Скованы страстью

Так странно. И непривычно. И не слишком приятно сознавать свою полную бесполезность и отсутствие какой бы то ни было четкой цели. А без цели нельзя. Ей нужна конкретная задача, некий проект, нечто такое, что помогло бы ей вновь почувствовать себя полезной и занятой делом.
Да и все это похищение, перевернувшее привычный мир с ног на голову… Она только окончила колледж и, перед тем как выйти замуж, мечтала о приключениях и ярких впечатлениях, за ними, собственно, она тогда и поехала в пустыню, но реальность превзошла все ее ожидания.
Выбравшись из ванны, она с наслаждением вытерлась пушистым полотенцем и закуталась в теплый халат. Что ни говори, приятно все-таки иногда почувствовать себя настоящей принцессой.
Но, похоже, ближайшие дни ей придется заниматься именно тем, чем она и так всю жизнь занималась. Притворяться. Она всю жизнь старательно играла на публику и не могла до конца расслабиться даже в кругу друзей. В элитном женском колледже их годами учили быть сильными, старательными, изысканно-утонченными и всегда следовать раз и навсегда выбранному образу. И в результате даже в редкие минуты отдыха, когда все дела были сделаны и у них оставалось немного времени повеселиться и расслабиться, они все равно оставались настороже, не в силах расстаться с впитавшимися в кровь привычками.
А Анна и так боялась слишком сильно перед кем-либо открываться, и пролившиеся в пустыне слезы были ярчайшей вспышкой эмоций за долгие-долгие годы.
Поплотнее запахнув халат, она вернулась в спальню и замерла на месте, удивленно разглядывая длинный инкрустированный столик, уставленный мисками с инжиром, финиками, изюмом и фруктами.
− Осталось еще только обзавестись миловидным мальчиком с пальмовым опахалом, − выдохнула она, отщипывая пару виноградин.
− Я смотрю, пока что тебя все устраивает.
Резко обернувшись, она увидела, как в распахнутые двери входит Зафар. Но выглядел он теперь совершенно иначе. Расставшись с многослойными одеждами, он облачился в белую рубашку и светлые брюки, подстриг бороду, а длинные, еще влажные после мытья волосы собрал в хвост.
Но почему-то легкий налет цивилизации лишь обострял исходивший от него аромат опасности. В развевающихся одеждах, с длинной нечесаной бородой, коркой грязи на теле и запахом пота он хотя бы сразу одним своим видом яснее всяких слов как бы сразу предупреждал, чего от него можно ждать. Теперь же внешний облик сменился, но внутренняя суть осталась прежней.
А еще Анна впервые смогла разглядеть мужественные и при этом необычайно красивые черты лица. Мощные челюсти, сильный подбородок, губы…
Почему ее так волнуют его губы? Разве мужские губы вообще заслуживают внимания?
− Ну, учитывая обстоятельства, все вполне приемлемо.
− Учитывая обстоятельства?
− Ты когда-нибудь слышал про золоченые клетки?
− Нет. Ты хорошо устроилась?
Анна громко выдохнула.
− Более или менее. Но я бы предпочла сообщить отцу или Тарику, что со мной все в порядке.
− К сожалению, это невозможно. − Зафар принялся расхаживать по обсидиановому полу, как какой-то запертый в клетке тигр. − Я не преувеличивал, когда говорил, что все это может закончиться войной, а война никому из нас не нужна. Верно?
− Но они наверняка с ума сходят! Думают, что меня убили! Или схватили и продали в рабство! Что, собственно, и случилось. Позволь мне поговорить с Тариком, я все ему объясню и…
Зафар лишь покачал головой:
− Все намного сложнее, чем тебе кажется. Давай я тебе расскажу одну историю.
− Надеюсь, у нее счастливый конец.
− Она вообще еще не закончилась, так что слушай внимательно. Когда-то в одном огромном дворце жил-был мальчик, свято веривший, что однажды он вырастет и станет королем. До того дня, как дворец захватила вражеская армия, которая точно знала расположение всех ходов и выходов и где именно стоит искать шейха с женой. И их убили. Кроваво и жестоко. Оставили лишь их сына. Ему было уже шестнадцать, и он вполне мог править страной. Но была одна маленькая проблема. Его дядя устроил расследование, и оно показало, что именно сын стоит за смертью родителей. Его осудили и признали виновным.
Зафар говорил все это совершенно спокойным голосом, лишенным каких-либо чувств и эмоций, и от этого его слова звучали еще страшнее, чем если бы были пропитаны яростью, злобой и сожалением. Черная пустота и полное отстранение от событий, когда он явно говорил о своем прошлом, все это было… неправильно. И страшно.
И насколько безопасно ей самой рядом с этим человеком?
− И изгнали в пустыню, где он целых пятнадцать лет ежедневно боролся за жизнь, издали наблюдая, как люди впадают в отчаяние, а дядя недрогнувшей рукой ведет страну к гибели. Но кто во всем этом виноват? Разумеется, мальчик, который, несмотря ни на что, каким-то чудом сумел выжить. И не просто выжить, а вырасти и превратиться в настоящего мужчину, которому теперь предстоит занять свое законное место на троне. Теперь ты понимаешь, с чем мне предстоит бороться?
− Понимаю. − Анна переступила босыми ногами по холодному каменному полу, с необычайной остротой ощутив, что под халатом у нее ничего нет. − А теперь давай я расскажу тебе историю про девочку и… и… Неважно. Просто скажу, что я пропала шесть или семь дней назад во время экскурсии в пустыню, которой вообще не должно было быть. Мои друзья наверняка сходят с ума, жених… переживает, − Тарик всегда был очень сдержан, так что не стоит приписывать ему вспышек отчаяния, − а отец… он… − Анна запнулась. − Я − все, что у него есть. Ты должен понять.
Так странно желать страданий собственному отцу, но… но она слишком часто боялась, что без нее его жизнь стала бы значительно проще. Мама же как-то все эти годы прекрасно без нее обходилась…
− А ты должна понять, что тебя уже ищут. Пока что весьма осторожно и не поднимая шума, но Казима уже предупредили, что если ты вдруг отыщешься в Альсабе, то мое правление станет самым коротким в истории.
У Анны вдруг резко закружилась голова.
− Я − все, что осталось у этой страны. И если я хочу, чтобы у моего народа было будущее, я обязан усидеть на троне.
− А что будет, если я попытаюсь покинуть дворец?
− Тебя остановят. Но я сильно сомневаюсь, что ты попытаешься бежать.
− Почему?
− Потому что ты − разумная женщина и не хочешь купаться в крови. − Зафар посмотрел на нее необычайно пристально. − Поверь знающему человеку, habibti, сама ты прольешь эту кровь или она прольется из-за тебя, в любом случае отмыться ты сумеешь еще очень и очень не скоро. Если вообще сумеешь.
И Анна сразу же ему поверила, ни на секунду не усомнившись, что он на собственном опыте знает, каково это, чувствовать кровь на своих руках.
Но может ли она на это пойти?
Но разве у нее есть выбор? Она должна бежать, как-то связаться с Тариком, и тогда он штурмом возьмет дворец и… От одной этой мысли ей стало плохо.
Она вновь сосредоточилась на Зафаре. Доверяет ли она этому человеку? Освободит ли он ее при первой же возможности? Сдержит ли свое слово?
И на все эти вопросы она уже знала ответы. Доверяет, освободит, сдержит. Потому что она один на один провела с ним целую ночь в пустыне, и, лежа в палатке, он лишь прижимался к ее спине, обняв за талию, стараясь хоть как-то согреть и успокоить. Потому что, когда ей нужно было живое прикосновение, он осторожно к ней прикасался, но ни разу не попытался воспользоваться положением и хоть как-то ей навредить.
Другими словами, он вел себя именно так, как ему и следовало вести себя в подобной ситуации. При условии, что все им сказанное − правда.
− Тогда я хочу знать, что вы собираетесь делать, шейх.
− Что именно?
− Когда ты меня отпустишь? Невзирая на то, что происходит вокруг, должна быть какая-то конечная дата, когда я точно буду свободна.
− Не уверен, что могу сказать тебе что-то конкретное.
− Но мне это нужно. И не больше тридцати дней.
− Хорошо.
Но, даже заручившись его словом, Анна все равно не могла расслабиться. Тридцать дней. Целый месяц провести в золоченой клетке в полной власти этого человека. Но следом за этой мыслью сразу же пришла внезапная вспышка чистой радости. Впервые в жизни она сможет наслаждаться полным уединением и неторопливо нежиться в ванне, прислушиваясь к собственным ощущениям и никуда не торопясь.