На тревожных перекрестках - Записки чекиста

- Выходит, опять в тыл врага, в подполье? - задал я риторический вопрос, понимая, что мечты о мирной жизни, о работе на стройке или учебе придется оставить. 
- Выходит так, дорогой товарищ Ваупшасов,- сказал работник ЦК.- Правда, вы теперь не Ваупшасов, а Воложинов. 
- А может, мне лучше остаться в Красной Армии? 
- Красная Армия воюет,- сказал он.- И вы будете воевать. Есть большая необходимость в том, чтобы подорвать тыл белополяков, развернуть партизанскую войну и в конце концов освободить от врага оккупированную им территорию. Партия вам доверяет и надеется, что и на этот раз вы отлично справитесь с заданием. 
- Спасибо,- ответил я.- Постараюсь оправдать. 
- Сколько времени вам потребуется для подготовки? 
- Два-три дня. 
- Замечательно. Как раз будут готовы пароли и явки, и можно будет смело отправляться в путь. 
Итак, меня снова ждала опасная судьба подпольщика, агитатора и организатора народных масс, попавших под власть шляхетских оккупантов. Я мысленно представлял себе встречи со старыми боевыми друзьями и заранее предвкушал сердечные беседы с ними где-нибудь в лесном шалаше или на заброшенном хуторе. Нелегкое дело сражаться в тылу врага, зато какие люди тебя окружают! 
ЦК выделил мне для работы Дисненский и Вилейский уезды Западной Белоруссии, и в один из декабрьских дней 1920 года поезд с давно не мытыми и не ремонтированными вагонами привез меня в Полоцк. Здесь, в горкоме партии, меня познакомили с обстановкой в моих районах, уточнили явки, я заучил на память несколько фамилий связных и через неделю очутился вблизи советско-польской границы. Отсюда моя дорога лежала на ту сторону, в Дисненский уезд. 
Одет я был несколько легко: грубошерстный серый костюм и синее пальто на легкой подкладке, на ногах - растоптанные ботинки, на голове - теплая шапка. Зима 1920/21 года отличалась неустойчивостью: то от морозов звенела земля, а то оттепель покрывала ее жидким снегом и лужами. Местные жители приспосабливались к погоде и следили за ее капризами, но я был лишен такой возможности и находился во власти всех ее внезапных колебаний. В теплые дни мне было хорошо. Похолодания переносил хуже и представлял себе свое незавидное положение, если вдруг придется ночевать в лесу или где-нибудь в полуразрушенном сарае. А там опять привяжется болезнь, и задание будет сорвано. Нет, погода вынуждала меня принять разумное решение. Недолго подумав, я правильно рассудил, что мне нужен верный помощник из местных жителей, который мог бы пристраивать меня на ночевки у надежных людей и одновременно связывать с подпольщиками. 
Неподалеку от советско-польской границы, на захваченной панами земле, в Великом Селе проживал мой старый друг Илларион Молчанов, отличавшийся уравновешенным характером и деловитостью, умудренный опытом подпольной борьбы. Бывший солдат царской армии, а затем красноармеец, уволившийся после ранения в запас, он с приходом оккупантов принял обличье безобидного хозяйственного мужичка и руководил местной подпольной группой. 
Разыскал родственника Молчанова Макара Шинко и при его помощи вызвал Иллариона на встречу. Переход из одного села в другое, лежащее по ту сторону границы, не представлял особых затруднений, потому что по обе стороны, напротив и неподалеку друг от друга, проживали родственники, и они давно изучили безопасные пути, чтобы навещать родичей. Поэтому Шинко охотно согласился мне помочь, да ему и самому надо было побывать в Великом Селе. 
Через пять дней в избе Шинко появился Молчанов - плотный, круглолицый, с крепкими рабочими руками. На радостях мы расцеловались и сразу же пустились в воспоминания: где и когда вместе бывали, где воевали. Однако я постарался поскорее перевести разговор на интересовавшую меня тему: как живется народу под ярмом польских панов, есть ли случаи противодействия, неподчинения и даже сопротивления властям? 
- Стась, да ты, я вижу, не в гости пожаловал, а на дело идешь,- усмехнулся Молчанов. 
- Ну да. Не к теще же на блины. 
- Значит, разговор будет иной. А кто тебя послал? 
- Не доверяешь? Ты что, Илларион? 
- Доверяю. Только, сам понимаешь, в наших делах надо быть начеку. Слишком высокая цена нынче за ошибки. 
- Илларион Спиридонович! - как можно официальнее произнес я.- Дело у нас общее, а мои полномочия можешь проверить в ЦК. Мне нужна помощь, нужны люди. Я иду на ту сторону, понимаешь? 
Илларион несколько секунд хмуро молчал, а потом сказал: 
- Да, Стась, все понимаю, верю и таиться перед тобой не буду. Слушай. 
И он рассказал, что сколотил подпольную повстанческую группу, которая уже провела несколько налетов на оккупантов в районе Шарковщина - Миоры, в одном из боев был ранен в ногу, из-за чего пришлось долго и скрытно отлеживаться, усиленно отводить подозрения властей. 
- Ну, раз ты пришел, значит, поработаем снова вместе,- закончил он.Только нужны не липовые, а надежные документы, иначе тебя быстро сцапают. 
- А не можешь ли ты такие документы мне изобрести? - спросил я.- На фамилию Воложинова, предположим. 
- Не боги горшки обжигают, Стась. Документы я тебе достану. А пока, если придется, выдавай себя за беженца из местечка Козяны. 
- Хорошо, тебе виднее. А как у вас насчет оружия? 
Молчанов сообщил, что его группа имеет винтовки, пулемет и ручные гранаты. Все это теперь надежно спрятано и ждет своего часа. Иллариона очень обрадовало мое обещание подкинуть оружия, по всему было видно, что партизаны испытывали в нем нехватку. 
- Ну, тогда все в порядке! - воскликнул он.- Я возвращусь домой, скажу родителям, чтобы не волновались, и мы с тобой начнем. Надоело сидеть сложа руки! 
На следующий день он снова появился в избе Шинко - веселый, жизнерадостный, будто собирался на праздник. 
И мы начали действовать - осторожно, осмотрительно, стараясь не дать никакого повода любопытным, среди которых могли оказаться провокаторы. 
Между советской и польской разграничительными линиями находилась так называемая нейтральная зона. В этом районе на ее территории располагалось несколько сел. Официально никаких властей здесь не было. Даже базары торговали без явного надзора. Как хозяйственные мужики, мы купили сани и лошадь с упряжью; Макар Шинко помог зашить в хомут топографические карты, а под сиденье саней припрятать 4 цинковых ящика с гранатами и 15 наганов. Сверху все завалили сеном, всякими подстилками и с самым безобидным видом поехали устанавливать связи с подпольщиками. Однако уже в начале пути убедились, что польская полиция и уланы контролируют дороги, внимательно приглядываются к проезжим. Дважды нас останавливали патрули, спрашивали, куда и зачем едем, и Молчанова это обстоятельство отчасти встревожило. Он решил на первых порах не очень-то рисковать. 
Мы уже проехали километров пятьдесят, изрядно продрогли, когда Молчанов повернулся ко мне и сказал: 
- Послушай, Стась, береженого бог бережет. Как бы нам не влипнуть. Лучше вернемся ко мне домой, в Великое Село. А по пути заедем в деревню Шейки, там живет свой человек, кузнец Виктор Стома. Ты должен его помнить по Дисненскому отряду, поговорим с ним о деле, чтобы времени зря не терять. 
- Начнем хотя бы со Стомы,- согласился я, раздосадованный помехами. 
Вскоре мы заехали во двор к Виктору, но переговорить с ним не успели. Зацокали копыта, и два улана потребовали кузнеца, надо было подковать лошадей целого взвода. 
Виктор, бросив на нас унылый взгляд, пошел в кузницу, а мы без промедления двинулись в Великое Село, чтобы не привлекать внимания кавалеристов. 
Так безрезультатно закончился первый день нашей подпольной работы. 
- Не тужи, Стась,- сказал Илларион, заметив на моем лице явное огорчение.Тише едешь - дальше будешь. Знакомься с моей семьей, ешь, отдыхай, а я пока перепрячу все богатство, что лежит в наших санях. 
После горячего ужина мне неимоверно захотелось спать, однако я долго не мог заснуть, беспокоясь за сохранность гранат и наганов. И лишь после того, как Илларион вернулся в избу, румяный от мороза, и шепнул, что все в порядке, любой кобель не сыщет, я ткнулся носом в подушку.