Перевёрнутый мир
Озеро блестело на солнце, как огромное хрустальное блюдо, на котором, словно апельсины, плавали ярко-желтые кувшинки. Его, как мухи, облепили отдыхающие. Слышались крики и хохот. Кто-то играл в мяч, кто-то плавал, кто-то просто безжизненно валялся на берегу, подставив тело яркому солнцу. Это был не мой праздник, на нем я точно посторонний.
Я затаился среди развесистых ветвей ели. Мой взгляд бегал по персонажам чужого праздника и не находил нужного мне героя, вернее, героиню. А она ждала меня возле старого засохшего дуба. Как и написала. Но я не видел ее из своего укрытия. Лишь черные, голые ветви погибшего дерева. И маленькую фигурку, почти точечку под ними. Как околдованный, я впился взглядом в эту точку и стал потихоньку приближаться. Чего я ждал? Я не знаю, во всяком случае, мое терпение было вознаграждено. Точечка стала увеличиваться в размерах и в конце концов приобрела реальные очертания. Я увидел Лиду.
В это утро она выглядела необыкновенно красивой. И я признал, что был тысячу раз не прав, когда назвал ее красоту стандартной. Гибкое, как у лани, тело блестело на солнце. Длинные пышные волосы весело колыхались на ветерке. Она небрежно сбросила вьетнамки и вошла в воду. Мое сердце бешено заколотилось. Я боялся, что его оглушительные удары услышат на берегу. Но никто даже не обернулся в мою сторону. «Меня околдовали, меня околдовали», – стучало мое сердце. «Тебе нужно уходить», – вторил ему разум. Но я не уходил. Мои ноги словно приросли к земле. Колючие еловые лапы пытались меня спасти, больно царапав по лицу. Но я не очнулся.
А Лида медленно заходила в воду. Но почему-то не плыла. И вдруг прямо перед ней вынырнул, словно большая рыба, какой-то парень. Даже издалека я заметил, что он безупречно красив. Белые волосы удивительно гармонировали с загорелым спортивным телом. «Этакий герой из музыкального клипа», – пронеслась в моей голове злая мысль.
И все же я не мог не признать, что Валенок ошибалась. В больших городах с парнями все в полном порядке. Что он и сумел мне продемонстрировать, тут же подхватив Лиду под руки и бросив в воду. Похоже, этот клиповый герой пытался научить ее плавать. И Лиде это очень, даже слишком нравилось. Она хохотала, изображая дрянную ученицу, цеплялась за шею парня и тянула его за собой в воду. Мне вдруг показалось, что истина другая. Что девушка должна чувствовать себя в воде как рыба. Что все это театр, спектакль, в котором играют настоящие актеры. Только для чего и для кого? Это мне было непонятно. Никто на них не обращал внимания. Единственным зрителем был я, но они-то ведь этого не знали. И я, благодарный зритель, смотрел, как они барахтаются в воде и хохочут. Парень вновь нырнул, появившись через минуту с ярко-желтой кувшинках в зубах. И тут же ловко вдел ее в пышные волосы Лиды. Мокрая кувшинка заиграла на солнце разноцветными красками в красивых Лидиных локонах. Околдовала…
Я встряхнул головой и зло сплюнул. Черт, не зритель, а обыкновенный болван. Что я здесь в конце концов делаю?! Колючая еловая лапа вновь больно царапнула меня по лицу, и я со всей силы сжал ее в руке. Посыпались зеленые иголки. Ладонь горела. И я очнулся, словно после глубокого сна. Приворот завершил свое наркотическое действие. Мне стало стыдно за себя, за то, что я прячусь в гуще деревьев и слежу за чужой жизнью (или чужим спектаклем, какая разница?). Как я вообще смею думать о такой девушке, как Лида? Я должен знать свое место. Оно здесь, где я чувствую почву под ногами. Я даже топнул пару раз по земле. Земля прочно держала меня. И я виновато погладил еловую ветку… Домой, конечно, домой. Что может быть лучше и что может быть вернее?
Дома меня ждал обиженный Чижик. Он смотрел на меня грустным взглядом. Я впервые не взял его с собой.
– Не смотри на меня так, Чижик. Мне и без тебя плохо. Но даю тебе честное слово больше там не появляться.
Чижик завилял хвостом и благодарно лизнул мою руку.
Ночью я, все так же вглядываясь в ночные звезды, думал о Лиде. И ревность обжигала мое сердце. И щеки мои горели. Пусть будет так. Дал слово – держи. Я успокоился и тут же уснул.
Однако следующим же утром нарушил данное честное слово. И вновь, как пригвожденный к земле и прикованный цепью к дереву, стоял на том же месте и наблюдал за праздником, на котором был по-прежнему таким чужим. Но мне чужим быть уже не хотелось.
А Лиду по-прежнему учил плавать клиповый герой. И ей по-прежнему это нравилось. Она барахталась в воде, как беспомощный ребенок, которого хотелось защищать и оберегать. Так хотелось прижать ее мокрое тело к своей груди, провести рукой по мокрым путаным волосам. Но за меня это делал другой. Наверняка с ним она и приехала. И от беспомощности я до боли сжимал кулаки. К закату солнца чары рассеивались, и я понуро брел домой, уже не желая этого дома. Я брел в свое одиночество, в свою звездную ночь, чтобы вновь думать о Лиде. И в очередной раз клясться Чижику, что утром следующего дня слово свое не нарушу. И вновь его нарушал. И на третий день, и на четвертый.
В один из них (уже плохо соображая, что делаю) я решил наведаться в Сосновку.
– Пойдем, Чижик, проведаем Валенка. Что-то она давно не забегала. Наверняка обиделась. Я вел себя, как последний осел.
Чижик со мной полностью согласился, особенно по поводу последнего.
Я же поймал себя на мысли, что совсем не хочу видеть Вальку. Что не знаю, как вести себя с ней и, тем более, что говорить ее отцу. Поэтому, когда соседи сказали, что они уехали дней на десять в райцентр, я искренне обрадовался. И наконец признался себе, что шел совсем за другим.
Я невольно замедлил шаг возле перекошенного дома, в котором жил мой приятель Мишка. Мне не терпелось встретиться с ним. Ведь он был единственной ниточкой, связывающей меня с Лидой. Он один знал нашу тайну и на сегодняшний день оказался самым близким мне человеком.
Мишка беззаботно развалился на крыльце и щелкал семечки. Моей радости не было предела. Но на лице я изобразил полное безразличие.
– Привет, Мишка, – устало протянул я, останавливаясь возле забора.
– Привет, – Мишка хитро сощурился и в очередной раз плюнул.
– Ну и как они… Дела?
– Да вроде бы ничего, – Мишка отвечал односложно, но я чувствовал, что он меня дразнит.
– Чего расплевался! Уже весь двор замусорил! Кто за тебя подметать будет! – Я начинал злиться.
– Мать подметет, – ехидно ответил Мишка и вновь сплюнул щелуху.
– Мог бы и подняться, когда со старшими разговариваешь.
Мишка нехотя поднялся, оставив свои семечки, и, забросив руки в карманы, качающейся походкой, как матрос, медленно приблизился к забору.
– Ну чего прицепился, Данька? Говори сразу, чего надо!
– Да ничего мне не надо, с чего ты взял, что мне что-то от тебя надо? – Я пожал недоуменно плечами. – Просто вот шел к Вальке, а она уехала. Да и ты давно не заглядываешь, случилось что?
– Времени нету! – важно ответил Мишка. – Знаешь этих приезжих. За ними нужен глаз да глаз. А в этом году столько молодых приехало! Вот они и веселятся с утра до вечера! Я даже на танцы к ним ходил.
– Бездельники, вот и веселятся!
– Может, и бездельники! Но такие красивые! – Мишка уставился на меня, ожидая очередного вопроса.
– А мне-то что, у меня дел по горло! – Я провел ладонью по шее для убедительности. – Вот и сейчас, заболтал ты меня, чушь всякую мелешь, а меня дома ждет куча дел! Эти бездельники еще гляди – лес перепалят! – Я разозлился не на шутку и, резко повернувшись и даже не попрощавшись, двинулся прочь.
Мишка не ожидал, что я так резко уйду, не доставив ему удовольствие рассказать местные сплетни. И тут же выскочил за калитку и закричал:
– Эй? Данька! Погоди!
Я нехотя остановился.
– Дурак ты, Данька! Все проморгал! Эх, если бы я был на твоем месте! Если бы мне такую записочку! Да от такой красотки…
– Интересно, что это я проморгал?
– Дурак ты, Данька! Я сам видел, как она целовалась с другим! С таким красавчиком! Я его в каком-то клипе видел! Дурак ты! Тебе нужно поболее в народе гулять. В лесу люди лысеют, а в людях людеют! Гляди, уже скоро лысина засветится на макушке!