Хранительница персиков (ЛП)

Колин прошел за Пэкстон во внутренний дворик. Там Пэкстон остановилась и повернулась к нему.
– Выкладывай. На чьем диване ты уснул?
Он доел тарталетку и улыбнулся. Обычно она всегда ему улыбалась в ответ. Но не в этот раз.
Вчера он видел свою сестру впервые почти за год. В последний раз они встречались, когда она решила прилететь к нему в Нью-Йорк, чтобы отпраздновать их тридцатилетие. Она так радовалась предстоящему отъезду из родительского дома, только и говорила об этом. Но этому не суждено было сбыться – все происшествие было заляпано отпечатками пальцев их мамы. И сейчас перед ним стояла совершенно другая Пэкстон. От нее исходил жар несчастья. Она была красавицей, всегда следила за собой, но она слишком долго жила в этом доме вместе с родителями, взяв на себя ношу быть идеальным членом семьи Осгуд. И частично вина лежала на нем. Он оставил ее одну разбираться со всем этим. Он знал, что от него ожидают; как и Пэкстон. Он хотел создать что-то свое, доказать, что он может существовать вне Вотер Волс. У Пэкстон же ничего не было за стенами города.
– Ну, давай, – сказала Пэкстон, – скажи. Ну, пожалуйста.
Наконец он пожал плечами и ответил:
– Этот диван принадлежит Уилле Джексон.
– Не знала, что вы с ней друзья, – удивилась Пэкстон.
– Мы не друзья. Я вчера видел, как она уронила кое-что, но не смог догнать, поэтому решил заехать к ней домой. Я даже не представлял, насколько устал. Думаю, я ее смутил.
Пэкстон рассмеялась. Хотя она не часто смеется.
– Расскажи мне о Уилле, – попросил он, скрестил руки на груди и облокотился на бетонную балюстраду.
Пэкстон поправила вездесущую сумку-тоут на плече.
– Что ты хочешь знать?
– Она ведет довольно замкнутый образ жизни.
– Да. – Пэкстон наклонила голову. – А ты удивлен? Все члены ее семьи такими были.
– Но Уилла – это же Джокер!
– Да? – Пэкстон так и не поняла этого.
– Я думал, она будет более общительной что ли.
– Она выросла, Колин. Все мы выросли.
Он провел рукой по лицу.
– Почему она не хочет пойти на торжество? Ее бабушка помогла основать Женский общественный клуб.
– Не знаю. Когда я отправляла приглашения, то написала ей еще и записку, что хочу особенно удостоить вниманием ее бабушку. Но она просто проигнорировала меня.
– И к реставрации «Мадам Блу-Ридж» она не хотела иметь никакого отношения?
– Я не спрашивала. – Пэкстон явно смутилась.
– Ты не спрашивала, есть ли у нее старые фотографии или старые документы? Хотела ли она увидеть особняк после реставрации? Вообще ничего не спрашивала?
– У нас и так было много фотографий. Колин, честно, реставрация касалась подрядчиков и проектировщиков, поисков подходящей мебели на аукционах. При чем здесь Уилла? Ну, чем она могла помочь?
Он пожал плечами и посмотрел на бассейн, на домик у бассейна, на горный ландшафт на горизонте. Горы выглядели как дети, играющие под большим зеленым одеялом. Он должен был признать: в мире нет ни одного такого же места, как это. Часть его сердца все равно принадлежала этому городу. И хотел бы он знать, как это можно изменить.
– Думаю, что с твоей стороны было бы мило и просто вежливо спросить ее об этом.
– Я делала все, что могла, – рявкнула она. – А где был ты, когда все это началось? Ты координировал проект по почте или телефону. Даже не смог приехать, чтобы все лично контролировать.
– Я не знал, что был нужен тебе. – Он замолчал и нахмурился. – Никто не просил тебя взваливать на себя весь проект, Пэкс.
Звонок Пэкстон в прошлом году его удивил, когда она попросила его заняться реставрированием особняка и его территории. Он не смог отказать.
Она хотела, чтобы около особняка росло большое дерево, и после долгих поисков Колину удалось такое найти недалеко от их города. Но столь большое и старое дерево следовало перевозить с особой тщательностью. Все должно быть тщательно спланировано, вплоть до незначительных деталей. Целый год он постоянно был на связи со специально нанятым арбористом*. И Колин к тому же взял целый месяц отпуска, чтобы лично подготовить открытие «Мадам Блу-Ридж», что он считал жертвой с его стороны, так как домой он не возвращался вот уже лет десять.
Арборист – древовод, специалист по обслуживанию и уходу за деревьями как за индивидуальными организмами (за лесными сообществами же обычно ухаживают лесоводы).
Пэкстон всплеснула руками.
– «Мадам Блу-Ридж» – это первое, что все видят, когда въезжают в город. Этот дом уродовал весь город. Нужно было либо снести его, либо отреставрировать. Но особняк – часть истории города. Я все правильно сделала, хоть и не попросила помощи у Уиллы Джексон.
– Успокойся, Пэкс. Что случилось?
Она закрыла глаза и вздохнула.
– Ничего не случилось. Просто, видимо, я могла все сделать лучше.
– Лучше для кого? Мамы и папы? Тебе придется понять, что ты никогда не будешь счастлива, пока не начнешь жить той жизнью, которой хочешь.
– Семья очень важна, Колин. Но я и не надеюсь, что ты это поймешь. – Она развернулась к выходу. – Прикрой меня на ужине, ладно? Скажи родителям, что мне нужно поработать над кое-какими делами в просветительском центре.
– Зачем?
– Так ты прикроешь меня? Или уже забыл, как это делается за десять лет отсутствия?
– Ты ведь не этим собираешься заниматься? – спросил он, когда она вошла в дом.
– Нет.
Пэстон подъехала к дому Себастьяна. Его машины не было. И только сейчас она вспомнила, что по четвергам он обычно допоздна задерживается на работе. Именно благодаря этому у него было свободное время сегодня утром, чтобы навестить с ней ее бабушку. А теперь ей нужно было вот уже во второй раз за день его увидеть. Как она вообще смогла жить до того, как он вернулся в город? Обычно все свои переживания она держала в себе, заедая их лакричными конфетами или же посещая спортзал.
Пэкстон опустила стекло и заглушила мотор. Ей стало лучше просто потому, что она здесь находилась, смотрела на особняк «Тенистое дерево». Потянувшись к сумке, она вытащила один из небольших блокнотов, которые постоянно таскала с собой. Иногда она пользовалась тем, что попадется под руку: бумажным платочком или использованным конвертом. И все это оказывалось у нее в сумке. Большинство из ее записок были о контроле, о том, как разбить ее жизнь на маленькие легко управляемые кусочки. Но на некоторых листочках были записаны просто желания. Писать о своих желаниях на бумаге – настоящее удовольствие. Благодаря этому желания приобретают очертания. Их исполнение становится более реальным.
Пэкстон открыла чистую страничку и решила посвятить ее Себастьяну. У нее много было посвященных ему листов. Например, «То, что Себастьян любит» или «Если бы я и Себастьян поехали отдыхать…»
Сегодня же она назвала лист «Почему рядом с Себастьяном я чувствую себя лучше» и начала писать:
1. Ему все равно, что мы с ним одного роста.
2. Ему все равно, что я вешу больше него.
3. Он всегда помогает мне.
4. От него потрясающе пахнет.
5. У него прекрасные манеры.
– И часто ты сидишь около моего дома, когда меня нет, и делаешь заметки? – Пэкстон вздрогнула, повернула голову и увидела Себастьяна. Он положил руки на крышу машины, чтобы лучше рассмотреть, что происходит в салоне. Лучи солнца падали на красивую, идеальную кожу его лица. Его голубые глаза казались словно хрустальными. Она не слышала, как он подъехал, но теперь увидела в зеркале заднего вида, что его машина припаркована позади ее автомобиля.
Она улыбнулась и быстро убрала блокнот.
– Нет, конечно, я просто ждала тебя.
Он открыл дверь машины и помог ей выйти.
– В твоей машине слишком жарко. У тебя волосы влажные.
Себастьян положил ладонь на заднюю часть ее шеи – она вздрогнула. Это реакция появилась из недр ее души, полных несбыточными желаниями и острой тоской. Она ничего не могла поделать со своими чувствами, но ради их дружбы она делала все возможное, чтобы он ничего не заметил.