Танцы с медведями

Аркадий отшвырнул халат и вернулся в постель. Он сгреб обеих женщин в охапку и обратился к ним по уменьшительным именам:
— Ах, моя красавица Дуняша! Милая Иришка! Не отчаивайтесь, ибо Господь нашел способ пробить пленку, отделяющую его от земного мира.
— Прочь, ненасытный зверь! — Баронесса высвободилась из рук Аркадия, но затем, когда он не сделал попытки обнять ее снова, устроилась в них обратно. Ирина перекатилась и слегка коснулась чуть надутыми губами груди Аркадия.
Теперь наступала самая деликатная и важная часть миссии Аркадия.
— А знаете, я ведь не всегда был столь пылок и так уверен в негасимой любви Господа. Еще недавно я был слаб и обуреваем сомнениями, — он помолчал, будто споря с самим собой, надо ли делиться с ними великой тайной. — Дорогие мои! Хотите стать сильными, как и я? Желаете иметь мою сексуальную мощь? Это ерунда. Нет ничего проще. Я все вам покажу. Но, что более важно, вы сами почувствуете присутствие Господа внутри себя — так же интимно, как ощущали мою нежность.
— Звучит восхитительно, — прошептала баронесса Авдотья, — хотя и невероятно.
— Пригласите меня к себе в имение на следующие выходные, когда барона не будет дома, и я привезу с собой все, что потребуется. И мы втроем станем ближе, чем любовники, и сильнее, чем боги.
— Я приеду, — пообещала Ирина. — Но я должна привести с собой еще пару друзей, чтобы иметь возможность передохнуть между твоими любовными натисками.
— Мы примемся за дело впятером.
Это был мимолетный миг золотого совершенства, который наступает в конце сентября. Русские называют его «бабьим летом». Парки и бульвары Москвы выманивали любовников и зевак из домов и контор. Люди катались на лодках по серебристым водам реки. Вид с лесистых высот Тайницкого сада отличался живописностью лубка, раскрашенного вручную.
Находясь в Кремле, Довесок чувствовал себя вознесенным над повседневными заботами обывателей города. Теперь Довесок наконец-то понял состояние здешних правителей. Он ощущал не только физическое, но и моральное превосходство, занимая более высокое и духовное, поистине горное место. В то время как московиты из плоти и крови истекали от пота, воняя сосисками и квасом, он сохранял чистоту. «Бедняги!» — жалостливо подумал Довесок, подразумевая каждого, кто имел несчастье тут родиться.
К тому же, надо признать, неплохо было для разнообразия убраться подальше от Жемчужин. При всей своей красоте и очаровании Жемчужины проявляли своеволие и настырность. И они становились упрямее с каждым днем, требуя, чтобы их отвезли с помпой и церемониями в Теремной дворец, дабы они могли предстать, краснея и стесняясь, перед женихом. После чего, полагал Довесок, семь девственниц с их переизбытком книжного образования и отсутствием разрядки для их физических желаний продемонстрировали бы князю, насколько ужасающими они могут быть.
Поэтому он и обратился к пухлому и напыщенному чиновнику, восемнадцатому по степени могущества человеку в Москве, с которым они медленно прогуливались среди рябин Тайницкого сада.
— Мы в Москве уже больше месяца, а вы по-прежнему не можете осуществить самую простую вещь? — ядовито поинтересовался Довесок.
— Я сделал все, что мог, но, увы, встреча с князем Московии не из тех, что случаются часто.
— Все, чего я хочу, — повторил Довесок, — вручить правителю в подарок семь прекрасных наложниц, причем все они изящны, умны и отчаянно мечтают ему угодить. Они созданы не просто для красоты и приятного времяпрепровождения. Жемчужины умеют готовить, составлять букеты, жульничать в картах и играть на фортепиано. Они не только приятны глазу и уху и — теоретически — носу, руке и языку, но и получили серьезное образование по литературе, психологии и политической философии. Как советники они будут неизменно честны, но проявят византийскую утонченность. Между прочим, они натасканы во всех социальных навыках и эротических искусствах. Никогда еще подобный дар не отвергали столь грубо!
— Князь — великий и занятой человек.
— Предупреждаю вас, что, когда он испытает тысячу восторгов Жемчужин Византии, он не наградит вас за то, что вы так долго их к нему не пускали.
— У вас свой долг, а у меня — свой. До скорого свидания. — Завернувшись в свое достоинство, как в плащ, чиновник, коего Довесок считал самым бесполезным типом в Москве, удалился.
Обескураженный посол плюхнулся на скамейку.
Загадочное имя Тайницкого сада имело больше смыслов, чем казалось на первый взгляд. Но, конечно же, свое название он получил из-за Тайницкой башни, над которой и располагался. А башня, в свою очередь, являлась одной из двух дюжин кремлевских сооружений, возведенных еще во времена Утопической эпохи. Вообще, об этом месте ходило множество слухов. Некоторые говорили, что в кладке находится вход в секретный подземный туннель. Другие утверждали, что в башне есть тайный колодец. Наиболее правдоподобной выглядела версия наименования ее в честь давно разрушенной Церкви Святых Таинств, некогда стоявшей поблизости. Но какое из них правдиво, никто не мог сказать. В России отсутствовали факты и были только противоречивые конспирологические теории.
Довесок вынырнул из своих грез и обнаружил рядом с собой на скамейке крепко сбитого и невзрачного мужчину в синих летных очках.
— Что-то вы какой-то невеселый, посол, — заметил Хортенко. — Могу я спросить почему?
Будучи в дурном настроении и не видя причин притворяться, Довесок ответил:
— Уж вы-то должны знать! Именно вы должны быть в курсе того, что я и не пытался скрывать.
— Да-да, ваши «Жемчужины», разумеется. Я просто начал светскую беседу. Но вы слишком прямолинейны. Посему буду столь же откровенен. Вам невозможно увидеть князя Московии. Ни одного иностранца никогда не допускали на прием. Но если вы ответите мне открыто и честно на пару вопросов, я устрою для вас встречу с князем. И тогда… вы получите столько внимания великого человека, сколько он решит вам уделить.
Было в тихом веселье, с которым говорил Хортенко, нечто, от чего волоски на загривке у Довеска встали дыбом. Испытав на миг ужас, Довесок произнес:
— Что вы желаете узнать?
— Кое-что об украденной у вас книге… что именно это за книга?
— Не могу ответить вам точно, поскольку данные сведения политические хирурги халифа заперли в моем мозгу с целью неразглашения. — Довесок заморозил все мускулы лица и тупо уставился вдаль. Затем внезапно, судорожно вскинув голову, он продолжил: — Однако я способен сказать, что она предназначалась в подарок князю.
— Тогда мы с вами союзники. Кстати, книга очень ценная?
— Гораздо ценнее, чем Жемчужины Византии. В действительности она являлась главным подарком, а они — лишь дополнением.
Хортенко поджал губы и задумчиво постучал по ним коротким указательным пальцем.
— Полагаю, мои люди смогут помочь вернуть ее, отыскав вора. Он — иностранец и поэтому не затеряется в городе.
— Его зовут Обри Даргер, и он служил у меня секретарем. Но, должен вам признаться, книга как таковая бесполезна без… — Довесок немилосердно кривил лицо, словно подыскивал формулировку, дозволенную заложенной в мозг программой. — Без определенной информации, которой владеет только он.
— Любопытно. Но информация довольно легко выйдет под пыткой.
— Если бы!.. Да я бы сам взял в руки кнут, после того что натворил негодяй Даргер! Но по той же причине, по которой я не могу быть откровенен с вами касательно… этой стороны дела… в общем, затея абсолютно бесполезна. — Довесок вздохнул. — Жаль, что я не могу быть вам полезен. Вряд ли моего рассказа достаточно, чтобы обеспечить встречу с князем.
— Вовсе нет, — пробормотал Хортенко, сверился с маленьким ежедневником и сделал пометку. — Приходите ко мне домой в следующий вторник, и я отведу вас к нему.
Даргер последовал за своим проводником в подземный город.
Аня Пепсиколова являлась агентом тайной полиции. Но Даргер не имел к ней никаких претензий. На самом деле в том-то и заключался весь смысл его шарады — привлечь внимание сил, реально управлявших Московией, и в конечном итоге убедить их, будто у него есть нечто им нужное.