Зима, которой не было (СИ)

— У нас гости? — поинтересовалась я, выглянув из-за дверного косяка.
— Да, забыл сказать, Акиншев перенес на сегодня вместо завтра. Поэтому, пожалуйста, не шуми.
Я хоть раз издала лишний звук, пока ты работаешь?
— Что? Ар… То есть Акиншев? Я думала, он решил отказаться от помощи.
— Помощь никогда никому не вредила. Тем более такая.
— Ясно, — закусила край губы я.
Тут же я нырнула обратно в комнату и бросилась к столу наводить марафет. Быстро я протерла лицо тоником, намазалась тональным кремом и завила ресницы. Из зеркала на меня смотрела милая посвежевшая Ева. Я хотела поговорить с ним. Это все, что требовалось.
Остальное время я просидела возле двери, слушая, как Артем разговаривает с отцом. Как назло мне написывал его брат, явно пытавшийся завоевать внимание своими сарказмами и острыми шутками. Это немного раздражало, но в то же время нравилось: я могла льстить себе, что хоть кто-то проявляет ко мне интерес как к человеку.
Вскоре время сеанса начало близиться к концу. Я нарумянила щеки, вылетела в коридор и наспех оделась. На вопрос отца «Куда ты?» ответила, что за сахаром, и как ненормальная вылетела на улицу. Было еще морознее, чем днем. Я остановилась на ступеньках подъезда, облокотилась на перила и достала сигареты. Руки жгло от холода, но с жадностью я затягивалась и затягивалась, пока не начала кружиться голова. За десять минут ожидания я успела закоченеть, но звук открывающейся двери оставил позади все физические страдания. Сперва Артем удивился, увидев меня — он тут же оправил волосы и остановился. Мы молча глядели друг на друга, пока я не заговорила первой:
— Хотела кое о чем спросить.
— Спроси, — мягко улыбнулся парень. Тут же он встал рядом и закурил. К горлу вновь подкатил ком обиды вместе с захлестнувшим меня смущением. Я была зла на весь белый свет. — Где, кстати, сахар?
— Не притворяйся, что не понял. Я ради тебя сбежала. Точнее, — я откашлялась, — чтобы поговорить.
— И что за вопрос не терпит отлагательств?
При свете тусклой белой лампочки над подъездом Артем выглядел еще более красивым. Темные волосы блестели, кожа казалась матовой, а в глазах плясали искры. Ему явно было интересно. Я отвернулась, чтобы не видеть его — щеки тут же покрывались пятнами, а сердце билось безумно быстро. Раз за разом, стоило только поднять глаза к его лицу, ощутить тепло рук или вдохнуть запах его одежды, я понимала, что меня, как болото, затягивает приятное чувство. Оно стекало вниз живота и щекотало каждую клеточку тела. Но сейчас мне было не до всего этого. Горечь разбавила все вокруг.
— Я нравлюсь тебе? — тихо поинтересовалась я.
Было не очень похоже на гордую строптивую Еву. Но это единственное, что слетело с языка.
— Нравишься, — кивнул парень.
Второй мой вопрос застал его врасплох. Я была серьезна как никогда.
— Зачем тебе тогда другие девушки?..
— Другие девушки… За это время была всего одна. Ну и та, другая, которая из спортзала. А откуда…
Мой подбородок затрясся. Я впрямь была чем-то вроде экспоната в галерее. Была тем самым уродливым чучелом в краеведческом музее, со стеклянными глазами и вздувшейся от горя тушей.
— Я тыкнула пальцем в небо, Артем, — простонала я, накрыв глаза ладонью. Слезы вновь покатились сами собой, хотя я не хотела плакать. — И попала. Вот так запросто.
— Я любил ее долгое время, — начал оправдываться парень. — Мы встречались еще в школе, но позже она уехала заграницу на учебу. Да, она была хороша, как и мои чувства к ней…
— Да нет у тебя никаких чувств! — гневно прошипела я. — Твой брат сказал мне. Нет смысла оправдываться. Зачем тогда ты все это затеял? Зачем поплелся за мной, вторгся в жизнь? Это не игра!
— Ева, — парень сгреб меня в охапку, пытаясь успокоить. Из-за замерзших рук я не чувствовала тепла его кожи. Как могла я упиралась, но он был сильнее. — Но все это в прошлом. С другими не было ничего серьезного. Не так, как сейчас…
— Отпусти, Артем! — брыкалась я, стараясь освободиться. — Я узнала, каков ты настоящий. Встречался с бывшей, говоря мне, что нравлюсь. Ты лгал. Лжец! Ублюдок!
Акиншев попытался ухватить меня за лицо, но я ловко укусила его за палец. Он завыл от боли, и мне удалось вырваться. Я остановилась возле двери, шмыгая носом и утирая глаза. Я плохо различала лицо парня, но видела, что его скулы нервно дергаются. Он был красивым, умным и умеющим нравиться. Но он был лжецом. Я боялась предательства в отношениях, которые еще даже не начались. Артем так легко согласился с тем, что я ему сказала о тех девушках. Они были. Впрямь были…
— Я не хотел обидеть тебя, — он протянул ко мне руку, будто пытаясь выманить раненое животное. — Ты не давала мне надежд.
Я демонстративно спрятала ладони в карманы, не давая ему возможности вцепиться в меня. Юноша тут же закурил, едва справившись с дрожью рук. Он был естественным, непредсказуемым и терпеливым. Но он лгал мне.
— Я стала виноватой? В том, что не давала намеков? Это ты слепой, если ни черта не видишь!
Я знала, что порю чушь, но в голове осел туман.
— Я не хренов телепат! — кажется, Артем начинал выходить из себя.
— Поэтому проще с тем, кто сразу говорит «да»? — усмехнулась я.
Акиншев прорычал от злости, сдвинув брови ко лбу. Первый раз в жизни я видела, как он злится. Что же, недаром говорят: правда глаза колет.
— Ты дура, — гневно он сплюнул на замерзшие каменные плиты ступеней. — А мой брат погубит тебя.
Я хотела возразить, но Артем будто превратился в другого человека. Серьезный, уставший и разозленный, он поднял воротник куртки и, ощетинившись, начал спускаться вниз. Я смотрела ему в спину, гордо всхлипывая. Больше всего на земле мне хотелось догнать его и извиниться. Но мысленно я диктовала себе, что он сам виноват во всем произошедшем. Я помнила прикосновение его губ к моим, но теперь не знала, было ли это искренним чувством или сиюминутным желанием.
— Ева, где сахар? — поинтересовался отец, когда я, вконец замерзшая, вползла в квартиру.
Все точки над «i» расставлены.
— Не было, — буркнула я.
— Это же супермаркет. Как такое может быть?
— Не было! — истерично выкрикнула я, направляясь к своей комнате.
Внезапно мой крик нарушил звонок в домофон. «Артем…» — едва слышно прошептала я. Мигом бросилась к трубке и сорвавшимся голосом спросила:
— Кто?
— Курьерская доставка для Лаврентьевой Евы.
О, Господи, только не веник снова…
Тот букет занимал почти полкомнаты и забил всю квартиру своим приторным ароматом.
Мальчишка-курьер поднялся на мой этаж, и в его руках я заметила большую коробку. Она, ей-богу, была в половину моего роста. Он громыхнул ею на полу в коридоре, попросил расписаться и тут же улизнул.
— Что это, милая? — отец, как и я сама, пялился на прибывшую посылку с недоумением.
— Понятия не имею, — пожала плечами я и добавила: — Точно не опасно.
На самом верху коробки были довольно большие дыры. Открывать крышку я побаивалась, поэтому сперва направила глаз в отверстие. Глухая темнота. Тогда я попыталась просунуть в него палец, но тут же айкнула от боли. Рассерженная, я сорвала крышку и увидела внутри огромный кактус. Разделавшись с упаковкой, я полностью обнажила зелено-синее чудо в керамическом расписном горшке. К ногам тут же спикировала небольшая записка. Я развернула ее и забегала глазами по тексту.
«Ева! Этот кактус постоянно колется, но если о нем заботиться, то вы друг друга полюбите. Еще он очень красивый и иногда распускается так, как не могут другие кактусы. Он нравится мне. Н.А.»
Я нервно хохотнула, сжав записку в руке. Из глаз моих сами собой покатились крупные слезы. Больше всего на свете мне хотелось обнять кактус так сильно, как я только могу. Но мне было приятно, этого нельзя отрицать.
  
16. Ева и жгучая правда
 
Кажется, я отказала Коле пять раз, прежде чем согласилась. На перемене я напряженно посоветовалась с Лесей, и она подтолкнула меня дерзнуть. В принципе, терять мне было нечего, но после того раза в кафе у меня появилась душевная травма, которая заставляла меня избегать подобных заведений. «Только погулять», — написала парню в ответ я, и тот наконец-то удовлетворился.