Плохиш (СИ)

Онегин осмотрел помещение, в котором оказался, присвистнул.
— Подрабатываешь техничкой?
— Я здесь стажируюсь. – Бесполезно объяснять, почему она оказалась в подсобке. Куда важнее, чего ради он здесь околачивается. Стас учился вместе с Артемом на факультете IT-технологий, но по другой специальности, и закончил ли учебы – Влада не знала. После того, как парни начистили друг другу физиономии, на разговоры об Онегине и всем, что с ним связано, Артем наложил табу. – Буду благодарна, если позволишь мне выйти и заняться тем, ради чего меня взяли в штат.
— Обязательно, как только мы кое-что проясним.
— Разве у нас есть какие-то незакрытые вопросы?
Вместо ответа он зачем-то взял с полки рулон бумажных полотенец и несколько раз подбросил в воздухе. Подсобка, минуту назад казавшаяся просторной, стремительно уменьшалась. Как будто появление Стаса спровоцировало запуск двигающего стены механизма.
— Я пришел по поводу интервью со мной. – Он оставил полотенца в покое и выудил откуда-то из-за спины свернутый вдвое журнал. Постучал им по раскрытой ладони. – Тут написана полная ахинея. Почитать, так я какой-то мажор, который в жизни в руки ничего тяжелее своего члена не брал.
Он говорил так зло, что у Влады почти взаправду зачесались пальцы от желания сграбастать журнал и почитать изобличающую статейку. Но она напомнила себе, что дала зарок больше не «залипать» на Онегина, каким бы красивым ни сделали его прошедшие годы. Надо же, он проколол ухо в трех местах: два раза мочку, где теперь красовались две сережки-пуссеты, инкрустированные черными камнями лаконичной квадратной огранки. Выше ушной хрящ пересекала вертикальная серебряная «штанга». Влада помнила, как он всегда посмеивался над ее страхом боли. На нем-то все заживало как на собаке, а вот на ней даже пустяшная царапина могла превратиться в настоящую катастрофу, требующую хирургического вмешательства.
Влада покраснела, вспоминая, как увязалась за ним в тату-салон, и как сидела тихой мышью в углу, зачарованная процессом нанесения рисунка на его кожу. А потом он поманил ее свободной рукой, притянул спиной к своей груди и устроил голову на плече. «Не шевелись, Неваляшка, давай просто посидим так», - сказал он тогда. И она не шевелилась, боясь разрушить момент полного безоговорочного счастья.
— Ты ошибся дверью, - сказала она, одновременно с попыткой выйти.
— Я увидел знакомую попку и понял, что не могу пройти мимо, - сказал Стас запросто, как будто речь шла о встрече школьных приятелей.
— Увидел? Я могу быть свободна? Извини, мой первый день и так начался не лучшим образом. Если меня застукают в подсобке за битьем баклуш, будет катастрофа. Была рада повидаться.
Он нахально перегородил рукой дверь, вынуждая Владу отступить. Она воспользовалась оказией и быстро подобрала разбросанное добро. Может быть Онегину надоест игра в кошки-мышки, и он отвяжется?
— Как поживаешь, Неваляшка?
— Хорошо. – Он что, намерен вести светскую беседу среди швабр и чистящих средств?
— Хорошо – и все?
— Я не понимаю, что ты хочешь услышать? – Влада все-таки посмотрела ему в глаза. Ох уж этот взгляд, совершенно непроницаемый, дьявольский. Однажды она уже совершила глупость, позволив им растерзать в клочья ее внутренний мир. Во второй раз этому не бывать. Даже если это снова и снова ранит ее сердце, она сумееет противостоять ему. – Я была влюбленной девчонкой и не давала тебе проходу, потому что верила, ты – мой единственный. Спасибо, что проявил участие и разбил те розовые очки. Серьезно, мне очень стыдно за прошлое. За все, что случилось потом. – Она сглотнула. Нужно собраться, закончить мысль и расставить все недостающие точки над «i». И отпустить прошлое, избавиться от глупой девчонки, верящей, что нашла своего Принца. – Если бы в моей власти было изменить случившееся, я бы многое переиграла, но это невозможно. Поэтому, если не возражаешь, предлагаю устроить взаимный экзорцизм призракам нашего общего прошлого и разойтись, чтобы больше никогда не встречаться.
— Думаешь, все эти три года я спал и видел, как бы услышать от тебя эту напыщенную херню? Спать не мог, мучился без твоего отпущения грехов?
Она вздохнула. Стас обладал исключительной способностью трактовать слова окружающих как ему вздумается.
— Что ты от меня-то хочешь? – Влада надеялась услышать прямой ответ на свой такой же прямой вопрос.
Стас сжал челюсти, пошарил взглядом вокруг себя, как будто пытался найти что-то, что могло бы стать заменой боксерской груше. Во всяком случае именно так Влада истрактовала его взгляд. И, если быть до конца откровенной, у Онегина были причины таить на нее обиду, ведь именно она стала камнем преткновения, об которую сломалась их с Артемом дружба.
— Хорошо притворяешься, Егорова, - наконец, сказал он. Довольно сдержанно, учитывая откровенную злость на его лице.
— Притворяюсь? Если ты о том, что вы с Артемом разругались, то мне очень жаль.
— Артем? – Стас издал колючий смешок. – То есть по-твоему, наш с Артемом мордобой – самая большая проблема, которую создали твои сопли?
Влада едва не поддалась желанию заткнуть уши. Знаменитая крылатая фраза о том, что время лечит, сейчас звучала насмешкой. Вероятно, в мире существуют счастливчики, которым повезло забыть и залечить, но ее собственные раны с каждым словом Стаса кровоточили все сильнее. Так уже было однажды, и тот печальный опыт показал, что подобные нормальные проявления девичьей слабости превращают его в настоящее беспощадное чудовище.
Но не сейчас. Пусть и маленькими шажками, но эти три года она шла от него, а не стояла на месте. Буде очень глупо дать Стасу повод думать, что он все так же может растоптать ее.
— Мне нужно идти работать, - стараясь выдержать тон голоса максимально холодным, сказала Влада и отвела в сторону его руку.
Он на удивление легко поддался и даже отступил в сторону. Влада мысленно приготовилась к обязательному подвоху, но его не последовало. Она уже положила ладонь на ручку, когда Стас просил:
— Ты что, действительно ничего не знаешь?
— Не знаю, чего?
Она сделала глубокий вдох, уговаривая свои истерзанные нервы потерпеть еще немножко. Стас – он как колючка в пятке. Можно ее не вытаскивать, чтобы не разбередить болезненную рану, но тогда она с каждым днем будет болеть все больше и сильнее, и неизвестно во что превратиться через несколько недель. А можно один раз перетерпеть, чтобы позволить ране потихоньку заживать. Раньше она жила с болью, радуясь, что ей хотя бы хватает смелости признать зависимость от нее. Но появление Стаса все перевернуло с ног на голову. Если они и дальше продолжать натыкаться друг на друга в огромном густозаселенном мегаполисе – смех, да и только! – то нужно сделать так, чтобы он больше не мог ужалить ее.
— Твой отец пригрозил моему раздуть скандал вокруг того, что его двадцатилетний сын совратил малолетку, - сказал Стас совершенно холодным бесцветным, почти механическим голосом. – Ты же помнишь, что тогда было, да?
— Предвыборная кампания, - на автомате ответила Влада.
— Твои сопли разрушили карьеру моего отца, уложили мою мать с инсультом, Неваляшка. Все потому, что ты решила держать меня за ручного щеночка, хотя я с самого начала предупреждал – мне на хрен не нужны отношения помимо секса. Но тебе же хотелось ручного Стаса, да? Хотелось вернуть меня любым способом.
Влада ощутила, как какая-то невидимая крепкая рука ухватила ее за шиворот и что есть силы встряхнула, словно старательная хозяйка – коврик после визита не слишком чистоплотных гостей. В голове зашумело, мысли запутались в тугой, безнадежно перепутанный клубок. Чтобы не упасть, пришлось ухватиться за первое, что нащупала ладонь – стойку металлического стеллажа.
— Вижу, ты и правда была не в курсе, - все тем же механическим голосом озвучил свои выводы Стас.
— Нет. Не была. - Язык предательски прилипал то к верхнему, то к нижнему небу, слова комкались и превращались в неразборчивый набор звуков. Как бы ей пригодился глоток хоть чего-нибудь? Фляга с белой жидкостью без опознавательных знаков и этикеток манила припасть к своему не слишком чистому горлышку. – Я не верю тебе. Ты просто пытаешься сделать мне больно. Снова и снова. Ну и у кого из нас болит сильнее? Что с тобой не так, Онегин?