Резерв высоты
- Я думаю, она не осудит. Верно, дочка?
Эльза мило улыбнулась и кивнула в знак согласия.
- А мы с вами, Наденька, и с вами, Эльзушка, завтра, как уедут девочки, давайте займемся заготовкой продуктов - предложила Елизавета Петровна.
- Разве не будет системы снабжения? - снова удивилась Фролова.
- Я, Наденька, твердо убеждена: немцы будут нас не снабжать, а грабить, - заявила Елизавета Петровна. - Никакая война без грабежа не бывает, - пояснила она. - Вспомните, сколько банд всяких было в гражданскую войну - кто хотел, тот и грабил. А сейчас на нас такие супостаты идут! Завтра встанем пораньше - и на базар. Люди уезжают, продукты за полцены можно купить. Если денег не хватит, выменяем на какие-нибудь вещи.
Надежда Петровна переглянулась с сестрой, но спорить не стала. А старушка все приговаривала:
- Добрая ты хозяйка, Наденька, вкуснота-то какая! Елизавета Петровна, несмотря на преклонный возраст, была крепкой женщиной, с отменным пищеварением. Она любила поболтать и поесть. Хорошая наследственность, природный юмор и правильный образ жизни оказали на нее самое благотворное влияние. С разговорами и воспоминаниями ужин затянулся допоздна, женщины на время забыли о войне, но... завыли сирены; захлопали зенитки за окном, и это вернуло их к суровой действительности.
- Воздушная тревога, Надя! - испуганно воскликнула Эльза.
- Не бойся, дорогая. Самолеты много раз летали над городом, но бомбежек не было, им не до нас.
- Как знать? В Севастополе мы на животе все мостовые исползали. Застанет в пути бомбежка, бомбы рвутся, здания рушатся - куда деваться? Падаешь на землю и в ужасе ползешь под разрывами бомб, пока не укроешься где-нибудь. Бравада может дорого обойтись. Давай лучше спустимся в бомбоубежище!
- Пусть девочки сбегают и узнают, что и как. Я думаю, нам нечего волноваться, - ответила Надежда Петровна.
Нина с Викой мгновенно выскочили из-за стола и понеслись на улицу. Около их дома, задрав головы вверх, стояли люди и оживленно перебрасывались фразами:
- Летит, летит, смотрите! - раздалось несколько голосов. Нина всматривалась в темное неприветливое небо, и ей стало не по себе. Там враг, с ним надо бороться. Может быть, как раз сейчас это выпало и на долю Анатолия...
В темной густоте неба пропал, но затем снова мелькнул, освещенный прожекторами, стервятник. Неистово заговорили зенитки. "Сейчас собьют, наверняка собьют, - подумала Нина. - Так и надо, хорошо, если собьют!"
Но блестящая металлическая точка все реже и реже возникала в лучах прожекторов, потом и вовсе исчезла. Подруги, разочарованные, вернулись домой.
- Загуляли вы что-то, мы уж успели и сухарей насушить, - упрекнула их Елизавета Петровна.
Нина взволнованно заговорила о том, как прожектора ловили немецкий самолет, и неожиданно замолчала, снова вернувшись к своим мыслям об Анатолии. Никто ни о чем не спрашивал, наступила тишина. Первой ее нарушила Елизавета Петровна.
- Ну, спасибо, Наденька, пошла я, - сказала она.
Вика последовала за ней, но скоро вернулась, прихватив с собою кое-что из вещей нужных на завтра. Девушки быстро убрали стол и вымыли посуду.
Утром все поднялись рано. Нина внимательно слушала последние наставления матери. Прощаясь, девушка прижалась губами к материнской щеке. Господи, что с ней будет, если в город войдут немцы?!
По взгляду, слегка отсутствующему, по напряженной, скованной походке Нина поняла, как тяжело переживает мать этот отъезд, и, нарушив сложившийся в семье обычай, крепко поцеловала ее в губы, уткнулась в плечо. Мать и дочь на мгновение застыли от нахлынувших переживаний, потом Надежда Петровна положила руки на плечи дочери и тихо сказала, глядя ей прямо в глаза:
- Возвращайся скорее!
- Постараемся, мама, - грустным голосом, тихо ответила Нина.
2
Осмотревшись по сторонам, Есин бросился было к догоравшему невдалеке самолету. Это был не его самолет. Но возможно, летчик еще жив и ему можно помочь. Добежать Сергей не успел, самолет взорвался. Сергей упал на землю и быстро пополз. Когда перестали рваться снаряды, он подошел к остаткам самолета, снял шлем, отдавая воинскую почесть боевому другу. Кто он? Может быть, это командир Сергея, а может быть, кто-то другой - определить было невозможно.
Сергей стоял, созерцая молча то, что осталось от одного из "шкрабов". Есин словно окаменел. Из этого состояния его вывела подъехавшая полуторка с красноармейцами.
- Здравствуйте, товарищ летчик! - сказал один из красноармейцев. Просто здорово, что вам удалось выбраться живым из этой кутерьмы, мы боялись, что фашисты вас расстреляют в воздухе. Благодарите того, кто помог вам...
- Да, и поэтому, я жив. А вот этот неизвестный друг погиб.
- Кто он?
- Не знаю. Даже номера самолета не узнать, сгорел.
- Летчик, наверное, был убит в воздухе, - предположил один из красноармейцев.
- Кто знает, - ответил Есин.
Капитан, командир батальона, тепло обнял Сергея, восхищаясь мужеством наших летчиков, и сказал, что подобного боя ему не приходилось видеть с самого начала войны - как ни наседали "мессершмитты" на наших, они не покидали поля боя.
- А что, разве раньше бывали случаи, когда с поля боя уходили? поинтересовался Сергей.
- Бывали, мы уж тут насмотрелись с земли на воздушные бои. У кого кишка тонка - вильнет хвостом и в сторону. Другой же остается. Немцы его настигают, он отбивается, бедняга, качается с крыла на крыло. Но разве одному совладать со стаей? Фашисты налетают как бешеные собаки и рвут по кусочку до тех пор, пока шкуру не спустят. Когда ребята подружней, артельно дерутся - фашист не особенно храбр. Зубы скалит, а укусить боится.
- Ясно, - произнес Сергей, немного озадаченный таким суждением. С земли действительно все хорошо видно.
- Скажи, сержант, что это за сигнал такой? - Капитан развел руки в стороны и замахал ими.
- Это сигнал: "Внимание!"
- Сбор, значит? А некоторые летчики, наоборот, удирают.
- Кому умирать хочется? - сказал стоящий рядом седоусый старшина. Жизнь-то один раз дается.
- Верно. Но бросать товарищей в беде - самое последнее дело, - твердо произнес комбат.
- Товарищ капитан, подбросьте меня до своих, - попросил Есин.
- Туда и обратно часа три езды. Машина у меня одна... Сергей закурил и хотел уже трогаться в путь пешком, но в это время где-то километрах в двух от того места, где они находились, началась перестрелка.
- Давай быстро на КП, - махнул рукой капитан, и вскоре они уже были возле небольшой, наспех вырытой землянки.
Темп стрельбы нарастал. Чуткое ухо Сергея сквозь беспорядочную трескотню винтовок улавливало отдельные гулкие выстрелы, напоминающие звук самолетной пушки.
Подбежавший старшина доложил:
- Идет немецкая моторизованная колонна в сопровождении роты танков. Фашисты напоролись на наше боевое охранение и потеряли два танка. Пэтээровцы подожгли.
Это означало, что предстоит бой. Капитан, сосредоточенно оглядывая окрестности, видимо, прикидывал, как лучше использовать для укрытия кустарники и невысокие бугры.
- Колонна разворачивается, она будет атаковать нас или обходить с флангов, - сказал он Сергею. - Бой будет тяжелым.
Держись поближе ко мне. Зря в пекло не суйся. До темноты продержимся. А там ночь-матка - кругом гладко...
Начали посвистывать пули.
- Эй, авиация! - крикнул кто-то из ближнего окопа. - Чего стоишь? Это тебе не учение, а война! Ползи к нам!
Сергей пополз в ту сторону, откуда раздался голос.
- Чего ты там красовался, жить надоело? - спросил усатый старший политрук и добавил: - Пуля не разбирает, летчик ты или пехотинец, попался на пути - она и прошьет тебя.
- Где немцы, товарищ старший политрук? - спросил Сергей.
- Вон видишь маленькие холмики, откуда дымок периодически появляется? Сергей посмотрел туда и ничего не увидел. "Интересный бой: стреляют, а никого не видно", - подумал он. В это же время послышался отдаленный тяжелый гул, где-то позади окопа разорвался снаряд.