Эра одуванчиков (ЛП)

Но Бали продолжал бежать за своей хозяйкой. Джорди тоже прибавила шагу, но Бали не отставал. И только когда она добежала до поворота, дальше которого они с Майклом никогда раньше не гуляли, Бали остановился в недоумении. Он так и смотрел на нее, с выражением полного непонимания на мордочке, пока Джорди не исчезла в начинавшем рассеиваться тумане.
Глава 46. Возвращение Оливии
Через три дня после ухода Джорди Оливия ехала в такси домой. На душе у нее было очень неспокойно. А если быть точнее – от беспокойства она сходила с ума. Направившись из аэропорта первым делом в офис своего мобильного оператора, она восстановила симкарту, потерянную вместе с телефоном сразу после приземления самолета в Нью-Йорке почти две недели назад. И сейчас ехала домой. Не в квартиру, которая стояла в Аугсбурге заброшенной месяцами, а именно домой. Туда, где ее ждали. Звонить не стала. Интуиция и так подсказывала ей, что по приезду в пансионат ее ожидает самая настоящая катастрофа. Оливия просто собирала все свои силы, чтобы встретить это худшее лицом к лицу.
Когда она въехала в ворота, то сразу заметила работающего на лужайке Майкла. Одного. Мальчик бросил все и со всех ног побежал к машине. Еще не обмолвившись ни с кем ни словом, Оливия все поняла по его лицу.
Она вышла из такси, и Майкл кинулся к ней на руки. Вдалеке прогремели раскаты грома, предвещая скорый ливень. В горы вернулось августовское тепло, но дожди продолжались. Оливия крепко прижала мальчика к себе и долго гладила по голове. На крыльцо вышла Эрика. Она отметила про себя, что Оливия, несмотря на мертвенную бледность и раненный взгляд, хорошо держится. Как и должна. Как умела.
Они обменялись с Оливией короткими взглядами. Никто ничего не говорил. Наконец, когда Майкл чуть ослабил свои цепкие объятья, и Оливия более свободно вздохнула, Эрика спросила:
– Ты вернулась?
– Да. Вернулась, – ответила молодая женщина. – И как понимаю, поздно.
– Дня бы на три пораньше, – сказала Эрика, спускаясь к ней, чтобы обнять.
Так они и стояли, обнявшись втроем, молча, каждый по-своему переживая общую потерю.
А в это время мягко светившее солнце, наконец, заволокло тучами, и грянул ливень. Рядом сверкнула молния. Все трое побежали и спрятались на крыльце. Но идти внутрь на ужин, где уже собрались все старички, им не хотелось. Хотелось побыть втроем, потому что так они могли исцелить друг друга. Просто своим присутствием.
Ливень был сильным, теплым. Половина неба все еще серела тучами, а другая была светлой, озаренная косыми лучами вечернего солнца.
– Какой красивый дождь, – произнесла Оливия, глядя на струи воды, льющиеся вместе с солнечным светом на землю.
Капли на листьях деревьев и кустов ярко блестели, подрагивая от порывов ветра. Оливия с радостью и благодарностью вдыхала принесенную дождем свежесть, и это немного облегчало сдавленное от рвущихся наружу слез дыхание в груди.
А потом случилось то, что принесло покой измученным сердцам.
Небо, темная его часть, просветлело, и в солнечных ярких лучах на сером фоне сгрудившихся туч появилась большая красивая радуга, в полнеба, а над ней еще одна, чуть бледнее.
– Она вернется! – уверенно произнес Майкл, прислонившись спиной к Оливии, он обеими руками прижимал ее руки к своей худой мальчишеской груди.
В обществе друг друга они черпали поддержку. Им двоим особенно сильно не хватало Джорди, и в этом совместном бытии, с одинаковой болью в сердце, они находили успокоение.
После Оливия поднялась в свою комнату. Там было прибрано. И эта обстановка подчеркивала иллюзорность того, что произошло здесь между ней и Джорди почти три недели назад. Ни единого следа пребывания Джорди.
Затем они с Эрикой пришли в комнату девушки. На стуле висел ее свитер, на спинке кровати – джинсы. Та одежда, которая промокла в последний день, и Джорди не взяла ее с собой.
Оливия удержалась от бешеного желания схватить их и прижать к сердцу. Комната выглядела одновременно покинутой и такой, что в ней чувствовалось аура жильца. Присутствие Джорди ощущалось повсюду. Даже в на удивление заправленной кровати. Она сделала то, чего никогда обычно не делала, так как знала, что не вернется.
– Никого сюда не заселяй, – сказала Оливия Эрике, которая стояла рядом.
Эрика кивнула, потом спросила:
– Ты голодна? Или, как Джорди, объявила голодовку?
Оливия резко обернулась, когда ее помощница произнесла имя девушки, и удивленно посмотрела на нее.
– А Джорди объявила голодовку?
– Пойдем в твой кабинет, и ты расскажешь мне все по порядку, а потом я тебе.
– Я потеряла телефон, – просто сказала Оливия, прикрывая глаза и потирая лоб, как она всегда делала, когда ощущала себя неуютно.
Они разместились в ее кабинете на софе.
– Еще в аэропорту. И обнаружила это только в отеле. А в телефоне у меня было все. Абсолютно все. В почту я не зашла, потому что не помню пароль, я им никогда не пользовалась. Сайт на реконструкции, в справочной наш старый телефон, – кратко рассказала Оливия. – И начался самый настоящий кошмар. Такой фрустрации я не испытывала, наверное, никогда. Сначала я целыми днями сидела в отеле, надеясь на ваш звонок. Днем сидела и смотрела на телефон, начиная ненавидеть его за молчание. Ночью спала в обнимку, чтобы не пропустить звонок. Потом поняла, что с характером Джорди ждать от вас звонка бесполезно.
Оливия даже попыталась рассмеяться.
– Грегуар дал тебе развод? – спросила Эрика о главном.
– Нет, – покачала головой молодая женщина. – Я, когда позвонила ему еще отсюда, сказала, что просто хочу официально оформить конец наших отношений. Но когда он увидел уже в Нью-Йорке, как я сходила с ума, то в нем проснулась ревность. Он понял, что все дело в другом человеке. Причем, ты же понимаешь, что для меня сходить с ума очень нехарактерно. Поэтому он как-то сразу сделал правильный вывод, что этого кого-то я полюбила так, как никогда его не любила. И началось. Он стал просто избегать меня. Говорил, что очень много работы, и просто тянул время. Затем у него началась предвыборная кампания, и он настоял на том, чтобы я поехала с ним в Буффало, чтобы у нас было больше времени все обсудить и прийти к обоюдовыгодному решению. И я поехала. Этот маячащий на горизонте, но постоянно ускользающий муж лишил меня остатков разума. А он, оказывается, хотел совершенно обратного.
– Что значит – поехала с ним? – аккуратно уточнила Эрика. – Ты думала о том, чтобы вернуться к Грегуару?
– Нет! Конечно, нет! – воскликнула Оливия с горячностью, ясно показывающей, как она относится к одной только мысли об этом. – Ни в коем случае.
Оливия опять прикрыла глаза.
– Господи! Сколько глупостей! Надо было сразу же возвращаться домой! – она тяжело вздохнула. – В конце концов, я не выдержала, бросила все и уехала обратно. Теперь, как я вижу, спешки с разводом нет, – она невесело рассмеялась. – Я могу разводиться хоть год. И именно так я и сделаю. Без согласия Грегуара эта процедура примерно столько и продлится.
Оливия замолчала, обводя рассеянным взглядом свой кабинет, по которому уже успела соскучиться.
– Чем вы тут без меня занимались? – спросила она, переводя тему разговора, стараясь звучать беспечно. – Как крыша на гараже у Роберта?
– Крыша на гараже? – переспросила Эрика, тоже принимая веселый тон. – А ты разве не заметила, что автобус стоит на улице? А все потому, что крыша совсем прохудилась после ремонта Джорди. Не крыша, а решето теперь!
– Она ее доломала? – спросила Оливия довольным голосом, и лицо ее расплылось в невольной улыбке.
Ясно представляя себе всю картину, молодая женщина впервые за время своего возвращения искренне и легко рассмеялась.
Они говорили «Джорди», произносили ее имя, беспокоя больное место, но от этого было и больно, и сладко.
– Подожди, – опомнилась Оливия, и взгляд ее стал серьезным, а в глазах появилась надежда. – А Бали? Он ведь здесь?
Эрика отрицательно покачала головой.