Журнал "Если" 1999, номер 11

– Угу, – пробурчал я, погибая от стыда. Девушка внезапно хихикнула.
– Знаешь, – сказала она мягко, – в жизни своей не видела человека, который тонул бы так быстро. У тебя на самом деле почти не было шансов.
– Угу, – промычал я, глядя на эстуарий, бледно-голубое небо и куда угодно, только не на нее.
– Как тебя зовут?
– Э-э… Харди. Иам-Харди.
– Так ты из Иама? – удивилась она. От Носса до моей родной деревни полдня езды на мотокаре. – Должно быть, ты важная персона? Неужто я облагодетельствовала цивилизацию, – она усмехнулась, – когда спасла тебя из водяной могилы?
– Мой отец – Иам-Бруно, – объяснил я, стараясь не сиять, как медный пятак.
– Бруно? Брат вашего предводителя? – Казалось, это произвело на нее впечатление. – Ведь он сейчас в Носсе, не так ли? Я видела его мотокар.
– Отец приехал на переговоры с вашими предводителями.
– Переговоры? О чем?
– Ну, товары, торговля и все такое. Планирование. Словом, высшие материи. Тебе будет неинтересно.
– Ты хочешь сказать, что и сам не знаешь?
Пора сменить тему, решил я. В конце концов, кто эта девушка? Я уже почти пришел в себя и теперь видел, что лет ей примерно столько, сколько и мне, и что она невероятно хороша собой. Круглые, теплые, карие глаза, россыпь очаровательных веснушек на пухлых щечках и ослепительная улыбка, способная затмить Фа. Я не привык к близости такой красоты… У мужчин и женщин мало общего в нашем мире.
– Ты не сказала мне, как тебя зовут. Девушка немного поколебалась.
– Чара. Носс-Чара. Имя, конечно, необычное, – заторопилась она, – но мать назвала меня так в честь родовой реликвии. – Она потянула за шнурок, убегающий в горловину платья из дорогой земной материи, и продемонстрировала подвешенный к нему сияющий кристалл.
Я ничего не понимаю в драгоценностях, но в этот миг я испытал самое мощное озарение в своей жизни… Кристалл и красивая девушка!
– О, – сказала она, пристально глядя на меня.
– Что?
– Нет, ничего.
Настала ее очередь разглядывать эстуарий. Плоская масса океана лежала по левую руку от нас, и миллионы бледных птиц с пронзительным криком падали вниз, подбирая уснувшую на поверхности рыбу. Скиммеры бороздили воды сетями, собирая щедрый урожай грума, за долю которого отец в это время усиленно торговался, ведь зерновые в нынешнем году не уродились.
А я сидел на теплых камушках со скользкой ящерицей из Носса.
Всем известно, что у береговиков странные привычки да к тому же перепонки между пальцами ног. Они настолько отличаются от нас, что некоторые склонны считать их другим видом разумных существ, но кое-какие малопристойные события доказывают обратное. Образ жизни у береговиков примитивный: мужчины ловят рыбу, женщины ее обрабатывают, и все они зависят от ежегодного грума, а не от собственной сообразительности. Мистер Мак-Нейл, представляющий землян в нашей округе, называет их охотниками-собирателями.
Мы, сухопутники, гораздо более цивилизованный народ.
Наши мужчины занимаются охотой, это правда, но для постижения сложных миграционных путей дичи требуется недюжинный интеллект, не говоря уже об искусстве ее выслеживания. А наши женщины выращивают съедобные растения, и в этом деле применяются абсолютно все виды планирования. Мистер Мак-Нейл рассказывал, насколько наша культура впечатлила землян, когда они впервые прилетели сюда несколько поколений назад.
И эти ящерицы имеют наглость обзывать нас червяками?!
– Мне пора, – сухо сказал я представительнице Носса. – Думаю, отец уже закончил переговоры и удивляется, куда я запропал. – Тут я вспомнил о скиммере. – Ты поможешь мне донести лодку?
– Что? – Она тряхнула головой и поспешно сказала: – Да-да, конечно.
Мы с трудом втащили скиммер на высокий берег, но на дороге дело пошло полегче: мы просто подняли его, каждый со своего конца, и понесли.
– Странно, – вдруг сказала Чара.
– О чем ты?
– Посмотри, из лодки течет вода.
Конструкция скиммера чрезвычайно проста. Это всего лишь продолговатый плоскодонный ящик с двумя поперечными сиденьями; под ними проложена специальная доска, предохраняющая подошвы ног от соприкосновения с холодным днищем.
– Дыра, – сказала Чара, как только мы перевернули скиммер. Отверстие оказалось как раз под доской – круглое, два пальца в поперечнике. Меня охватил озноб.
– Я бы все равно утонул. Даже если бы не сунулся в эстуарий.
– Должно быть, ты ударился о скалу.
– Нет, ничего подобного.
– Значит, кто-то пытался тебя убить? – Она глядела на меня круглыми глазами. – Кто-то подкрался к твоему скиммеру под покровом ночи и просверлил дыру? Выходит, ты еще более важная персона, чем я представляла? – Невинное выражение соскользнуло с ее лица. – А может быть, ты все-таки напоролся на скалу?
– Ради Фа, оставь в покое скалу! Я наверняка заметил бы это, не так ли? Нет, дыра рукотворная. И просверлили ее либо в Иаме перед самым моим отъездом, либо здесь, в Носсе.
– Береговик никогда не станет портить лодку, – сказала Чара неожиданно серьезно. – Мы слишком хорошо знаем, чем это кончается.
– Но вы умеете плавать.
– И что с того? Холод убивает нас точно так же, как и вас, червяков… то есть сухопутников. Просто это займет немного больше времени, вот и все. Ни одному человеку в Носсе и в голову не придет просверлить дыру в твоем скиммере.
Возможно, Чара была права. Я мрачно глядел на новенький скиммер. Он был осквернен. Возможно, следует оставить его в Носсе для починки? Перед нашим отъездом из Иама я только и делал, что хвастал подарком отца. Теперь я привезу его домой дырявым, и люди станут смеяться. Мой приятель Каунтер, сгорающий от черной зависти, будет ужасно доволен. А мой тупой родственничек Триггер начнет охать, ахать и задавать дурацкие вопросы. И каждый житель деревни будет совершенно уверен, что я напоролся на скалу просто по собственной глупости.
За исключением моего тайного врага, разумеется.
Но разве у меня есть тайные враги? Подумав, я решил, что нет. В те невинные дни я искренне считал, что все вокруг любят меня и уважают. Обожают, вернее сказать.
Мы с Чарой снова подняли скиммер и продолжили путь. Вскоре на склоне холма показались домики женщин, сложенные из грубых обломков скалы и покрытые широкими листьями морской травы вместо кровли. Углядев несколько мусорных куч, я с гордостью подумал, что наша женская деревня намного опрятнее.
– Эй, червяк! Поди-ка покопайся в земле! – истошно завопила какая-то неряха с ребенком на руках.
– А пошла бы ты к Раксу, Мадди! – рявкнула Чара и, обернувшись ко мне, сказала нормальным голосом: – Извини. У этой бабы язык, как помело.
– Вообще-то у нас копаются в земле женщины, а не мужчины, – заметил я. – Все равно, не вижу в том ничего постыдного.
– Не мне судить, – с проказливой улыбкой сказала Чара. – Но я рада, что родилась на побережье.
Ничего себе заявление! Я исподтишка разглядывал ее, пока мы тащили лодку. Среднего роста, не худая, не полная. Широкие плечи, стройные ноги. Довольно сильна, по крайней мере для девушки. Чистенькая аж до блеска, а вот у наших женщин пыль и грязь постепенно въедаются в кожу. Должно быть, она воняет рыбой, решил я.
По правде говоря, рыбой пропахла вся округа. Мы встретили нагруженную доверху телегу, и я вспомнил, что видел сушильные стеллажи позади женских домов. Чара помахала рукой мужчине, который вел под узцы локса, и тот молча кивнул в ответ. Рядом с ним вышагивал лорин, положив руку на шею животного. Локсы работают намного лучше, если лорины составляют им компанию.
– Чара! – раздался раздраженный крик. – Чем это ты занимаешься, чтоб тебя заморозило?!
– Ракc побери, – пробормотала Чара. – Это моя мать. Длинные каштановые волосы обрамляли искаженное гневом лицо.
Высокая, стройная женщина, затянутая в облегающий комбинезон из кожи какого-то морского чудища, казалась почти обнаженной. За нею следовал приземистый белобрысый юнец с широкой, младенчески розовой физиономией. Парень явно годился ей в сыновья. Довольно странная парочка, но ведь это же Носс.