Журнал «Если», 1995 № 10
— Помириться?! — выдохнул летчик, прижимая к животу пострадавшую руку и кривясь от боли и ненависти. — Как только я смогу снова держать меч, я…
Он не закончил угрозу, так как к ним широкими шагами направился бородатый человек в роскошном мундире воздушного капитана. Капитану было около сорока, он шумно дышал, и на шафрановой ткани его мундира под мышками расползлись влажные бурые пятна.
— Что там у вас, Каприн? — спросил он, бросив сердитый взгляд на летчика. Каприн злобно сверкнул глазами на Толлера, затем склонил голову.
— У меня рука попала в петлю, сзр. Вывихнул палец, сэр.
— Значит, будешь работать вдвое больше другой рукой. — Капитан небрежным жестом отмел возможные возражения и повернулся к Толлеру. — Я — воздушный капитан Хлонверт. Ты не Сисст. Где Сисст?
— Вон он, — Толлер показал на начальника станции, который спускался по склону…
— Вот псих, который во всем виноват!
— В чем виноват? — хмуро спросил Толлер.
— В том, что запутал меня дымом из своих идиотских кастрюль. — Гнев и презрение звучали в голосе Хлонверта, когда он кивнул в сторону рядов пиконовых чанов и столбов пара, которые они выпускали в небо. — Мне сказали, что тут пытаются делать энергетические кристаллы. Это правда или только розыгрыш?
Больше всего в жизни Толлер жалел, что родился в семье ученых, а не военных, и был обречен принадлежать к этому сословию, однако сторонних насмешек над ним никому не позволял. Несколько секунд он холодно взирал на капитана и медлил с ответом до тех пор, пока это не оказалось на грани открытого оскорбления, а потом заговорил таким тоном, словно обращался к ребенку.
— Кристаллы не делают, их выращивают.
— Тогда чем вы тут занимаетесь?
— Добываем пикон и пытаемся очистить его, чтобы он мог участвовать в реакции.
— Пустое дело, — небрежно бросил Хлонверт и повернулся к подошедшему Ворндалу Сиссту.
— Добрый день, капитан, — сказал Сисст. — Очень рад, что вы благополучно приземлились. Я отдал приказ немедленно развернуть наши противоптертовые экраны.
Хлонверт покачал головой.
— В них нет необходимости. Вы и так уже натворили бед.
— Я?.. — Голубые глаза Сисста беспокойно забегали. — Не понимаю вас, капитан.
— Вы замарали все небо своим вонючим дымом и замаскировали настоящее облако. В моем экипаже ожидаются потери, и ты за них ответишь.
— Но облака и днем по цвету различны. Не станете же вы…
— Молчать! — Хлонверт резко опустил руку на меч, шагнул вперед и кулаком смазал Сисста по подбородку, отчего начальник станции полетел вверх тормашками. — Ты что, сомневаешься в моей компетенции? Обвиняешь меня в халатности?
— Никак нет. — Сисст неуклюже поднялся, отряхивая песок. — Простите меня, капитан. Теперь, когда вы обратили на это мое внимание, я осознал, что пар от наших чанов в определенных обстоятельствах может ввести в заблуждение летчиков.
— Вы должны были выставить оградительные буйки.
— Я прослежу, чтобы это сделали немедленно, — сказал Сисст. — И как только мы сами не сообразили?
Толлеру стало стыдно за своего начальника. Он уже повернулся, чтобы уйти, как вдруг натолкнулся на коротко остриженного летчика с белым значком лейтенанта.
— Команда построена, сэр, — деловито отрапортовал тот, салютуя Хлонверту. Капитан кивнул и окинул взглядом шеренгу людей в желтых рубашках.
…..— Сколько человек вдохнуло пыльцу птерты?
— Только двое, сэр. Нам повезло.
— Повезло?
— Я хотел сказать, сэр, что лишь благодаря вашему превосходному командованию наши потери не оказались гораздо большими.
Хлонверт снова кивнул.
— Кого мы потеряли?
— Пауксейла и Лейга, сэр, — ответил лейтенант.
— Свидетели были?
— Сэр, я видел своими глазами, как птерта лопнула. рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки, и он вдохнул пыльцу.
— Тогда почему он не ведет себя как мужчина? — раздраженно спросил Хлонверт. — Один такой трус может взбудоражить всю команду. — Капитан снова повернулся к Сиссту. — Я привез тебе сообщение от магистра Гло, но вначале должен выполнить некоторые формальности. Ты останешься здесь.
От лица Сисста отхлынула кровь.
— Капитан, было бы лучше, если бы я принял вас в моих покоях. И потом, я должен безотлагательно…
— Ты останешься здесь, — прервал Сисста Хлонверт. — Посмотришь, что натворили столбы твоего пара.
Как ни раздражало Толлера пресмыкательство Сисста, ему все же захотелось вмешаться и положить конец унижениям начальника. Однако по этикету колкорронского общества вступаться за человека без его согласия означало нанести тому жестокое оскорбление, выставив трусом.
— Давай заканчивать, — сказал Хлонверт своему лейтенанту. — Мы и так уже потеряли слишком много времени.
— Есть, сэр. — Лейтенант встал перед шеренгой и произнес громким голосом: — Все, кто чувствует, что скоро не сможет выполнять свои обязанности, — шаг вперед.
Секунду спустя из строя вышел темноволосый молодой человек. Он был бледен, но держался прямо и, безусловно, полностью владел собой.
Капитан Хлонверт подошел к нему и положил руку на плечо.
— Летчик Пауксейл, — сказал он негромко, — ты вдохнул пыльцу?
— Так точно, сэр. — Голос Пауксейла звучал безжизненно и покорно.
— Ты служил родине смело и доблестно, и о тебе доложат королю. А теперь ответь: какую Дорогу ты выбираешь — Яркую или Тусклую?
— Яркую, сэр.
— Молодец. Жалованье тебе сохранят до конца экспедиции и отправят твоим ближайшим родственникам. Можешь идти.
— Благодарю вас, сэр.
Пауксейл откозырял и двинулся прочь. Он обошел воздушный шар и скрылся с глаз товарищей, но Толлер, Сисст и многие рабочие-пиконщики, стоявшие на берегу, по-прежнему видели летчика и палача, который шагал ему навстречу.
Палач держал в руках широкий и тяжелый меч с лезвием из древесины бракки; эмалевой инкрустации, которой обычно украшалось колкорронское оружие, на клинке не было и в помине. Пауксейл смиренно встал на колени, и палач, взмахнув мечом, отправил его по Яркой Дороге.
Услышав глухой стук, с каким рухнуло на песок обезглавленное тело, летчики в строю беспокойно зашевелились. Некоторые подняли головы, устремили взгляды на Верхний Мир; они беззвучно молились о благополучном путешествии души своего товарища на гшанету-сестру. Большинство, однако, мрачно уставились в землю.
Их набрали в перенаселенных городах империи, жители которых весьма скептически относились к учению церкви о бессмертии человеческой души, которая якобы бесконечно перемещается между Нижним и Верхним Мирами. Для них смерть означала смерть, а не приятную прогулку по мистическому Горнему Пути, соединяющему две планеты.
Внезапно шеренга на мгновение распалась. Двое летчиков схватили третьего, высокого и тощего, и поставили его перед Хлонвертом.
— …не мог меня видеть, сэр! — кричал он. — И ветер дул в другую сторону! Клянусь вам, сэр, я не вдыхал пыльцу!
Хлонверт подбоченился и несколько секунд, как бы подчеркивая тем самым свое недоверие к словам летчика, разглядывал небо, а затем заговорил:
— Летчик Лейг, по уставу я обязан принять это заявление. Но учти, второй раз тебе Яркую Дорогу не предложат. При первых же признаках лихорадки или паралича ты отправишься за борт. Живым. Твое жалованье за всю экспедицию удержат, а имя вычеркнут из королевского архива. Все ясно?
— Так точно, сэр. Благодарю вас, сэр. — Лейг попытался припасть к ногам Хлонверта, но двое мужчин по бокам ни на секунду не ослабили хватки… — Не беспокойтесь, сэр, я не болен.
По приказу лейтенанта Лейга отпустили, и он медленно вернулся в строй. Шеренга расступилась, но не сомкнулась, когда он занял свое место. Между Лейгом и его товарищами словно возник незримый барьер.
Толлеру подумалось, что в ближайшие два дня (яд птерты начинал действовать в течение двух суток) Лейгу придется несладко.
Капитан Хлонверт передал командование лейтенанту и пошел вверх по склону, в направлении Сисста и Толлера. Он бросил взгляд на высокий купол неба, где восточный край Верхнего Мира начал светлеть в лучах солнца, и сделал нетерпеливый жест, как будто приказывая светилу исчезнуть побыстрее.