Ерофеев. – Ясно, что не рота. Ладно, погляжу еще.
Он повозился в кабине, выбрался наружу и сплюнул:
– Оружие у них. Винтари или даже пулеметы, масло свежее. Черт, может, и вправду надо было роту с собой брать! Ну чего, пошли дальше, капитан?
Ахилло не возражал, хотя беспокойство, возникшее ночью, стало еще сильнее. Вооруженная группа высадилась на Демерджи – зачем? Наверно, затем, что в это время на Яйле пусто и планер найдут не скоро.
– Позвоним с первого же телефона, – рассудил Ерофеев. – Все, спускаемся! И так время потеряли. Идти тихо, смотреть по сторонам. Капитан, ствол держи наготове. Айда!
Спуск прошел спокойно. Дорога серпантином шла в долину, вокруг была лишь сухая желтая трава и обросшие мхом валуны, скатившиеся в незапамятное время с плоскогорья. Постепенно стали попадаться деревья, затем небольшие рощи. Майор сверился по карте, сообщив, что они приближаются к урочищу Тырки. Послышалось блеяние, и за поворотом показалось овечье стадо, которое вольно разбрелось по всей округе, пощипывая старую, сухую траву.
– Цивилизация! – заметил Ахилло, пробираясь через овечий строй. – Только чего-то пастухов не видать!
– Праздник отмечают, – предположил майор. – Ну, всыплет им начальство! Вон разбежалось войско – полдня собирать надо!
Послышался лай. Большая мохнатая овчарка бросилась наперерез, распугивая овец.
– Ну, ты! – В руках майора блеснул металл. – Пошла, пошла!
– Постой, – Ахилло схватил Ерофеева за руку, – смотри!
Овчарка и в самом деле вела себя странно. Она тревожно лаяла, отбегая в сторону и вновь возвращаясь, словно приглашая идти следом.
– И вправду, – согласился Ерофеев. – Чего-то случилось. Жаль, разговаривать не умеет! Гонжабов, ты чего?
Бхот, не отвечая, шагнул вперед и поднял руку. Собака замерла. Легкое движение пальцев – она подбежала ближе и жалобно завыла.
Гонжабов вновь провел рукой по воздуху, и овчарка послушно присела у его ног.
– Ну прямо Дуров! – покачал головой майор. – Чего это с ней?
Бхот не ответил. Собака взвизгнула, словно пытаясь что-то объяснить, и вновь отбежала в сторону.
– Пошли, – решил Ерофеев, – зря не позовет…
Тела пастухов – старика и парня лет двадцати – были засыпаны старыми ветками. Неподалеку лежала еще одна собака – мертвая.
– Финкой, – заметил майор, осмотрев убитых, – сзади, прямо в сердце. Эта псина, видать, поумнее оказалась.
– Часа два прошло. – Михаил потрогал холодное тело. – Вот тебе и маневры, майор!
Здесь же удалось найти еще один свежий окурок.
– Снова «Казбек», – кивнул Ерофеев. – Вот сволочи! Как думаешь, капитан, наши это или ваши?
– В каком смысле? – не понял Ахилло.
– В прямом. Ваш Ежов мог свою группу послать, смекаешь?
Ахилло не ответил, хотя не мог не признать, что предположение не из самых невероятных. Убийство мирных пастухов казалось излишней жестокостью, однако неведомый командир десантников мог получить категорический приказ не оставлять свидетелей…
Ахилло еще раз обошел опушку рощи, где нашли убитых. Внезапно среди желтой старой травы что-то блеснуло. Он наклонился.
– Чего там? – заинтересовался майор. Михаил раскрыл ладонь.
– Зажигалка! Ну раззявы там у них! Постой, постой, зажигалка-то…
– Немецкая, – кивнул Ахилло. – Ну что, майор, наши или ваши?
Собаку хотели взять с собой, но пес все время убегал, не желая оставлять хозяев, даже мертвых. В конце концов решили идти дальше, тем более что следовало спешить: неизвестные опережали группу не менее чем на два часа. Ясности не прибавилось: десантники прибыли на советском планере, курили «Казбек», но пользовались немецкими зажигалками. Это могло означать все, что угодно…
Путь вел мимо невысокого леса. Дорога по-прежнему была пуста, но пару раз встретились знакомые окурки – неизвестные, похоже, останавливались перекурить. Уже начинало темнеть, когда дорога свернула направо.
– Сейчас будет Малая Бурульча, – заметил майор, взглянув на карту, – дальше надо идти лесом, тропа узкая… Черт, они нас и так опередили!..
Решили идти дальше. В нескольких километрах за Большой Бурульчой должна быть охотничья хижина, где можно устроиться на ночлег. Правда, неведомые десантники тоже могли выбрать это место, поэтому шли осторожно, прислушиваясь: майор – впереди, за ним – спокойный и невозмутимый, как всегда, Гонжабов; Ахилло выпало быть замыкающим. Вечерний лес сомкнулся над головами, узкая тропа едва пробивалась сквозь густой строй невысоких, в толстой черной коре деревьев. Несколько раз тропа резко обрывалась вниз, приходилось переходить очередной овраг.