Долгое прощание. Обратный ход

– Заведение закрыто, старичок. Читал объявление? Сюда нельзя. Какой–то лопух забыл закрыть ворота.
– Вы сторож?
– Вроде того. Кончай допросы, старичок. А то у меня характер вспыльчивый.
– И что же будет, если рассердишься – танго со мной станцуешь?
Он внезапно и ловко поднялся на ноги. Улыбнулся одними губами.
– Похоже, пора закинуть тебя в атомобильчик, – сказал он.
– Это потом. Где сейчас найти д–ра Верингера?
Он сунул пилку в карман рубашки и вытащил вместо нее что–то другое.
Быстрое движение, и на кулаке блеснул кастет. Кожа у него на скулах натянулась, в глубине больших мутных глаз вспыхнул огонек.
Он небрежно двинулся ко мне. Я отступил назад, держа дистанцию. Он насвистывал, но звук стал высоким и пронзительным.
– Драться не надо, – сообщил я ему. – Чего мы не поделили? Да и красивые штанишки могут лопнуть.
Двигался он быстро, как молния. Одним легким прыжком очутился возле меня и стремительно, словно змеиный язык, выбросил вперед левую руку. Я ожидал удара по голове и вовремя увернулся, но он, оказывается, хотел схватить меня за правое запястье. Хватка у него была что надо. Он дернул меня, я зашатался, и кастет взлетел в воздух. Тресни он меня разок по затылку, я бы очнулся в больнице. Вырываться не годилось – он заехал бы мне сбоку или по плечу. Остался бы я и без того и без другого. В такой передряге остается лишь одно.
Я поддался его рывку. Но успел сзади блокировать его левую ногу, вцепился ему в рубашку и услышал, как она рвется. Удар пришелся мне по затылку, но не кастетом. Я резко повернулся влево, перебросил его через бедро, но он по–кошачьи приземлился на ноги, пока я не успел обрести равновесие. Теперь он ухмылялся, наслаждаясь дракой. Любил свою работу. И снова кинулся на меня стремглав.
Откуда–то раздался громкий густой голос:
– Эрл! Прекрати сейчас же! Сию минуту, слышишь?
Бравый ковбой остановился. По лицу у него блуждала какая–то дурная улыбка. Он сделал быстрое движение, и кастет исчез за широким поясом.
Я обернулся и увидел плотного приземистого человека в гавайской рубашке, который, размахивая руками, мчался к нам по тропинке. Он подбежал, слегка задыхаясь.
– Ты с ума сошел, Эрл?
– Мне такого говорить нельзя, док, – мягко предупредил Эрл. Улыбнувшись, он отошел и уселся на ступеньку дома. Снял плоскую шляпу, извлек гребенку и с отсутствующим выражением принялся расчесывать густые темные волосы. Через секунду–другую он начал тихонько насвистывать.
Солидный человек в расписной рубашке стоял и смотрел на меня. Я стоял и смотрел на него.
– Что здесь происходит? – проворчал он. – Кто вы такой, сэр?
– Марлоу. Я ищу доктора Верингера. Паренек, которого вы называете Эрлом, решил со мной поиграть. Все от жары, наверное.
– Я доктор Верингер, – произнес он с достоинством. Он обернулся. – Иди в дом, Эрл.
Эрл медленно встал. Задумчиво осмотрел д–ра Верингера пустыми мутными глазищами. Потом поднялся по ступенькам и распахнул сетчатую дверь. Туча мух сердито зажужжала и снова уселась на сетку, когда дверь закрылась.
– Марлоу? – вновь обратился ко мне д–р Верингер. – А чем могу быть вам полезен, м–р Марлоу?
– Эрл сказал, что вы теперь не у дел.
– Совершенно верно. Я жду выполнения некоторых юридических формальностей, а затем уеду. Мы здесь с Эрлом одни.
– Очень жаль, – сказал я разочарованно. – Я думал, что у вас живет человек по имени Уэйд.
Он вскинул брови, которые могли бы заинтересовать торговца щетками.
– Уэйд? Возможно, у меня есть такой знакомый – это распространенная фамилия – но с какой стати ему здесь жить?
– Лечится у вас.
Он нахмурился. Человеку с такими бровями нетрудно нахмуриться как следует.
– Я врач, сэр, но сейчас не практикую. Какое лечение вы имеете в виду?
– Этот парень алкоголик. Время от времени сходит с копыт и пропадает.
Иногда возвращается домой сам, иногда его привозят, а иногда приходится его искать.
– Я вручил ему свою визитную карточку. Он ознакомился с ней без всякого удовольствия.
– Что такое с вашим Эрлом? – осведомился я. – Решил, что он Рудольф Валентине?
Он снова пустил в ход брови. Замечательное украшение. Местами из них торчали завитки дюйма в полтора длиной. Он пожал мясистыми плечами.
– Эрл абсолютно безобиден, м–р Марлоу. Просто иногда уходит в воображаемый мир. Это все – скажем так – игра.
– Сказать–то все можно, док. Как бы он не доигрался.
– Полно вам, Марлоу. Вы преувеличиваете. Эрл любит наряжаться. Совсем как дитя.
– Значит, псих, – заметил я. – Здесь у вас что–то вроде лечебницы?
– Нет, что вы. Раньше это был пансионат для людей искусства. Я предоставлял им жилье, возможности для упражнений и развлечений и, главное, уединение. За умеренную плату. Артисты, как вы, вероятно, знаете, обычно не слишком богаты. К артистам я, конечно, причисляю также писателей, музыкантов и так далее. Для меня это было приятным занятием, но теперь все кончено.
Сказав это, он погрустнел. Брови поникли, уголки губ тоже. Дай этим бровям волю, они бы до подбородка доросли.
– Это я знаю, – сказал я. – Читал в вашем досье. И про самоубийство тоже.
Она что, была наркоманка? Поникший доктор встрепенулся.
– В каком досье? – отрывисто спросил он.
– У нас есть досье на тех, кого мы называем ?окошечки с решетками?, док. Из них в припадке не выпрыгнешь. Маленькие частные лечебницы, где держат алкоголиков, наркоманов и безобидных маньяков.
– Чтобы открыть такое заведение, полагается официальная лицензия,? хрипло произнес д–р Верингер.
– Ara. По крайней мере, в теории. На практике об этом иногда забывают.
Он надулся. Что–что, а достоинство у этого типа было.
– Ваше предположение оскорбительно, м–р Марлоу. Не имею понятия, как могло мое имя попасть в упомянутое вами досье. Вынужден просить вас удалиться, – А как насчет Уэйда? Может, он здесь под другой фамилией?
– Здесь нет никого, кроме Эрла и меня. Мы совершенно одни. А теперь извините, но…
– Я бы хотел это проверить.
Иногда их удается разозлить, и в гневе они могут проболтаться. Но с д–ром Верингером это не прошло. Он продолжал хранить достоинство. И в этом ему помогали брови. Я взглянул в сторону дома. Оттуда доносились звуки музыки, что–то танцевальное. И еле слышное прищелкивание пальцами.
– Пари держу, он там танцует, – заметил я. – Это танго. Спорим, танцует сам с собой? Ну и паренек!
– Прошу вас удалиться, м–р Марлоу. Или надо обращаться за помощью к Эрлу, чтобы выставить вас с моей территории?
– О'кей, я уезжаю. Не обижайтесь, доктор. В списке было всего три фамилии на ?В?, мне показалось, что вы больше всех подходите. У нас была единственная ниточка ??д–р В?. Перед отъездом он нацарапал это на листке ?д–р В?.
– Существует десятки врачей на ?В?, – спокойно заявил д–р Верингер.
– Да, конечно. Но у нас в картотеке всего трое. Спасибо за беседу, доктор. Вот Эрл меня немножко беспокоит.
Я повернулся, пошел к машине и сел в нее. Не успел я закрыть дверцу, как д–р Верингер оказался рядом. Он нагнулся к окошечку с любезным выражением лица.
– Я не обижаюсь, мистер Марлоу. Понимаю, что ваша профессия требует настойчивости. Что именно вас беспокоит в Эрле?
– Уж очень он фальшивый. Если видишь в чем–то фальшь, начинаешь искать ее повсюду. У него ведь маниакально–депрессивный психоз, верно? И сейчас маниакальная стадия.
Он молча смотрел на меня. Вид у него был степенный и учтивый.
– У меня жили многие интересные и талантливые люди, м–р Марлоу. Не все они были так уравновешенны, как, допустим, вы. Талантливые люди части неврастеничны. Но я не занимаюсь лечением алкоголиков или психопатов, даже если бы у меня была к этому склонность. Эрл мой единственный помощник, а он вряд ли годится для ухода за больными.
– А для чего, по–вашему, он годится, доктор? Кроме танцев и других выкрутас?
Он нагнулся ко мне и заговорил тихо и доверительно: