Мой личный пейзаж страха (СИ)
Небрежным кивком головы приказывает мне сесть на стоящий напротив стул. Помедлив секунду, опасливо подхожу и сажусь, уставившись глазами в доски стола. Того самого стола, который я в бессилии царапала утром тогда еще длинными ногтями. Воспоминания заставляют зажмуриться, тяжело вздохнуть и покачать головой – стыдно и противно от того, что он со мной делал не по моей воле.
Поднимаю глаза и натыкаюсь на встречный взгляд насмешливых серых глаз. Эрик уже сидит, вальяжно откинувшись спиной на спинку стула, ноги под столом широко расставлены в стороны, в руках крутит незажженную сигарету. Щелкает зажигалкой, прикуривает и, не сводя с меня взгляда, внимательно изучает каждый сантиметр лица, заставляя в мучительном смущении снова опустить глаза. Во всем помещении повисает неловкая, пропитанная нервозностью и опасностью, пауза. О чем он думает? Что за очередные жестокие мысли крутятся в его голове?
Через стол ко мне, бряцнув металлом, катится автомат, который Эрик небрежно подтолкнул свободной рукой.
- Разобрать, осмотреть и почистить.
Тихонько вздыхаю – ну, это легко. Уверенно беру в руки оружие и, откинувшись на стуле, осматриваю. Немного непривычная конструкция, мы с Фором стреляли из другого типа, но, в принципе, более-менее понятно, что к чему. Холодная сталь в руках завораживает, дает ощущение силы и уверенности в себе. Отработанным за месяц движением вскидываю автомат, упираю приклад в плечо, ощущая щекой металлический холодок и, положив палец на спусковой крючок, прищуриваю левый глаз. Расстояние между нами меньше полутора метров, промахнуться невозможно. Правым глазом смотрю через прорезь прицела и мысленно совмещаю в прямую линию мушку и условную точку на лбу Эрика, который по-прежнему равнодушно сидит, развалившись на стуле и, неспешно затягиваясь, выпускает в мою сторону сигаретный дым. Лицо абсолютно спокойное, только прищуренные глаза становятся темными и колючими, мгновенно наполняясь ледяным холодом. Немного порадовавшись непривычному ракурсу Эрика в прицеле автомата, как ни в чем не бывало опускаю оружие на стол, и начинаю разборку, схему которой инструктор вбил нам в головы до автоматизма.
Эрик, небрежно стряхнув пепел прямо на пол, спокойно интересуется:
- Что остановило?
Не отрывая взгляда от деталей автомата, пожимаю плечами.
- Исключительно мысли о трибунале. Мне не идет простреленная голова.
Мужчина с огромным удовольствием презрительно растягивает слова:
- Ты такая жалкая. Я бы не дрогнул на твоем месте.
- Я не ты. И разрешаю пристрелить на месте, если когда-нибудь стану хоть чуточку похожей.
Эрик, улыбнувшись, кивает:
- Пристрелю и спрашивать не буду. Разрешает она.
Я ничего не отвечаю, а Эрик продолжает курить и думать о чем-то своем, не забывая следить за моими успехами в дисциплине «Полный разбор, чистка и сбор личного оружия».
Первой нарушаю тягостное молчание, задавая вопрос, который не дает покоя последние сутки. Спрашиваю, а сама внутренне сжимаюсь от страха в ожидании ответа:
- Зачем они забрали Кейт?
Ответом мне служит молчание. Поднимаю глаза на Эрика и снова поражаюсь мгновенно произошедшей перемене. Из презрительно-насмешливого взгляд на долю секунды становится мягким, сострадательным, человечным каким-то, что ли. Я понимаю, что ничего хорошего сказать он мне не может, когда безжалостный Лидер, умеющий одним взглядом вызвать разрыв сердца у не подготовленного человека, опускает глаза. Сердце замирает, но я все равно выкрикиваю:
- Скажи! Ты же знаешь, скажи мне! – в моем срывающемся голосе слышны плаксиво-истеричные ноты, – она ведь не первая попала в плен!
- Не первая, – спокойно отвечает Эрик, поднимая на меня глаза. И снова это уже кардинально другой человек – вновь холодный, язвительный и грубый Лидер Бесстрашия, которому доставит несомненное удовольствие описание страданий неофитки, по своей глупости попавшей в ад на земле. – Не первая и не последняя. И если бы не я, ты была бы с ней сейчас рядом, если бы не сдохла раньше.
Вспыхиваю, зло прищуриваю глаза и сжимаю кулаки, но не решаюсь перебивать в кои-то веки разговорившегося мужчину.
- Хочешь знать зачем? – Левая бровь ползет вверх, усмешка на лице никак не вяжется с обсуждаемой горестной темой, – изгои берут Бесстрашных в плен в четырех случаях. Первое, в качестве «языка». Поясняю для тупых – для выведывания секретной информации, связанной с фракцией. Не наш вариант, потому что твоей идиотке подружке рассказать все равно нечего. И после пыток они в этом убедятся. И можно будет сказать спасибо, если после них наша дражайшая Кейт останется живой. Про физическое и психическое здоровье я даже не упоминаю.
Со злостью, не сочетающейся с его расслабленным тоном, Эрик, развернувшись, швыряет окурок в раковину.
- А еще три варианта? – горло сдавило от напряжения, вместо нормального голоса получился тихий шепот, но Эрик услышал.
- Выкуп. Тоже не наш случай, кому она, нахер, нужна. Не Лидер, не офицерский состав. Да и требований не поступало пока. Третий вариант – ловушка. Ждут, когда мы рванем искать ее и подставимся. Ну и огромная сеть борделей, так популярных у изгоев, куда на черном рынке продают невольниц. В этом случае девяносто процентов, что девку не найдем.
Эрик уже закончил свой монолог, а я так и сижу, не сводя с него круглых от ужаса глаз и закрыв рот ладонями, ощущая, как каждый волосок на моей голове шевелится от ужаса.
- Ну вы же рванете ее искать, ведь правда? И Рыжик, еще Рыжик пропал!!! Его ведь тоже ищут????
- Рыжий нашелся, в госпитале уже. Девку ищут, а там как повезет.
Опускаю голову на ладони, лежащие на столе, и, сдерживая поток горьких слез, мысленно твержу себе, что это именно ловушка, но Бесстрашные обязательно справятся, вызволят Кэти и привезут ее живой и невредимой.
Ну хоть Дин уже дома, и то хорошо. Опускаю голову и продолжаю разбирать автомат, но руки дрожат, а на лежащие передо мной цевье и патронник падают слезы. Мысли о судьбе Кейт просто сводят с ума, хочется сейчас схватить этот автомат и бежать туда, где мучают, пытают или даже убивают родного и любимого человека. Единственного, кто есть у меня в жизни…
Наконец, автомат разобран и собран заново, молча двигаю его к Эрику. Привычные движения, напоминающие счастливые дни обучения под руководством милого Фора, немного успокоили, слезы, по крайней мере уже не текут, да и дышать стало чуточку, но легче.
- Встать! Автомат перед собой положи.
Встаю, как велено, а Эрик смотрит на часы, включает секундомер и командует:
- Разбор-сбор оружия на время. Начали!
Несколько раз собираю-разбираю оружие, под конец даже укладываясь в положенный сорокасекундный норматив.
Вечер прошел в спокойном молчании, каждый занимался своим делом. Эрик курил, рассматривал карту, еще раз разобрал и осмотрел автомат, равнодушно полистал и кинул обратно в кресло мою найденную книжку. Вместе поужинали нашим отнюдь не ресторанным набором продуктов, умудрившись всего пару раз перекинуться ничего не значащими фразами, не поругаться и не подраться. Прям-таки настоящая семейная пара после десяти лет брака. Не хватало только уютных свитеров, камина и любимой настольной игры.
После я снова сидела в кресле и читала, стараясь незаметно наблюдать за Эриком, сидящим напротив за столом. Спокойный, расслабленный, сосредоточенно изучающий карту, он даже в какой-то момент начал казаться мне нормальным. Обыкновенным открытым парнем, с которым можно обсудить свои проблемы и страхи, посмеяться, и которому в голову не придет ударить или принуждать силой. А ведь он даже симпатичный, замечаю, поморщившись от собственных предательских мыслей. Забыла, что этот милый симпатяга делает с такими наивными доверчивыми девочками? Посиди, повспоминай, мигом придешь в себя.
За окном уже темно, время позднее, а я все сижу в том же кресле и честно жду, когда Эрик освободит диван, на котором развалился, сложив ноги на кожаный подлокотник. Спать с ним в одной кровати я не намерена. Полежав, мужчина все же молча встает и уходит в ванну. Минут через десять шум воды стихает, а еще через пару минут он появляется в дверях во всей своей красе. Обнаженный, с одним лишь коротким полотенцем, небрежно обернутым вокруг бедер. Кожа на груди и плечах блестит от капелек воды, влажные волосы зачесаны назад. С чувством собственного превосходства стоит, облокотившись о дверной косяк, давая мне рассматривать свое мускулистое тело. Что я и делаю, удивленно приоткрыв рот. Все-таки, в нем что-то есть, от чего все труднее отводить взгляд. Что-то древнее, волнующее, что пробуждает подсознательные инстинкты, которые сознание и воспитание пытаются вытеснить из головы, прикрываясь нормами морали. Взгляд скользит от мощной шеи к широкой груди, дальше – ниже по накачанному прессу к темной дорожке волос. Натыкается на полотенце, которое уже начало топорщиться, намекая на полную готовность, что тут же меня отрезвляет и я отвожу взгляд. Мужчина несколько секунд смотрит на меня в упор, радостно ухмыляясь от собственных мыслей и, кивнув головой в сторону спальни, командует своим обычным насмешливым тоном: