Неизвестный Юлиан Семёнов. Разоблачение

Говоря о прозе Симонова, Бондарева, Шукшина — перечень можно продолжить, достаточно назвать Гамзатова, Казакова, Лихоносова и Нагибина, Распутина и Георгия Семенова, — я говорю о прозе эталонной, ни в коей мере не навязывая свою точку зрения тем, кто исповедует иных богов в литературе.
Эталонность названной литературы позволяет мне подойти к вопросу о так называемой приключенческой литературе — я бы определил ее как литературу Подвига. От этого сейчас легко не отмахнешься, не только потому, что Юрий Герман и Павел Нилин канонизировали труд сыщика из угро и чекиста, а Виль Липатов и Василий Ардаматский приняли их эстафету, но потому, что интерес к такого рода литературе — очевиден. Детектив — это умение отличить возможное от невозможного, только это разделяет героя и авантюриста. Советские писатели — я имею в виду серьезных художников — авантюрных романов не пишут — милые литературные шалости прошлого века невозможны в век нынешний, когда столь определенно противостояние добра и зла, когда натовский суперагент 007 гуляет по всему миру с бесшумным пистолетом под мышкой, нескрываемо определяя своего врага — нас с вами. Мы сейчас не можем заниматься литературными развлечениями — сейчас время для литературной работы, которая всегда есть форма идеологической борьбы.
В свое время Флобер советовал: «Слабые места в книге должны быть написаны лучше, чем все остальные». Сплошь и рядом в так называемой приключенческой литературе даже самые сильные места были написаны удивительно слабо. Критика огульно бранила жанр — вне конкретного разбора данностей. Я хочу принести благодарность Секретариату СП РСФСР, который создал Совет по литературе приключений, путешествий и фантастики, — это свидетельство серьезного и глубокого отношения к многомиллионному читателю. Пришла пора отделить злаки от плевел, пора помочь писателям, которые серьезно работают в этом жанре, и дать бой тем, кто превращает эту мобильную форму идеологической борьбы в кормушку.
Мы мало пишем о нашей научной фантастике, а она заслуживает того, чтобы ее изучали серьезно, ибо, пожалуй, лишь фантасты связаны с нашей повседневностью, устремленной в завтра, как очеркисты связаны с нашим сегодня. Именно поэтому я считаю своим долгом обратиться к Пленуму с просьбой. Давно назрела пора создать литературно-художественный и общественно-политический журнал «Отвага», который бы стал неким штабом литературы, имеющей столь массового читателя, особенно молодого. Думаю, что производственная база издательства «Современник» выдержит такой журнал, а что касается прибылей, то он, убежден, за год окупит себя — причем с лихвой!
Нынешний пленум я считаю принципиально важным и своевременным. Мы вправе гордиться сделанным. При этом, естественно, всякого рода чванливая самоуспокоенность обязана быть исключенной, ибо каждого из нас ждет главная книга, главный фильм, главная пьеса. Это накладывает на нас бремя великолепной, тяжкой, высокой ответственности. Каждый должен относиться к своей работе так, как относились к ней Горький и Фадеев: честно, до последней капли крови честно; только тогда родится высокое ощущение счастья, сопутствующее истинному творчеству.
  
СТЕНОГРАММА ВЫСТУПЛЕНИЯ НА СЪЕЗДЕ ПИСАТЕЛЕЙ
 
(Вторая половина 80-х)
 
 А.М. Малдонис: 
Слово предоставляется Ю.С. Семенову.
 
Ю.С. Семенов
 
Товарищи, прежде чем начать свое выступление, я хочу обратиться к Вячеславу Шугаеву, посоветовать ему: товарищ Шугаев, не балуйте со словом «империализм». Это достаточно серьезное понятие, чтобы упоминать его всуе.
  
(Аплодисменты.)
  
Теперь к делу.
После интересных выступлений, развернувшихся в прениях, которые проходят в духе XXII съезда партии, в духе критики и самокритики, в духе социалистической демократии, следует сделать вывод: наш отчетный доклад, отчет правления вряд ли может удовлетворить делегатов.
 
(Аплодисменты.
 
)
 
Он аморфен, лишен внутреннего динамизма и лишний раз свиде­тельствует, что на двух стульях сидеть невозможно, а крутой перелом без перелома — химера.
Кстати, ошибки, сокрытые в докладе, иллюстрируются и тем, что руководство работой вчерашних секций по прозе, поэзии, критике, драматургии, детской литературе было поручено только московским писателям, в то время как и в братских республиках трудятся выдающиеся мастера советской литературы.  
(Аплодисменты.)
 
Доклад правления не может удовлетворить еще и потому, что материалы мандатской комиссии прямо-таки вопиют о трагическом положении с молодежью в нашем творческом союзе — об этом уже говорили. Именно это и должно было стать главным камертоном тревоги в нашем отчетном докладе. Мы — съезд бабушек и дедушек, в лучшем случае пап и мам. И это в период ускорения и интенсификации!
Наша критика, которой бы этой тревожной проблемой в первую очередь и заняться, плохо знает проблемы молодого поколения, создает культы литературных королей, которые на поверку оказываются голыми, а их книги, изданные гигантскими тиражами, составляют главный доход вторсырья. Это прекрасно знают и в большом союзе, и в Госкомиздате, однако заведомая макулатура, в том числе и секретарская, как издавалась, так и продолжает издаваться!
В отчетном докладе робко говорится о необходимости улучшения связей с книжной торговлей, с читателем. Как это провести в жизнь на деле, а не на словах? Ведь если гласность, несмотря на ползучий саботаж ее противников, страшащихся демократии, до конца утвердится нормой нашей жизни, то некоторые коронованные и увешанные литературные короли, в том числе и из нынешнего секретариата, вообще лишатся подписки. Именно в нашей стране, где дворцы и клубы принадлежат народу, но отчего-то сплошь и рядом отданы под танцульки, существует реальная возможность организовать ежемесячные диспуты с читателями, турниры поэтов, исповеди прозаиков — только это поможет нам понять истинный, а не мифический читательский интерес. Именно в нашей стране, где газета писательского союза является весьма популярной, можно и нужно гласно, т.е. честно, без подтасовок и литературных приписок, печатать еженедельные списки наибо­лее читаемых книг, как советских, так и зарубежных, спорить с этими книгами, критиковать их, если они того заслуживают, предметно доказывать читателю его, читателя, неправоту, коли он действительно неправ, но отмахиваться от реального интереса народа, игнорировать его мнение в угоду литературной конъюктурщине недостойно!
Практика нынешнего тиражирования книжной продукции, которая стойко игнорирует читательский интерес — всем известно, сколько надо сдать макулатуры за книгу Ахматовой или Шукшина, — также есть одна из форм саботажа того нового, что родилось в стране после апрельского пленума. Тиражи согласовывают большой союз, Госкомиздат, тогда как, кстати говоря, Госплан и Министерство финансов, которым нужны реальные деньги в казну государства, исключены из этого процесса. Я уже не говорю о читателе.
Это, как и многое другое, не может не вызвать недоуменных вопросов молодежи, а ведь проблему племени «молодого, незнакомого», — смотрите, как гениально, всего одним словом Пушкин определил непреходящую проблему — невозможно решить вне литературного процесса.
Действительно, читают молодые люди, молодые литераторы, в частности, книги эссеиста Феликса Кузнецова, изданные более чем миллионным тиражом, отмеченные многими премиями, читают его «Слово к молодым» и задают вопрос: как это автор умудрился на пяти страницах привести девять цитат из выступлений товарища Черненко. Так кто же обращался к молодым со словом-то — Феликс Феодосьевич или Константин Устинович?
Молодежь, в том числе и литературная, часто слышит, что Феликс Кузнецов обличает неприкасаемых литературных начальников, облеченных чинами и званиями. Но ведь он сам у нас начальник, профессор и доктор, лауреат и к тому же секретарь всех трех писательских союзов, он сам неприкасаем, а прикасаться-то есть к чему. Почитайте его литературную продукцию, и вы увидите, что главный пафос книг нашего критика обращен в основном к проблеме коктебельских пляжей и близорукости.