Путешествие Черного Жака
Я восторженно взирал на все это великолепие, предвкушая потрясающее пиршество. Несколько лет назад у меня вдруг прорезался дикий аппетит, и теперь, если ведьмы хотели мне угодить, они готовили что-нибудь вкусненькое.
К тому времени бурный период полового созревания у меня уже завершился. Я весьма интересовался женщинами и всем, что было так или иначе связано с сексом. За прошедшее время я превратился в высокого худощавого юношу с крючковатым носом и цепким взглядом почти желтых глаз. Полагаю, если бы не принимаемые мною в большом количестве эликсиры, я бы выглядел совсем иначе.
– Дай-ка я тебя поцелую, мой дорогой, – сказала Габи.
Она обошла стол, оттолкнула с дороги пару стульев и приблизилась ко мне. Я ощутил исходящий от нее пряный аромат. Она всегда пользовалась благовониями, принимала ванны с маслами, о которых любая женщина может только мечтать. Габи всем телом прижалась ко мне.
Могу поспорить, у меня подскочило давление, когда она ухватила губами мой подбородок, некоторое время обсасывала его, а потом снова обошла стол и уселась на место.
Тереса и Селена наблюдали эту сцену с плохо скрываемой неприязнью. Я почти расслышал, как Тереса прошипела: «Потаскуха!» В тот момент меня все происходящее очень удивило, я пока не мог понять что происходит…
И это был первый случай, когда Габи обратила на меня внимание как на зрелого мужчину. С тех пор я интересовал ее все больше и больше. Я часто ловил на себе ее смеющийся взгляд, она рассматривала меня и кусала губы. Когда я входил утром в обеденную комнату, Габи расчесывала волосы перед зеркалом. Она больше не брила ноги в тазу с водой в моем присутствии. Она даже посылала мне воздушные поцелуи, когда этого не видели Селена и Тереса.
А однажды я застал весьма неприятную сцену Я собирался спуститься вниз из своей комнаты, когда меня остановило то, что я услышал внизу. Тереса ей говорила:
– Ты ведешь себя, как последняя шлюха! Ты что, не можешь найти себе мужика в деревне?!
– Я-то хорошо знаю, в чем дело, – свистящим шепотом отвечала Габи, – ты говоришь мне все это, потому что сама на него глаз положила. Так ведь?! Так?
– Ты – дура, я смотрю на него только как на нашего воспитанника.
– Не надо мне лгать! – Мне представилось, как Габи делает шаг вперед, развернув свои божественные узкие плечи и чуть приподняв юбку, чтобы топнуть меленькой ножкой. – Из нас троих только Селена относится к нему как мать. Я же вижу, как ты на нею глядишь. Так и хочешь засунуть ему руку в штаны.
Думаю, я заметно покраснел, но ничем не выдал своего присутствия. Меня только странным образом взбодрило произнесенное с яростью слово «засунуть». Между тем внизу наступила пауза. Ее прервала Тереса:
– Если хочешь знать, то да! Но я не делаю ничего так демонстративно, как ты. Я хочу, чтобы у него было право выбора, а пока он еще слишком молод и прыгнет в постель любой шлюхи.
– Будь осторожна, ты называешь меня шлюхой второй раз! – Габи была вне себя от ярости.
– Заметь, я ни разу не назвала тебя «шлюхой», я просто не хочу, чтобы ты ею была.
Тереса, видимо, решила поставить точку в разговоре, потому что за ее спиной хлопнула дверь. А может, это Габи выбежала прочь. Хотя бегство было не в ее характере.
Честно говоря, довольно жутко, когда тебе шестнадцать, находиться меж двумя распаленными и перевозбужденными ведьмами, которые пышут жаром вожделения и магической мощи, поэтому я стал все больше общаться с Селеной и меньше – с Тересой и Габи. Пока толстая и добрая Селена не сказала мне: «Подойди поближе, Жак… Еще ближе…». Вы понимаете, о чем я?! Ну, разумеется, понимаете. Куда же делся ее материнский инстинкт? Наверное, она просто не могла испытывать его вечно, будучи ведьмой.
А посему, не доучившись и преуспев в магическом ремесле лишь отчасти, правда успев завершить курс необратимых изменений в организме, я решил бежать, пока они не разорвали меня на части.
Не подумайте только, что я ханжа или моралист. Я ничего бы не имел против Габи… или Тересы. Или обеих сразу… Или по отдельности, но чередующихся ночь через ночь… Или… Но что-то подсказывало мне, какие-то высшие силы, что добром начавшиеся сексуальные интриги не закончатся. Ссора между ведьмами затянется на века, а от меня останется горстка пепла и две, нет, три стенающие над ней женщины. Поэтому я предпочел сохранить их добрые отношения и свое здоровье.
Должен сознаться перед вами в одном своем грешке. Я припомнил о своем ремесле вора, уготованном мне папашей, но, к моей чести, это случилось всего только раз. Впоследствии я если и брал чужое, то это были города, куда входила моя армия, армия Черного Властелина. По мелочи я крал в последний раз. Произошло это в первом же попавшемся мне на пути поселении. Это была та самая деревенька, которую я наблюдал еще в детстве, когда парил в небесах на бревне. Я сделался конокрадом. Прокрался в стойло и отвязал единственное хилое животное, которое там было. Лошадь испуганно попятилась от меня, но я сумел ее успокоить, нашептывая ей в уши заученные с детства слова, помогающие укрощать некоторые виды полуразумных живых существ.
На худой, очень старой кляче я проделал недолгий путь до первого же большого города. Там я сбыл лошадку толстомордому мерзавцу в засаленном фартуке, который держал городские конюшни и возглавлял службу городских перевозок. Теперь руки мои были чисты, и совесть покойна. Я стал колдуном с покойной совестью.
Кошмар второй
АРОМАТ ЖИЗНИ
В общество надо вкрасться, как чума, или врезаться, как пушечное ядро. Смотрите на людей как на лошадей, которых надо загонять и менять на станциях… А женщин представляйте сосудом наслаждения, и только…
На вырученные от продажи жалкой клячи деньги я собирался как можно комфортное устроиться на ночлег. Должно было хватить и на скромный ужин.
Как только я осмотрелся в городе и понял, что вокруг полно пышнотелых красоток и местечек, где подают светлый эль, меня мгновенно охватила сильнейшая эйфория. Я окунулся в нее, как в озеро с чистой родниковой водой…
Я, конечно, ожидал погони и смутно сознавал, что ведьмы довольно легко могут меня найти, но я был молод, и всякая опасность казалась мне далекой и почти неосязаемой. Страх и вовсе не существовал для меня, выросшего в безлюдной глуши, он был чем-то не вполне реальным. Возможно, такой эффект на мою юную психику оказали снадобья ведьм.
Я брел по каменной мостовой и с восторгом, который легко читался на моей остроносой физиономии, разглядывал приземистые городские строения. Дом с поблекшей и выцветшей вывеской «Постоялый двор „Озарение“ немедленно привлек мое внимание. Это была низкая постройка из первоклассного белого кирпича с закопченной печной трубой и когда-то красной черепичной крышей. Здесь я и остановлюсь. Я толкнул дверь и оказался внутри.
Делами в «Озарении» заправляла хозяйка. Она была необыкновенно высокого роста и очень костлявая. В свои шестнадцать во мне уже было больше шести футов роста, но она обошла меня по всем показателям. Правда, ее фигура отличалась чудовищной непропорциональностью и угловатостью. Нескладность эта настолько бросалась в глаза, что казалось, будто вся она состоит из одних локтей.
– А, молодой человек, – заметила она, глядя на меня едва заметно подрагивавшими зрачками серо-голубых водянистых глаз. Было похоже на то, что ее пугали приятные на вид молодые люди, а может, она пыталась скрыть какие-то особенные мысли, какие не высказывают вслух. Она шумно сглотнула слюну и продолжила: – Где ваши родители?
– Умерли, – резко ответил я.
– Это ужасно… ужасно… – без тени сочувствия, а с какой-то даже скрытой издевкой заметила она.
– Меня опекают, – ответил я.
– Где же ваш опекун?
– Опекуны, – поправил я ее. – В настоящий момент я их покинул.
– Интересно… – Она схватывала на лету.
– А пока мне нужна теплая комната с постелью и письменным столом.