Возвращение (СИ)

– Он был влюблен… – оторвавшись, наконец, от его губ, шепчет Уотсон.
– Кто?.. – и думать, и говорить очень сложно, реальность по-прежнему размыта и неустойчива, кроме того, Шерлоку мало, ему нужно больше – еще больше Джона, еще ближе, еще жарче, еще теснее…
Друг ухмыляется самым возмутительным образом, предпринятая в карательных целях попытка стереть ухмылку очередным поцелуем не увенчивается успехом, и Шерлок сурово насупливается, недовольный тем, что Джону приспичило разговаривать вместо того, чтобы продолжать целоваться.
– Ты сказал, что он был сентиментальным придурком… – теперь Уотсон смотрит встревоженно и серьезно, – а я говорю, что он был влюблен…
Ян Сигерсон… Холмс прикусывает губу, вновь страдая от израненного самолюбия. Но Джон слишком близко, и эта горячая близость обезоруживает, лишает сил и желания защищаться, и Шерлок решается на капитуляцию, бормочет, теряясь от непривычной ему откровенности, от беззащитности и уязвимости своих чувств:
– Я боюсь, что он нравился тебе больше, чем я…
– Идиот… – отчаянно выдыхает доктор Уотсон и размыкает объятие только для того, чтобы тут же обхватить ладонями лицо детектива. – Шерлок… он – это ты, понимаешь?.. Он – это тоже ты...
*
Сидеть и ждать, пока Джон выйдет из ванной – изощренная пытка, и детектив не выдерживает, накинув халат на голое тело, в жарком нетерпении шагает по спальне, сердясь на друга за некстати затянувшиеся водные процедуры.
И пусть ожидание длится всего пятнадцать минут, Шерлоку кажется, что прошла вечность.
*
Сначала они вместе навели относительный порядок в гостиной – Джон перемыл чашки, а Шерлок торопливо рассовал по местам журналы и книги, потом, столкнувшись на кухне, опять с неизбежностью начали целоваться и чуть не нанесли материальный ущерб миссис Хадсон, когда, потеряв равновесие, неловко рухнули на кухонный стол.
А затем Джон заявил, что ему нужно в душ, достал из сумки бритву и мыльные принадлежности, но не стал подниматься к себе, а занял ванную Шерлока…
*
…Шум воды стихает, Холмс перестает метаться из угла в угол, пристально смотрит на дверь ванной комнаты, словно пытаясь разглядеть что-то сквозь непрозрачное матовое стекло, и вдруг, осененный внезапным предположением, тянется к дверной ручке.
Так и есть – не заперто…
От радостного предвкушения по телу пробегает обжигающая волна, затаив дыхание, Шерлок заходит внутрь и аккуратно прикрывает за собой дверь, млея от чарующего ощущения дежавю – прямо перед ним спиной к нему стоит Джон и протирает волосы полотенцем.
Пояс халата почему-то оказывается затянутым в узел, детектив шепотом чертыхается, дергая его непослушными пальцами. Джон оглядывается через плечо, опускает руки, роняя полотенце, и, избавившись, наконец, от одежды, Шерлок бросается к нему, прижимается сзади, обнимая изо всех сил.
– Раздавишь… – Уотсон смешливо фыркает, и наказание следует незамедлительно – Шерлок без церемоний берет в плен его рот, и Джон с готовностью сдается на милость победителя, откидывает голову назад, подставляясь, позволяя партнеру доминировать в поцелуе.
Его тело – распаренное и влажное после душа, и Холмс с наслаждением безостановочно гладит его ладонями, приникает губами к нежной коже под ухом, посасывает, лижет, покусывает с плотоядной настойчивостью.
– Послушай… – Джон чуть отстраняется, улыбаясь, заглядывает в глаза, – если тебе так важно получить над ним преимущество… – он перехватывает руки Шерлока, направляет их так, что одна ладонь детектива накрывает его член – горячий и твердый, а другая ложится на горло. – Я могу дать тебе то, что не давал ему. Хочешь?..
Шерлок хочет.
Так хочет, что даже не может об этом сказать, а может только покрывать благодарными поцелуями шею и плечи, ловя кончиками пальцев бешено колотящийся пульс, изнывая от удушающего, головокружительного желания. Ему хочется взять Джона, проникнуть в него так глубоко, как только можно, раствориться в нем, прорасти в него, как деревья прорастают корнями в землю, завладеть им полностью и безоговорочно.
Мысль о том, что лучше добраться до постели, рождается и тут же исчезает, нещадно испепеленная вожделением, Шерлок обнимает Джона за пояс, тянет вниз, на пол, заставляя опуститься на колени, зацеловывает спину, с благоговением касается ягодиц…
…Спустя несколько минут не существует ничего, кроме жгучего, исступленного, безумного вихря, с неодолимой силой уносящего все дальше и дальше, окружающая действительность гаснет, эмоции и мысли сливаются в одну точку, освобождая место все нарастающему физическому удовольствию. Джон громко вскрикивает, кончая, и Шерлока тут же неотвратимо выталкивает за грань, острота ощущений почти невыносима, и он тоже вскрикивает, отчаянно и победно, содрогаясь от охватившего тело мучительного блаженства…
*
Намного позже, предельно утомленные, они лежат в постели рядом друг с другом, и Шерлок лениво водит пальцем по спине Джона, вырисовывая собственный невидимый вариант таблицы Менделеева.
– Я что хотел спросить… – Уотсон приоткрывает один глаз, этот глаз лукаво поблескивает, и детектив прищуривается с подозрением. – Тогда в участке, в кабинете Лестрейда, когда ты…
– Повеселил тебя показательным выступлением?..
Вспоминать по-прежнему неприятно, но Джон сразу придвигается ближе, ласково касается губами губ, нейтрализуя всколыхнувшуюся было горечь.
– Мне интересно, что ты тогда так и недоговорил…
– У Андерсона в заднем кармане брюк была бумажка… – отчего-то визит в полицию вдруг кажется невероятно далеким и незначительным, – уверен, номер телефона, написанный губной помадой…
– Вот он засранец… – Уотсон забавно наморщивает переносицу. – Скажешь ей?..
– Нет… – Шерлок неожиданно ловит себя на непривычном сочувствии к Салли Донован. – Сами разберутся…
Джон удивленно вскидывает брови, но воздерживается от комментариев, снова целует, и, покоряясь опьяняющей нежности его губ, Шерлок забывает и про Салли, и про Андерсона, и про полицейский участок.
*
Ночью он внезапно открывает глаза, словно и не спал вовсе, выбирается из-под одеяла, голышом, передергиваясь от холода, выбегает в гостиную. Не зажигая света, опускается на корточки, тянет из-под письменного стола коробку, достает рамку с фото и также бегом возвращается в спальню.
В темноте разглядеть изображение невозможно, но Шерлок все равно всматривается в фотографию, потом тихонько ставит ее на прикроватную тумбу – точно так, как она стояла, когда он впервые ее увидел. Джон едва слышно ворчит, когда детектив жмется к нему захолодевшим телом, и тут же обнимает теплой рукой, привлекая к себе еще ближе, а Шерлок думает о том, как обозначить то состояние окрыляющей безмятежности, что сейчас владеет его душой.
Дефиниция приходит на ум за мгновение до того, как он снова проваливается в сон.
Счастье.
====== Эпилог ======
– Майкрофт, но вы-то взрослый, здравомыслящий человек… – голос Джона звучит с суровым упреком, но Шерлоку даже не требуется смотреть на друга, чтобы понять, что тот едва сдерживает смех. – Как вы могли позволить ему втянуть вас в эту авантюру с Яном Сигерсоном?..
На лице Холмса-старшего застыло крайне кислое выражение, он терпеть не может подшучиваний над своей драгоценной персоной и тем более не обманут отповедью доктора Уотсона, и Шерлок с насмешливым видом покачивает ногой, тем не менее, сделав себе пометку отомстить Джону за возмутительные намеки. Майкрофт сидит в кресле напротив, недавно вернувшийся из клиники Уотсон, недолго думая, устроился на подлокотнике рядом с Шерлоком, и только этот факт отчасти мирит детектива с неуместным присутствием на Бейкер-стрит посторонних.
– Я должен принести вам свои извинения, доктор Уотсон… – скучным тоном ответствует Майкрофт, ему определенно нечем оправдываться, кроме привязанности к младшему брату, но Шерлок уверен, что подобных признаний они не услышат.