Несколько минут счастья в обнимку с Ю А Гагариным. (СИ)

Гроза.
Гроза застала настоятельницу женского монастыря, на коленях перед образом святой
Девы Марии.
Настоятельница молилась, крепко сжав, худые руки на своей груди, произнося шёпотом слова вечерней молитвы. Внимательно вглядываясь в пустоту угла, где на потемневшей стене плясали,
тени от огня задуваемого врывающимся сквозь разбитые витражные окна, ветром.
Сёстры, позади неё молились вместе с матушкой, усердно отбивая поклоны.
Беспрестанно прислоняясь лбами к каменным холодным плитам пола, они, шевелили, губами скрестив, на груди ладони рук. И от их напевного шёпота шёл гул, теряясь в вышине потолочного купола.
Молились все, каждый вечер, совершая обряд вечерней молитвы, прежде чем отойти ко сну.
Но в данный момент, молитвы их задерживались.
-Спаси и сохрани, - шептали губы, и многочисленные поклоны сестёр, своими кивками сотрясая воздух, ещё более колебали пламя курившихся свечей.
А сам образ, святой заступницы, как бы плясал, колеблясь на жару. Походя, на грешницу, поджарившуюся на сковородке, или на святую мученицу, горевшую на адовом костре.
Со стороны казалось, что рука, поднятая с двумя перстами, Покровительски осыпала всех кланявшихся, животворящими крестными знамениями. От чего молитвы становились громче.
Всё больше и сильнее доносились раскаты грома,
А трещавшая молния, сверкала в небе над монастырскими сводами, затаившегося в диких горах женского монастыря. Казалось само небо искажённое всполохом грозы, разверзлось, вверху. И исчадие ада, вместе с владыкой Вельзевулом, вот, вот изрыгнёт свой смертоносный огонь лавной серы. Польётся
на бедные головы бывшим грешницам.
-Настал та - ки, ссудный день, - богобоязненно шептали, молясь, сёстра.
-Не замолишь, у всех святых не выпросишь прощения, за все грехи наши, - думали они, готовясь к худшему.
Только смерть, может оправдать их, то - что не жили по законам божьим, не соблюдали заповеди его.
-Господи! Пресвятая дева Мария, заступница наша! Покровительница наша! Тебе одной уповаю, спаси и сохрани МА!
Шептала настоятельница женского монастыря матушка игуменья, Пелагея.
Господи спаси и сохрани МА! - повторяли сёстра, послушницы.
Гроза гремела, бушуя в горах, метая огненные стрелы над Совиным ущельем.
Дождь бешено лил с небес. Большие капли потоком били о скалы, разбиваясь о камни на миллионы довольно мелких водяных пылинок. Невольно казалось, что вот, вот всё уйдёт под воду, и наступит всемирный потоп.
Сухие русла молниеносно заполнялись, водой стекая дальше, вниз по склону. И там ниже сливались воедино, образуя большой грязевой поток. Рождая собой свирепого зверя.
Часто, огромный валун, подмытый потоками, вырывался из почвы. И вот уже обвал, шумел над пропастью устремляя за собой другие валуны, прихватывая с собой до кучи, вывороченные с корнем деревья.
Горе животному или путнику окажись он в этот час в эту стихию, в столь гиблом месте.
Внезапно пришедшая Гроза. Примчавшаяся с палестины обрушилась на этот песчаный берег не пожалела ни кого.
Налетела внезапно, по разбойничьи, не предупредив, без объявления войны.
Или каких либо признаков.
Сначала подул резкий ветер, подняв белые буруны, на зеленоватой кромке моря, затем посылышались мерные раскаты надвигающихся волн, приближающихся к берегу.
-Уходить надо! - услышал шевалье предупреждающего его молодого спутника, догнавшего его, после того как конь шеварье,
Миновал утёс, который вызывающе выпячиваося в солёную пенную воду.
Знаю, - проборотал шевалье, чувствуя на своих губах, зной жаркого ветра принёсший светром, палестинской пустыни. А на зубах его заскрипел песок.
Даже сдесь она нас достала, - подумал он с ужасом наблюдая как на овесной скале выше него на несколько ярдов, видны были зеленоватые водоросли. Именно эту часть отбирает море, у суши, во время шторма. Именно по эту отметину затапливает вода, губя всё живое, что не относится к рыбам и малюскам.
- Не пожалела ни кого, ни рыбаков, ни их лодок, ни животных прогуливывшихся по песчаному пляжу. Ни их рыцарей, дву тысячный отряд крестоносцев, рыцарей войска христова, возвращался из святых земель. Где покоится гроб Христов, священного Иерусалима.
Срок их службы подошёл к концу и они не солоно нахлебавшись возвращались, после долго многогодового похода, следуя на родину во Францию.
А перед тем сев на на корабли, и переплыв средиземной море, заглянуть в Рим, высадясь в Генуи, где назидалось прибыть в Витикан. Представ пред взором самого Папы, дабы предоставить отчёт о проделанной ими работы. И получив, назидание или милость, возвратится в сои имения, в сою страну Францию. Под уютное гнёздышко, тех кто их ещё не похоронил за живо, тех кто помнил о них, или просто забыл. Которые оставались ещё путеводной звездой во мраке.
Как глас вопиющий в холодной пустыни.
Думал возложившим на себя командованием Шевалье де Бриньон, и вовремя повернув в ущелье между гор увёл отряд в верх, опасных, но вданный момент спасительных скал.
Отряд раненной змеёй полз, следуя по едва заметной тропе, петлявшей между валунов. Казалось, чудом держа своих боевых коней, или держась за них, рыцари не срывались вниз, в ревущий и набирающий свою мощь бушующий поток.
-Далеко ещё до переправы, сэр?- спросил шевалье, молодой спутник.
Шевалье посмотрел сначала на спутника, затем на юушующую в небе грозу, прислущтлся к раскатам грома. Потом безнадёжно вздохнул, озарившее его мокрое лицо, внезапной молнией
Потом ответил;
-Я, смотрю, вы все домой торопитесь?
И как бы отвечая сам на свой вопрос заговорил он. - А я вот вам что скажу;
- не торопи события мой друг, мы все ещё успеем на поклон, прежде чем увидим своего создателя. Потом решив прибодрить дух других,
Как бы вслух полной силы голосом, выпдёвывая вместе со словами попадавшей в рот дождевой воды, и Понимая о трагической безысходности,
Заявил. Слушайте все,- уже с набирающем громкостью в голосе интонации,
Все все слушайте; переходя на крик стал говорить.
- Нет, мы не должны уйти так глупо, как сейчас;
- говорил он сам себе, обращаясь ко всем и самому господу. Мы не должны остатся здесь,
Умерев здесь испугавшись разразившейся стихии.
Там ещё под стенами Иерусалима, под шквалом отравленных стрел. Под грудами камней и раскалённой чёрной смолы, куда ни шло.
А здесь в этих горах, погибнуть от какой - то
небольшой грозы, утонув в этом грязевом потоке?- кричал он в тишину, слушившем его мокрым рыцарям, и его голос,
доходил до их ушей, вместе с шумом воды и раскатом грома,- говорил он, зная что его слушают.
-Я сам себе задаю вопрос, дойдём мы или погибнем, сдадимся иди выиграем.
Я сам себе задавая вопрос и не находя ответа, я сам себе отвечаю на него.
-Ну, уж нет, извините, погибать я не намерен.
А тот кто смалодушничает, тот кто струсив погибнет, поддавшийся чарам глупой стихии, с тех мы не взыщим, не осудим их.
Но вдуше своей будем молится, за их молодушие, за их не стойкость, ибо в момент гибели их бог отвернётся от них, не протянув руку помощи, как они отвернулись от него, смалодушничав переставая бороться, со злом и верить в него.
Господи не допусти, - уже молился он.
-Уверуйте, уверуйте братья кричал он.
Он давно уже слез с коня припал на колени и сняв с головы шлем, подставив свои кудрявые волосы каплям дождя молился о милости, простирая руки к Сверкающим небесам.
-Я не намерен рисковать другими жизнями, так же как и своей,- говорил он обращаясь к самому себе, на самом же деле оправдываясь перед самим господом.
Через некоторое время, отряд уже миновав крутой склон каньона, спустясь по отвесному склону на другой стороне скалы спустился в небольшую рощецу, поросшей амброзии, с выеденными листьями прожёрливой огнёвки.