Выбрать свободное небо (СИ)
— Понимаете, — отвечала Тереза, — на мой взгляд, вы сыграете кого угодно. И сделаете это прекрасно. Мы же говорим о том, какая роль привлечет в театр как можно больше зрителей. И чем вам плох Пушкин?
Актер пил шампанское, оглядывался по сторонам и мрачнел на глазах. Потом распрощался со всеми, еще раз поблагодарив Терезу за спасение в гостинице, и быстро ушел. Павел с Мариной исчезли еще раньше.
Пришла пора Терезе с мужем оставить суетную Москву и отправиться к себе на север, в Петербург.
Глава седьмая
— Павел выглядит таким счастливым, — сказала Тереза, глаза ее сверкали. Выглядела она усталой, но довольной. Как ее муж ни старался, он не мог найти тени смущения или стыда в ее глазах. Вся она дышала покоем… Покоем и радостью, что они уезжали, остались вдвоем в СВ, и никого не было вокруг.
— Ты думаешь, что эта связь будет продолжительной и принесет им обоим счастье?
— Я надеюсь на это. Очень надеюсь. Павел заслужил любви…
— Марина актриса, — пожал плечами Александр. — А твой дядя не склонен теперь верить женщинам…
— Может быть, получится. Вопреки всему…
— Вспомни, он был страстно влюблен еще со школы в свою одноклассницу. И был счастливо влюблен. Но его цинично предали. Сможет ли Павел довериться еще раз?
— Я надеюсь.
— Это вряд ли… После того как восемь лет у него была связь с женщиной, а потом узнал, что пять из них она была замужем… Да еще узнал от ее мужа… Грустно.
Тереза помрачнела. Она так хотела, чтобы Павел был счастлив. После той истории они с Леной выгуливали его по очереди, болтали с ним, отвлекали, как могли. Лена на время перевезла брата во Вьетнам… Они так боялись за него. Павел вышел из этой истории живым, не спился, но стал циником. И вот сейчас, спустя долгое время, его заинтересовал кто-то…
— Я огорчил тебя? — Александр взял ее руки в свои. — Прости.
— Ничего, все в порядке. Я просто устала, — Тереза поднялась, встала к мужу спиной. — Помоги мне расстегнуть платье, я хочу переодеться.
Александр потянулся к молнии, она с треском разошлась — кажется, он дернул сильнее, чем было необходимо. Платье с шорохом упало вниз… Тереза завела руки назад и стала неспешно, одну за другой вытаскивать шпильки из прически, освобождая волосы.
— Ты такая красивая, — прошептал муж, уткнувшись носом в ее волосы, которые пахли горькой травой.
Тереза стояла, замерев под его руками. Она боялась шевельнуться, чтобы не закричать.
— Моя, — шептал он, — только моя…
— Да, — прошептала она в ответ. Поезд чуть качнуло, и она оказалась еще ближе, настолько ближе, что оба перестали сдерживаться… Это было чудесно. Это было как в молодости, когда внутренние запреты не так довлели над ними, когда эмоции могли вырваться в самый неподходящий момент, а они позволить себе наплевать на мнение окружающих… Когда они точно знали, что прикосновение друг к другу — это и есть счастье.
Им не хотелось тратить такую чудесную ночь на сон. Поэтому хватило нескольких минут в объятиях друг друга, чтобы выспаться. Потом им обоим страшно захотелось кофе. Потом друг друга. А потом курить, хотя оба давно уже бросили. Потом они разговаривали всю ночь напролет… Только разговор приятным и легким не получался.
— В последнее время мы так далеки… Ты стала чужой и непонятной. Тебя окружают мужчины, которые хотят тебя. Мужчины, влюбленные в тебя. Я схожу с ума от ревности. Я не знаю, что делать…
— Ты можешь мне доверять.
— Так просто?
— Просто доверять. Другого рецепта нет. Иначе ты делаешь мне больно, оскорбляешь подозрением.
— А фото в Интернете. И статьи?
— Послушай: доверие.
Он пожал плечами:
— Меня переворачивает от одной только мысли…
— Хочешь аргумент от противного? — перебила мужа Тереза.
— Хочу. Убеди меня.
— Предположим, что у меня роман. Предположим, это возможно. Тогда… — она стала гладить его закаменевшее мгновенно тело, склонилась над его ухом и прошептала: — неужели ты думаешь, что кто-нибудь когда-нибудь узнал бы об этом?
— Я не уверен, — прошептал он в ответ, не поворачиваясь к ней, — что мне нравится этот аргумент.
— Увы, других нет. Понимаешь, доказательства вины найти гораздо проще — надо подкараулить — и все. А вот доказательства невиновности… Только все время находиться рядом. Но и тогда можно сказать, что не уследил. Так что путь один — доверие.
— Ты увлечена этим человеком, а он — тобой, — не мог остановиться Александр.
— Ты повторяешься. Расскажи мне лучше, как идут дела с опубликованием книги об отношениях соседей?
— Ты имеешь в виду мою монографию об истории войн между Немецким орденом и Русскими землями?
— Точно.
— Боюсь, что у нас в стране эта книга выйдет крайне небольшим тиражом. И то за мой счет… Немцам она понравилась больше — и в Германии она будут издана скорее. Гейдельбергский университет, с которым я много лет сотрудничаю, оплатит расходы. А нашим — не надо!
— Сочувствую. Может, немецкий университет следует своему девизу: «Книга знаний всегда открыта»?
— А у нас тогда что? Закрыта?
— Получается, что так.
— Я все же не понимаю: история нашей страны, история не только ведь войны между нами, орденом, Речью Посполитой, шведами, но и взаимоотношений между соседями. История, которая во многом объясняет, почему так относятся к нам и поляки, и литовцы, и шведы, и немцы.
— Ты просто рассказываешь в своей книге, что всем есть что друг другу вспомнить. А это неактуально на сегодняшний день. Мы много лет объясняли всему миру, что виноваты во всем и перед всеми. А теперь, когда объяснили — то обиделись: почему нас не любят…
— Когда я писал эту книгу, то старался быть объективным. И о современной политике даже не думал.
— Это правильно. Правда — она и есть правда.
— Ты смеешься?
— Помнишь, около трех лет назад, когда я написала очередную книгу… мне тогда надоело писать фантастику для себя и друзей и я решилась это все обнародовать.
— Это когда ты нашла знакомых почти во всех издательствах и отдала книгу напрямую главным редакторам? Помню. После этого ты создала свое издательство и ушла из науки, о чем я не перестаю сожалеть…
— А знаешь, что мне ответили?
— Ты никогда об этом не говорила.
— Мне сказали — причем дружно, во всех издательствах, словно речь вместе, — Тереза наморщила лоб и произнесла с назидательной интонацией: — Все великолепно, я получил истинное удовольствие, читая вашу книгу… Но издавать мы ее не будем — она не в формате нашего издательства. Кроме того, она не толерантна.
— Погоди. Там же было фэнтези, ничего особенного, по-моему. Не Толкиен, конечно, но написано славно. Что-то про рыцарей. Я еще тебя консультировал…
— Именно так. Про рыцарей, про древний город, который они обречены защищать. Мрачновато, но хорошо… Так я впервые услышала слово: «не формат». И хотя до сих пор не понимаю, что оно значит, но свое издательство назвала именно так.
— Понятно. Мне жаль.
— И тогда я поменяла работу.
— Только из-за того, что твою развлекательную книжку признали нетолерантной? — поразился он.
— Не только из-за этого. Жизнь к тому времени стала какая-то запрограммированная. Одни и те же лекции. Студенты, которые не хотят учиться — и это в нашем университете. Научные исследования, о которых отчитываются, но не ведут в должном объеме. Жизнь на гранты. Книги, которые невозможно издать…
— Должность завкафедры современной истории, которую тебе прочили.
— Шипение, что это все из-за дедушки, мамы да мужа-профессора.
— И ты полностью поменяла свою жизнь… И мою заодно.
— Я просто сменила работу. Ничего более.
— Ты изменила все…
— И в горе, и в радости, — она поцеловала его, — помнишь?
Глава восьмая
.
— Я все же не понимаю твоего увлечения этим человеком, — брезгливо протянул муж.