Мой личный пейзаж страха (СИ)
Интересно, а что она скажет об Эрике? С момента нашего с ней последнего разговора так много всего изменилось! Просто в голове не укладывается – сам холодный, злой, мстительный Эрик пожертвовал своей холеной шкурой, чтобы вытащить Кэти из лап изгоев! Да еще и решил лично меня привезти к ней. Хотя, его плюс за это несколько сомнительный – я не знаю, чего в его поступке было больше – желания порадовать меня, необходимость покрасоваться своим геройством или просто желание заняться сексом в новой обстановке. До ужаса хочется верить, что это все – ради меня, но моя наивность уже несколько раз сыграла со мной злую шутку, поэтому прогоняю эти мысли прочь.
Мой быстрый шаг, по мере приближения к огромному белому зданию Эрудиции, переходит почти в бег, до того мне не терпится увидеть, наконец, Кэти. Эрик молча идет сзади, даже не делая попыток хоть немного ускориться.
- Ну чего ты как неживой? – спрашиваю я и, засмеявшись от воспоминаний, поясняю, – «неживыми», нас всегда называла миссис Эванс, мама Кэти, когда мы нога за ногу плелись в школу.
Эрик не поддержал мой веселый тон – так и идет, нахмурившись и чеканя шаг. Ничего не могу с собой поделать, каждая секунда задержки заставляет меня нервничать все сильнее. Хватаю его за руку и тяну за собой, заставляя ускориться. Но с таким же успехом я могла бы тянуть гору. Толку оказалось ноль, но мою ладонь из своей руки Эрик не выпустил – так и идем с ним вместе до видневшейся вдали ярко освещенной белоснежной лестницы, ведущей к главному входу в здание.
- А кто такой Марс?
Лидер, идущий с кислым видом, рассеянно отвечает:
- Командир отделения внешней разведки. А что?
- Это он нам медальон подарил! – радостно сообщаю ему, быстро забегая по каменной лестнице.
Мой ответ немного встряхивает хмурого командира – лицо на миг из кислого делается настороженным:
- Чееего??! Кому это «нам»?
Грозный рык не вызывает ничего, кроме улыбки. После отличного секса и срывающей от радости крышу новости ничто не сможет заставить меня испугаться рычания милашки Лидера, готового ради подчиненных жертвовать собой. Как же я раньше не замечала, какой он милаха? Ах да, не было времени заметить, стоя перед ним на разбитых коленях или отдирая скотч ото рта. Не до того, знаете ли, было.
- Нам с Кэти. Давно еще, в детстве, – нетерпеливо повожу плечами, отгоняя неприятные воспоминания о разбитых коленях. И как в одном человеке может сочетаться такая одуряющая жестокость и умение быть невероятно нежным?
Охрана на входе, ранее не пустившая меня, сейчас почтительно и молча расступается, не забывая аккуратно придержать огромные двойные двери, ведущие в святая святых Эрудиции. Здесь расположены все самые значимые службы этой фракции. На первых трех этажах располагается больница, в которой работают лучшие и опытнейшие профессионалы, каких только можно найти, выше – административные уровни и научно-исследовательские лаборатории. Даже сейчас, в третьем часу ночи, повсюду с деловым видом снуют люди в синих костюмах – жизнь Эрудитов кипит в любое время суток. Стерильная белизна коридоров, полная прозрачность стеклянных стен на всех уровнях и упорядоченное размеренное движение степенно двигающихся умников уже через три минуты начинают вызывать тоску по Бесстрашию. Безумному веселому Бесстрашию с его хаотичным шумным движением, громкими криками и дружескими тычками в местах особо сильных людских скоплений.
Не успевает Эрик открыть передо мной все такую же стерильно-белую дверь, табличка над которой гласит «Отделение интенсивной терапии», как эта дверь сама резко распахивается, и оттуда появляется женщина в накрахмаленном белом халате, вырез которого нисколько не скрывает, а скорее даже, подчеркивает пышную грудь. На вид доктору-эрудитке лет тридцать пять, блондинистые волосы собраны в высокий хвост, стильные дорогие очки не скрывают умело накрашенного лица. Демонстративно проигнорировав меня, она тут же двинулась к Эрику, на ходу выпячивая в его сторону бюст, хлопая глазами и игриво покачивая бедрами. Подойдя вплотную, потянулась и чмокнула в щеку, не забывая, как бы невзначай, провести ладонями по обнаженным рукам Лидера.
-Привет, Эрик! – ее хрипловатый голос и игривый тон заставляют меня поморщиться. – Отлично выглядишь для сбежавшего раньше времени пациента.
- Ты же знаешь, Айла, что мне некогда валяться, – с улыбкой превосходства на лице отвечает Эрик, кидая на меня быстрый взгляд.
- Но все равно тебя осмотреть не мешало бы, – Айла кокетливо надувает пухлые губы, не отрывая пристального взгляда от Эрика. Потом протягивает руку и медленно проводит ладонью от мужского локтя до края бинтовой повязки. Осторожно кончиком пальца надавливает на место ранения, тут же интересуясь:
- Болит? – томный голос не оставляет сомнений в том, что она там собралась осматривать.
Закатываю глаза и раздраженно отворачиваюсь от них. Стараясь не вслушиваться в ее кокетливый лепет и его самодовольные ответы, с тоской смотрю на такую желанную дверь, попасть за которую мне сейчас необходимо, как воздух. Считаю убегающие секунды, стараясь не обращать внимания на разрастающийся в груди давящий комок, от которого все тяжелее и тяжелее дышать. Называю это раздражением от вынужденной задержки, напрочь игнорируя слово, которое так и крутится в голове – ревность. Банальная, но от этого не менее болезненная, остро колющая в самое сердце и давящая невероятной тяжестью ревность. Я – ненормальная. Сжимаю кулаки и строго говорю себе, что мне все равно. Да и какое мне может быть дело до Эрика вообще и до их игр в доктора-пациента в частности? Но вид этой готовой тут же отдаться сучки вызывает сильнейшее желание продемонстрировать полученные в Бесстрашии навыки. Ну хоть дайте пнуть что-нибудь. Но в этих вылизанных до хирургической чистоты коридорах не нашлось ничего подходящего.
Пока милая парочка что-то тихо обсуждает, а докторица не переставая лапает Эрика, как бы невзначай дотрагиваясь до его жилетки, рук или торса, я принимаю решение. Мне неприятно смотреть на его довольное усмехающееся лицо, поэтому твердыми шагами иду к двери. И без него обойдусь, пусть и дальше на врачебную грудь облизывается. Дергаю дверную ручку и, порадовавшись тому, что дверь не заперта на очередной хитрый замок, успеваю сделать шаг вперед, когда из-за спины раздается командирский голос:
- Стоять!
Быстро, даже не попрощавшись с разомлевшей эрудиткой, Эрик идет ко мне, выговаривая на ходу:
- Тебе запрещено одной ночью расхаживать по любой фракции, куда собралась?
Не обломилось тебе, мадам Доктор! Это мой Лидер! Заруби это на своем отшлифованном пластикой носу!
- Я вообще-то тороплюсь! А от ваших несвоевременных нежностей начинает тошнить, – стараюсь говорить равнодушно и насмешливо, но чуткое ухо Лидера наверняка уловило в голосе обиду, как я не старалась ее скрыть.
Негромко засмеявшись, он заявляет, карикатурно изображая мой тон:
- Ты смешна в своей ревности!
Резко разворачиваюсь, чтобы высказать этому невесть что возомнившему о себе самовлюбленному эгоисту, все, что думаю, но Эрик опережает меня, кивая головой на дверь.
- Тебе сюда.
Забыв все, что намеревалась сказать еще секунду назад, застываю перед стандартной, уже успевшей набить здесь оскомину, белой дверью с непрозрачным матовым стеклом. Нерешительно выжидаю, боясь зайти, хотя еще мгновение назад так стремилась сюда. Что же меня там ожидает?
Эрик остается в коридоре, а я приоткрываю дверь и медленно захожу в белоснежную палату, которая сейчас освещена только тусклыми лампами дежурного освещения. В небольшом помещении находится только кровать, все остальное место занимает огромное количество медицинской аппаратуры непонятного назначения. Светящиеся мониторы постоянно выводят какие-то замысловатые графики, по трубкам и капельницам текут жидкости, насосы шумят, качая воздух. И все это очень деловито попискивает и успокаивающе мигает лампочками, ни на минуту не заставляя сомневаться, что жизнь существа, лежащего на кровати, в полной безопасности.