Бабушки (сборник)
Мэри вскоре забеременела. В адрес Иена стали отпускать традиционные шутки, в том числе и Сол: «Ты что же, позволишь приятелю тебя обойти? У тебя когда свадьба?»
Иен тоже много работал. Чтобы не оставалось времени на размышления. Он знал, что такое рефлексия и самоанализ, но эти мысли были для него врагами, желавшими подкосить его. Он запланировал открыть очередной магазин в городе, где жил Гарольд. Отец Тома и его жена тогда ждали очередного ребенка. Иен остановился не у них, а в отеле, но, естественно, ходил в гости, поскольку Гарольд был ему как отец – ну, так он говорил. Там он пересекся с подругой Мэри, которая обратила на него внимание еще на свадьбе. Ханна. Она ему не то чтобы не нравилась, наоборот: ему с ней было приятно и уютно, в ней ему виделась материнская фигура, но сейчас он находился в некоей пустоте с отзвуками эха и совершенно не мог себе представить, что можно заниматься любовью с кем-то, кроме Роз. Каждое утро он купался на «их» пляже, иногда встречался там с ней, здоровался, но тут же отворачивался, словно ему больно было ее видеть – ему действительно было больно. И он все чаще стал ходить на маленькой моторке на пляж серфингистов. Раньше они с Томом бывали там только вместе, но теперь у него появилась Мэри и ребенок.
Однажды, когда Роз вытиралась после купания, к ней подплыл лодочник, он искал именно ее. Он заглушил мотор, оставив лодку покачиваться на мягких волнах, спрыгнул в воду и потащил ее за собой, как собаку на поводке:
– Миссис Стразерс, Иен там опасные вещи вытворяет. Наблюдать за этим, конечно, интересно, но меня это пугает. Если увидите его мать, или, может, сами…
– Да бросьте! Если мужчину, вроде Иена, мать попросит вести себя поосторожнее, она только время потеряет. А я – тем более.
– Но кто-то должен с ним поговорить! Он явно нарывается. Там такие волны – к ним надо с уважением!..
– А вы говорили?
– Я пытался, как мог.
– Спасибо, – сказала Роз. – Я передам его матери.
Она поговорила с Лил, которая объяснила сыну, что тот ходит по лезвию бритвы. Уж если старый лодочник волнуется, значит, дело серьезное. Иен сказал: «Спасибо».
Однажды на закате лодочник приплыл снова, – за Роз или кем-нибудь еще, – но на пляже никого не было, ему пришлось зайти в дом, где оказалась только Мэри, и он сообщил ей, что Иен лежит без чувств на другом пляже, за пределами бухты.
Его отвезли в больницу. Доктор сказал: «Выживешь», но по лицу Иена стало ясно, что он ждал другого прогноза. Иен повредил позвоночник. Но он, наверное, срастется. С ногой дела обстояли хуже, она, возможно, уже никогда не восстановится полностью.
Выписавшись, Иен лежал в постели дома, в той самой комнате, в которой в течение долгих последних лет он лишь переодевался, прежде чем отправиться через дорогу – к Роз. Но теперь в том доме жили Том с Мэри. Он отвернулся к стене. Мать пыталась уговорить его встать, но заставить его заниматься у нее не получилось. У Лил тоже не вышло. Это смогла сделать Ханна. Она приехала навестить подружку, Мэри. Спала она у них, а днем почти все время проводила с Иеном, держала за руку, зачастую из сострадания плакала.
– Для спортсмена, наверное, это очень тяжко, – говорила она Лил, Мэри, Тому. – Понимаю, почему он в таком унынии.
Это было хорошее слово, точное. Она уговорила Иена повернуться к ней лицом, а потом, довольно скоро, вставать и передвигаться по комнате, как рекомендовал врач. Затем он начал выходить и на веранду, а вскоре – и через дорогу, и на пляж – поплавать. Но серфингом Иен заниматься уже не мог. Он навсегда остался хромым.
Ханна целовала его больную ногу, целовала его самого, Иен плакал вместе с ней: своими слезами она давала ему разрешение на это. Вскоре сыграли еще одну свадьбу, даже еще шикарнее прежней, ведь Иена и его мать Лилиан знали многие, их спортивные магазины играли значительную роль в жизни тех городов, где они находились, и их обоих ценили за добрые дела и благожелательность.
И вот молодая семья, Иен и Ханна, поселились в доме Лил. В доме напротив, который раньше принадлежал Роз, жили Том и Мэри. Лил не нравилась роль свекрови, ей было тяжело смотреть через дорогу, там теперь все так изменилось. Но она, в отличие от подруги, была богата. И купила дом буквально на пляже, не дальше пары сотен метров от обеих пар. Роз переехала к ней. Так женщины воссоединились, и когда они однажды встретились с Солом Батлером, он отпустил в их адрес комментарий, полный особого ехидства:
– Вот вы и снова вместе, как я вижу!
– Как видишь, – ответила Роз или Лил. – Тебя, Сол, нам не одурачить, да? – добавила Лил или Роз.
Потом забеременела Ханна – Иен, как и полагалось, был горд.
– Вот, все хорошо сложилось, – сказала Роз Лил.
– Да, пожалуй, – согласилась та.
– Чего еще мы могли ждать от судьбы?
Они сидели на пляже, на своих старых стульях, передвинув их к другому забору.
– Я ничего и не ждала, – сказала Лил.
– Но?
– Я не предполагала, что буду так себя чувствовать. Мне…
– Ладно, – поспешно перебила Роз, – забудь. Я знаю. Посмотри на это иначе: у нас было…
– …самое лучшее, – продолжила Лил.
– Теперь мне кажется, что все это был лишь сон. Роз, я просто не могу поверить, что на нашу долю выпало такое счастье, – прошептала она, слегка повернув и склонив голову, хотя в радиусе пятидесяти метров не было ни души.
– Знаю, – согласилась Роз. – Но все кончилось.
Она откинулась на спинку и закрыла глаза. Из-под очков выкатилась слеза.
Иен довольно часто ездил с матерью в командировки по делам магазинов. Везде его встречали тепло, щедро, с уважением. Все знали, почему он теперь хромает. Его считали безрассудным храбрецом, как тех, кто восходит на Эверест, смелым, как… ну, этот человек лез на волну, как в гору, и при этом он был таким симпатичным, таким обходительным, воспитанным и добрым. Как мать.
Однажды в отеле, перед сном, Лил сообщила, что по возвращении собирается взять к себе на день маленькую Элис, чтобы Мэри могла походить по магазинам.
– Вот вы, бабы, довольны собой, – огрызнулся Иен.
Это прозвучало язвительно, совсем не в его духе; она – как ей показалась – раньше таких интонаций в его голосе не слышала.
– Да, – добавил он, – вам-то хорошо.
– Иен, ты о чем?
– Я тебя не виню. Я знаю, что это все Роз.
– О чем ты говоришь? Мы с ней вместе решили.
– Роз внушила тебе эту идею! Я знаю. Тебе бы это в голову никогда не пришло. Так ранить Тома! Да и меня…
Тут Лил начала смеяться, это был жалкий смех, защитный. Сколько лет они были с Томом вместе, на ее глазах он превратился из пленительного мальчишки в мужчину, она видела, как годы брали над ним свое, зная при этом, чем все должно закончиться, должно закончиться, надо положить этому конец, она должна это сделать… с Роз… но это было так трудно, так трудно…
– Иен, ты понимаешь, что похож на сумасшедшего?
– Почему? Нет, не понимаю.
– Ты что думал? Что все это будет продолжаться бесконечно, вы с Томом, два немолодых холостяка, и мы с Роз, уже старые, а потом и вы будете старыми, бессемейными, а мы с Роз – старухи, совсем старухи… мы уже стареем, ты не видишь?
– Нет, не стареете, – ответил спокойно сын. – Отнюдь. Вы девушек и сейчас легко обыграете.
Он говорил о Ханне с Мэри? Если так… эта вспышка полного безумия напугала ее, Лил встала:
– Пойду спать.
– Это Роз тебе в голову вбила! Я не простил тебе то, что ты с ней согласилась. И она зря думает, что я прощу ее. Она все испортила. Мы все были так счастливы!..
– Спокойной ночи. За завтраком увидимся.
Ханна родила девочку, Ширли, и молодые женщины стали проводить много времени вместе. Старшие женщины и мужчины ждали повторных беременностей: это было бы естественным логическим продолжением. Но, к их удивлению, Мэри с Ханной объявили, что планируют на пару заняться бизнесом. Им сразу же предложили работу в спортивных магазинах: график гибкий, можно распоряжаться собственным временем и немного подзаработать… И, следовательно, будет удобно планировать второго ребенка.